Читать книгу "Тайна горы, или Портрет кузнечика - Татьяна Шипошина"

Не могу не рассказать о нашем монастыре.

В первый год после этой истории Иванычу пришлось несладко. Работы по восстановлению монастыря продвигались чрезвычайно медленно. Можно сказать, вообще не двигались.

Денег у Иваныча не было. Чужое государство не выделило монастырю ни копейки. Пришлось Иванычу кинуть клич и собирать с миру по нитке.

В чужой стране никак не могли понять, что же потерял наш Иваныч на заповедной горе и что он хочет найти в этих старых развалинах?

Зачем ему нужно это восстановление, за которое никто не собирался платить никакой зарплаты?

Рабочих Иваныч нанять не мог, так как рабочим надо платить, а платить было нечем.

«Куда ни кинь, всюду клин», — говорил он, сидя осенью в нашей мастерской и обнимая одной рукой Ваську, а другой Жанну, которая ждала ребенка.

Первое лето «восстановления» оказалось очень тяжелым. Но Иваныч не их тех, кто сдается и опускает руки.

А потом произошло еще одно событие. В мире. В стране.

Это событие затронуло всех нас и добавило надежды всем, особенно Иванычу.

О политике у нас в мастерской, конечно, разговаривали, но не часто и не много. Но в этом году…

Начались события на Украине. Странная, непонятная, нелепая война своих со своими.

Взрослые переживали и слушали репортажи с Украины, словно сводки с фронта. Мы, дети, тоже. Никак мы не могли понять, почему брат поднял руку на брата.

Во многих из нас течет украинская кровь. Например, во мне. Мой папа — наполовину украинец, потому что украинкой была его мама, моя бабушка.

И вдруг, как гром среди ясного неба, прозвучала новость о том, что Крым снова стал российским!

Крым вернулся в состав России!

Вы не представляете, какой радостью это оказалось для нас! Каким праздником! Как мы в нашей мастерской отмечали это знаменательное событие!

Наверно, так произошло со многими людьми. Ведь почти у каждого человека кроме «общего Крыма», Крыма «для всей страны», был или есть свой, особенный Крым. Есть какая-то заветная частичка солнечного полуострова, о которой особенно болит сердце.

Такая частичка есть и у меня. Именно о ней я и думал, глядя в голубой экран телевизора, слушая новости, тревожась и радуясь вместе со всеми.

Глава 40

А Иваныч! Ух как радовался! В его душе ликовал «свой» Крым! Наш Крым! Отметив праздник, Иваныч с новой силой двинулся по инстанциям. Теперь уже — по московским. Доказывал, убеждал, требовал…

Никто из наших и не подозревал, что Иваныч может так доказывать и убеждать.

Никто не предполагал, что он может обивать пороги и писать бумаги. Оказывается, Иванычу и это было по плечу. Монастырь заставил Иваныча действовать так, как мог только он — сильный, могучий человек.

Наверно, Иванычу изначально требовалось живое, настоящее дело. Такое, чтоб проникало до самой глубины его богатырской души. Чтоб он смог развернуться по полной.

Такое же большое и сильное, как он сам.

Вот он такое дело и нашел.

Короче, на следующее лето развалины монастыря ожили. Появилось несколько рабочих, а у Иваныча — добровольные помощники, такие же подвижники, как и он сам.

«Подобное притягивается подобным», — заключила мама, собирая вещи, чтоб отправить меня в Крым, на практику.

Все, что происходит в монастыре, я увидел уже собственными глазами летом. Вместе с Лёнчиком, Васькой и Денисом.

Теперь на лагерной мачте развевался российский флаг. Сменились вожатые. И доктор сменился. Правда, не в лучшую сторону. Вместо Верочки работала толстая пожилая тетка.

Хорошо, что никто из нас не заболел, пока мы находились в лагере.

Когда практика закончилась, мы с Васькой и Лёнчиком поднялись на гору и помогали Иванычу восстанавливать монастырь почти до конца лета.

Денис тоже приехал после окончания занятий в колледже.

Для росписи храма, о чем мы втроем мечтали, еще время не подошло, а вот на подсобных работах Иваныч нас использовал на все сто. Мы грузили камни, мешали бетон, вывозили мусор. Загорели дочерна, и мускулы появились, честное слово!

Лёнчик, кстати, очень жалел, что не присутствовал при нахождении иконы. Они с Васькой по-прежнему не теряют надежды найти сундук с золотом, зарытый на горе в Средние века.

Про себя я не могу сказать, что сильно жажду найти средневековые сокровища. Но… А вдруг? Кто знает, может, нам и повезет!

На пару недель приезжали и мои родители.

Мы с ними спускались в поселок и ходили в храм, к «нашей» чудотворной иконе. Икона продолжает исцелять людей, и народ стал приезжать к ней из разных мест.

Мы втроем стояли на службе. Я радовался и чувствовал себя именинником.

У Жанны и Иваныча родилась дочь. Назвали ее Ксенией. Жанна летом сняла в поселке жилье для себя и дочери, а мужчины раз в неделю спускаются к ней с горы. Все трое: Иваныч, Денис и Васька.

И я с ними.

В нашей компании я теперь не единственный ребенок, как вы понимаете. Нас уже четверо.

Работа по восстановлению монастыря продвигается медленно. Но продвигается! Не всё сразу. Ведь в Крыму только закончилось первое российское лето…

Глава 41

Гора…

Через два года я вернулся к своей горе. Почти два года разлуки.

Я вырос, а она не изменилась. Все так же цветут на ней безымянные цветы, порхают мотыльки и стрекочут кузнечики.

Гора осталась все той же — таинственной и манящей.

Неподдельной.

Гора ничуть не изменилась и от того, что изменилась страна, в которой она теперь находится.

Но мне кажется, что гора тоже радуется вместе с нами. Просто… не может же гора прыгать и хлопать в ладоши…

Здравствуй, гора!

Конечно, в Москве я не забывал о том, что гора существует. Я вспоминал о ней, но… Наверно, не так часто, как надо бы. Или не так… качественно, что ли.

Несколько раз, особенно после того, как мы вернулись из Крыма, я пытался нарисовать гору по памяти. Я пробовал рисовать ее с разных ракурсов, с разных сторон. Со стороны суши, со стороны моря. При штиле и во время бури, утром, на рассвете, днем, вечером и ночью.

Иногда у меня получалось, иногда — нет.

Я включил гору в одну из своих контрольных композиций. Правда, мне пришлось несколько изменить ее очертания, поставить на ней маяк и запустить в море несколько парусников.

На темном грозовом небе моей композиции гора сияла под солнечным лучом.

Когда я выставил композицию на просмотр, Лёнчик сразу же узнал гору: