Читать книгу "Отара уходит на ветер. Повесть - Алексей Леснянский"

Главный по республике давал интервью на камеру собственного крепостного телеканала. Ветер доносил до пастухов обрывки фраз. Как белые горлицы, выпархивали из губернаторских уст и поднимались ввысь «макроэкономические показатели», «валовые внутренние продукты» «профициты бюджета», «Алтайско-Бейские агломерации», «инвестиционные климаты», «инновационные технологии», «налоговые поступления» и «сырьевые гиганты».

— Переведи, — приказал Санька-Марат-Казей.

— О разработке месторождений базар, — доложил Вовка-Валя-Котик.

— Значит, землю доить собираются, — перевернувшись на спину, произнёс Марат. — Рвануть бы всю их гопку.

— Они ж вроде свои, — сказал Валька.

— А хрен ли тогда шкеримся?

И тут случилось то, о чём до сих пор судачат в Сером доме. Санька поднялся в рост и вышел из-за холма. Увидев его, губернаторские охранники срочно засунули лапищи в пиджаки. Не за платочками полезли, смекнул пастух, и поднял руки вверх. Страха Санька не испытывал, но волнение присутствовало. Что-то у него от учащённого сердцебиения, видно, замкнуло или, наоборот, разомкнуло, но только заговорил он с главой региона на хакасском языке, чем вогнал в ступор напарника.

— Во даёт, — подумал затаившийся за холмом Вовка. — А говорил, всё понимаю, только сказать не могу.

К сожалению, не знаю язык титульной нации, поэтому в повести почти его не использовал. А ведь в книге Санька пересыпал русскую речь хакасскими словами. Бывало это не так часто, но всё же случалось. Любопытствующим могу даже указать места, где Санька впрыскивал гомеопатические дозы хакасского, которые заменялись мной русскими аналогами. Вымарыванием правды всё это не считаю, ведь язык малого народа действительно вымирает, несмотря на судорожные попытки его реанимировать.

Да и пусть вымирает! Пусть! Бог с ним! Идёт естественный отбор. Пока более-менее держал себя в узде, было у меня девять читателей. А теперь вижу — аж одиннадцать. Приплюсовались два хакаса и открыли на меня охоту. Этих не боюсь, максимум — тёмная, а там, как повезёт. А вот и двенадцатый. Этого — страшусь, под стрелой стою! Платиновый земляк. Нисколь не обидно, что плюнул он в меня, вышел вон из повести, швырнул её в топку и сделал делом своей жизни сохранение родного языка и культуры. Надеюсь, крепко занозил его. Верю, придёт время, и докажет он, что теория Дарвина применима только к таким животным, как я. Желаю всего этого из чистейшего эгоизма. Обнищаю ведь, если не будет на русскую культуру хакасского напластования. И пусть нахлёст этот лишь фоном у меня идёт, но подчас важнее он центральных звеньев картины. Да, ни бельмеса по-хакасски, и всё же когда слышу этот язык в захолустье — такие белоснежные образы голову заметают, такой силой наливаюсь, что чувствую — или смету все преграды нахрапистым русско-ордынским стилем, или привяжут меня к четырём кобылицам и растиражируют во все стороны.

Преподаватель республиканского госунивера, молодой КМСник по филологии Аурика Гусейнова справедливо упрекала меня в том, что в повести почти нет национального колорита. Писала, что если бы она была Леснянским (а оно тебе надо, Аечка?), то переделала бы не только Санькину речь. Моего героя, который по паспорту самый что ни на есть Александр, окрестила бы Саяном. На хакасский манер. Как вам, — а? В общем, обдумав всё, я не последовал совету девушки. Кроме того, писала она, «твои герои таковы, каковы могли бы быть жители любого другого региона России». Безусловно, она указывала на отрицательный момент, на то же отсутствие национального колорита, но я услышал то, что хотел услышать. А хотел я услышать, что Санька и Вовка — герои РФ, а не только РХ. Тесновато мне в любимой республике, дальними плаваниями, вылазками в космос сны тюнингованы…

Лилась из Саньки хакасская речь. Была она пламенна, сумбурна, с сурдопереводом — руками размахивал, как матрос-сигнальщик. Всё, что надо и не надо, сгребал парень в кучу, не умолкал ни на миг. На его лице то и дело менялись два выражения: то улыбался Санька, то, можно сказать, куксился. Всё, как у младенца — невинно и, казалось, невпопад. И смотрели на пастуха соответственно — с непониманием и умилением.

В губернаторской свите была молодая хакаска — выпускница МГУ, уроженка аала Чёрный Катамор, что всего в двух часах на рысях от места описываемых событий. Светлана Канзычакова была против строительства разрезов. Она понимала, о чём говорит земляк, и с замиранием сердца, след в след ступала за его словами.

Когда Санька закончил, глава региона попросил девушку перевести. Она вздрогнула. Различные мысли обуревали её. Тут и желание угодить литературным переводом начальству из карьерных соображений, и боль за землю предков, и возможность без опаски высказать собственное мнение через взявшегося из складок местности пастуха. Только без опаски ли?! Не выдаст, чаем?! Девушка посмотрела Саньке в глаза. Нет, кремень-парень, настоящий батыр, женским чутьём определила она. И обжёг людей перевод с милого на родной…

Талантливо был подставлен Санька. Девушка отшлифовала и дополнила пастуший спич, сделала его строгим и стройным, оснастила кочевой, идущей от седла поэзией. Шокировал парня перевод, но он и бровью не повел. Стоял себе колом и сёк за окружающими, изредка подтверждая слова девушки кивками, мол, всё точно глаголет, знаю русский не хуже вашего. В одном месте, забывшись, Светлана дала петуха — мелькнул в речи Цицерон.

— Жеребец с третьей фермы, — выручил пастух девушку, увидев, как губернаторское окружение стало с недоверием переглядываться.

…Тишина. Слышно дыхание степи. Проняло до ливера министров и замов. Не рты у них — буквы «О». Забыли они на время о своих высоких постах и зарплатах, вспомнили, что русские люди они, что всем в свой час помирать и держать ответ перед Богом. Однако длилась святая оторопь у чиновников недолго, зависела от круга обязанностей.

Уже на второй минуте вышел из-под влияния Санькиной-Светланиной речи министр регионального развития — господин Новак. Врёшь — в лаптях республику не оставлю, подумал он. Дольше всех держался министр природных ресурсов и экологии — господин Венвальсов. Это и понятно. Парадокс сидел в самой его должности: встанешь за экологию — оставь ресурсы в недрах, и наоборот. Видя впечатление, которое произвела его речь (Санька не сомневался, что именно его), парень совсем освоился среди незнакомых людей, волнение улетучилось.

— Что-то не похож ты на пастуха, — сказал глава республики.

— А Вы на губернатора, — парировал Санька.

— Значит, вразрез по разрезам идём, — улыбнулся глава Хакасии.

— Получается, так, — подтвердил Санька.

— В школе, наверно, хорошо учишься?

— Тройбаны в основном.

— И какие, интересно, у вас отличники, если такие троечники?

— Не держим таких, — сказал Санька. — Был один, да в нацгимназию свалил. В племенные хакасы подался. Дыра, говорит, ваше Аршаново, сами быкам хвосты крутите… Но бьём не за это! — неизвестно для чего грозно добавил Санька.

— А ты так не считаешь? — поинтересовался губернатор. — Ну, что дыра?