Читать книгу "Петербургские женщины XVIII века - Елена Первушина"

В центре партера стояли три кресла; в среднем сидела ее величество, а по бокам — принцессы в роскошных одеждах. Принцесса Анна была в малиновом бархате, богато расшитом золотом; платье было сшито, как и подобает инфанте. Оно имело длинный шлейф и очень большой корсет. Кудрявую головку Анны красиво покрывали кружева, а ленты были приколоты так, что свисали примерно на четверть ярда. Ее шемизетка была собрана шелком в складки и плотно прилегала к шее. У нее были четыре двойных гофрированных воротника, на голове бриллианты и жемчуг, а на руках браслеты с бриллиантами. Одежды принцессы Елизаветы были расшиты золотом и серебром, а все остальное не отличалось от одежд принцессы Анны.

Одеяния знати, — как мужчин, так и дам, очень богаты. Некоторые дамы были в бархате, и большинство имели на отделке платьев крупные жемчужины. На других были гладкие силезские шелка, отделанные испанскими кружевами. Мужчины обычно носили бархат, расшитый золотом и серебром, каковым умением русские знамениты, как знамениты показной пышностью и парадностью. Думаю, что в этом русский двор невозможно превзойти».

И на церемонии спуска корабля на воду: «Другое развлечение — ходить смотреть спуск кораблей на воду; это действительно захватывающее зрелище. Императрица всегда присутствует на церемонии спуска. Чтобы наблюдать за спуском корабля, для ее величества и знати готовится удобное место, его покрывают красной тканью. Готовится и угощение из конфет; кроме того, принято выпить за успешный сход корабля.

Много священников и других господ спускаются на корабле.

Во время его схода со стапеля ее величество трижды или четырежды крестится, молясь за удачную судьбу корабля. На борту находятся музыканты, они начинают играть, как только корабль окажется в воде.

Затем ее величество следует в Адмиралтейство. Человек, построивший корабль, преподносит ей маленький серебряный молоточек, и она забивает первый гвоздь в другой корабль, строящийся на стапеле. Императрица соизволяет дать также столько дукатов, сколько пушек на корабле»…

Такой видит ее Джейн Рондо на торжественном приеме в честь взятия русскими войсками Данцига. (В 1733 г. после смерти польского короля Августа II началась война за польское наследство, в которой приняли участие Россия и Франция. Последняя поддерживала кандидатуру тестя Людовика XV Станислава Лещинского. Россия же поддерживала сына Августа II — будущего короля Августа III. Русские войска под руководством сначала Ласси, а затем Миниха осадили Данциг, где засел Станислав, которому впоследствии удалось бежать из крепости. В качестве военнопленных в Петербург были привезены французские офицеры, участвовавшие в неудачном десанте, высаженном французской эскадрой, пришедшей на помощь гарнизону Данцига.)

«Тогда погода была очень жаркая, поэтому увеселения происходили в саду летнего дворца. Дамы были одеты в наряды, состоявшие из белого лифа из тонкой накрахмаленной кисеи с серебряными цветами; и пикейные юбки различных цветов, по вкусу каждой. Меня позабавило, как некий джентльмен описал одну даму; когда я не поняла, кого он имеет в виду, он сказал: „Cellala avec le cotillon rouge“ („Вон та, в красной юбке“). Прически были только из собственных волос, коротко подстриженных и завитых крупными естественными локонами, на голове — венки из цветов.

Императрица и императорское семейство обедали в гроте, обращенном к длинной аллее, которая заканчивалась фонтаном и была обрамлена высокими голландскими вязами. По всей длине аллеи тянулся длинный стол, одним концам упиравшийся в стол императрицы в гроте. Над этим длинным столом был навес из зеленого шелка, поддерживаемый витыми колоннами, которые снизу доверху были украшены сплетенными живыми цветами. Между этими колоннами вдоль всего стола с каждой стороны в нишах живой изгороди были устроены буфеты: на одном — столовая посуда, на другом — фарфор. Дам для кавалеров определял жребий, и соответственно этому пары сидели за столом, так что мужчины и женщины чередовались. За столом сидело триста человек, и для каждой перемены требовалось шестьсот тарелок, а перемен было две и десерт. После обеда общество, разбившись на группы, развлекалось в саду до вечерней прохлады, когда сад чудесно осветился, и под тем же навесом, где мы обедали, начался бал. Иллюминированные витые колонны выглядели очень мило. Музыканты помещались за высокой живой изгородью, так что создавалось впечатление, будто музыка звучала благодаря божественности самого этого места. Когда начался бал, ввели французских офицеров, взятых в плен при Данциге. Признаюсь, я посчитала это столь жестоким, что подошла поближе, дабы понаблюдать за их поведением в такой затруднительной ситуации. Их командир, граф де ла Мот, — видный мужчина примерно пятидесяти пяти лет, был серьезен и держался с мужественным достоинством. Было заметно, что в душе он чувствует свой позор и презирает это оскорбление. После того как все они поцеловали руку ее величества, она обратилась к этому командиру, сказав, что он, должно быть, удивлен выбором времени, когда она решила допустить их к себе, но его соотечественники столь дурно обошлись с ее подданными, имевшими несчастье попасть в плен к французам, что теперь в ее власти отомстить им, однако она не намерена мстить более ничем, помимо этого унижения. Поскольку же французы — люди благовоспитанные, она надеется, что прелести некоторых дам смогут сгладить даже его. Затем императрица обратилась к нескольким дамам, которые, как ей было известно, говорили по-французски, с пожеланием постараться помочь этим джентльменам не чувствовать себя пленниками, по крайней мере, в этот вечер. И в ее присутствии они под честное слово были при своих шпагах. Из-за своего любопытства я оказалась поблизости от нее, и она обратилась ко мне первой, так что мне выпало развлекать первого из них. Он, следуя обычаям вежливости своей страны, сказал ей с поклоном, что ее величество нашла способ завоевать их дважды, ибо (он надеется) месье Миних отдаст им справедливость, признав, что, несмотря на его храбрость, они не добровольно сдались ему; теперь же их сердца с удовольствием подчиняются этим очаровательным победительницам».

На одно из «выходных» платьев императрицы можно взглянуть в Оружейной палате Московского Кремля. Оно сшито из золотой парчи и шелка и отделано золотым кружевом и тесьмой и словно распространяет вокруг себя приглушенный золотой свет. Подол платья украшает роскошная кружевная сетка, сплетенная из золотых нитей. Особенно интересен шлейф, выполненный на подкладке из позолоченной парчи с муаровыми разводами. С помощью особой системы серебряных шнуров и кистей его можно было поднимать и драпировать.

А в Русском музее в Санкт-Петербурге можно увидеть статую Анны Иоанновны, созданную Бартоломео Карло Растрелли, отцом архитектора Бартоломео Франческо Растрелли. Бронзовая императрица властно опускает свой скипетр, словно отдавая приказ, а за ней спешит маленький арапчонок, несущий «державу» — золотой шар с крестом, являющийся одним из символов государственной власти монарха.

А вот портрет императрицы в домашней обстановке, набросанный той же Джейн Рондо.

«Однако хотя я и очень люблю рукодельничать (это было счастьем для меня, ибо скрашивало много часов одиночества), я бы не рискнула взяться за столь большую вышивку: узоры нужны графине Бирон, у которой много работниц, чтобы заняться ею. Она большая любительница вышивания и, услышав, что у меня есть несколько вышивок моей собственной работы, пожелала увидеть их. Она посылает за мной два или три раза в неделю, чтобы поработать. В этом есть две стороны, доставляющие мне удовольствие. Во-первых, при том положении, которое занимает м-р Рондо, это может быть ему полезно, а во-вторых, благодаря этому я вижу царицу в такой обстановке, как было бы невозможно при любых иных обстоятельствах, поскольку она всегда приходит в комнату, где мы вышиваем. Так как апартаменты ее соединены с апартаментами графини, она выходит и входит по несколько раз за вечер, и при ее появлении мы не встаем. Иногда она подсаживается к общим пяльцам и работает вместе с нами. Она задает мне много вопросов об Англии, особенно о королеве. Она говорит, что имеет столь горячее желание повидать королеву, что встретилась бы с нею на полпути. Ей, кажется, нравится, когда я пытаюсь говорить с нею по-русски, и она настолько снисходительна ко мне, что помогает преодолевать затруднения, которые случаются то и дело: ведь я говорю очень плохо; но я понимаю большую часть разговоров, и мне доставляет огромное удовольствие видеть столько человеколюбия в особе, обладающей такой деспотической властью.