Читать книгу "Ложь без спасения - Шарлотта Линк"

«Я просто больна, вот и все», – сказала она себе, но так и не смогла по-настоящему в это поверить.

На кухне тикали часы и жужжала муха, летающая от одной стенки к другой, – и там не было ничего похожего на испорченную груду мяса. На умывальнике стояла сушилка с чистой посудой, а мусорное ведро было плотно закрыто. В вазочке на подоконнике гнили фрукты, но Моник быстро отбросила вспыхнувшую в первый момент надежду, что именно они были источником странной сладковатой вони. От фруктов шел лишь легкий запах, причем для того, чтобы почуять его, нужно было подойти довольно близко. Вонь шла вообще не из кухни! Она шла из задней части дома, оттуда, где располагались спальни.

Желудок Моник судорожно сжался, и внезапно она поняла, что за инстинктивную реакцию сейчас испытывала. Это напоминало крик животных, когда они чуяли скотобойню.

Здесь все дышало смертью.

Разум Лафонд тут же воспротивился этому. Это было абсурдно. Средь бела дня, в провансальском дачном доме, в безмятежной идиллии не могло пахнуть смертью! Как она вообще пахнет? Эту ужасную вонь можно объяснить; должно быть самое простое объяснение, и сейчас она его найдет. Сию минуту. Моник прошла по коридору, открыла стеклянную дверь, которая отделяла спальни от остальных комнат, и вошла в спальню мадам Раймонд. В спальню хозяйки дома, которая лежала там под окном в ночной рубашке, разорванной в клочья. На шее у нее была короткая веревка, из глазниц вываливались вздутые глаза, а изо рта торчал окоченевший черный язык. Подоконник был заляпан чем-то похожим на рвоту. Моник воззрилась на представшую перед ней картину, не веря своим глазам и все еще пытаясь неким абсурдным образом придумать какое-то вразумительное объяснение увиденному.

И тут у нее пронеслось в голове: «Бернадетт!» Она бросилась в соседнюю комнату, чтобы посмотреть, что с четырехлетней дочкой мадам Раймонд. Малышка лежала в своей детской кроватке. С ребенком обошлись так же, как и с матерью, только девочка, вероятно, спала, когда пришел убийца. Она – надо надеяться – не проснулась до того, как ей начали стягивать горло.

– Мне надо подумать, что надо сделать в первую очередь! – громко произнесла Лафонд. Шок все еще стоял барьером между ней и страшной картиной и не давал ей ни закричать, ни упасть в обморок.

Она покинула комнату, прошла неуверенными шагами на кухню и села на стул. Часы, казалось, тикали теперь еще громче, чем до этого, они буквально гремели; и жужжание мухи тоже все усиливалось, все нарастало с каждой секундой. Моник уставилась на гниющие фрукты – это были яблоки и бананы, которые уже почти полностью превратились в кашу, так что стала видна их коричневатая разложившаяся мякоть. Коричневатое разложившееся мясо…

Тиканье часов и жужжание мухи слились вместе в оглушительный рев. Сила звука до боли давила на уши Моник – она стала невыносимой, проникла ей в голову и ревела так, что казалось, голова у нее вот-вот треснет. Женщина удивилась, что оконные стекла до сих пор не лопнули. Удивилась, что стены не покачнулись. Что мир не обрушился, хотя произошло самое ужасное.

Она начала кричать.

6

Она ни разу не остановилась, чтобы отдохнуть. Рядом с ней на пассажирском сиденье все это время лежала бутылка с минеральной водой, из которой она время от времени пила по глоточку, пока вода не закончилась. Странным образом ей ни разу не захотелось в туалет, и только когда она вышла из машины на Па-д’Уйе, то заметила, что ей срочно нужно облегчиться. Женщина присела за кустиком и отметила при этом, насколько у нее все затекло от долгого сидения; она двигалась, как старуха.

Наконец Лаура подошла к одному из столов для пикника и посмотрела вниз, на тысячи светящихся огоньков в бухте Кассис.

Было около половины одиннадцатого, вечер был прохладным и облачным, а здесь, наверху, дул ветер, от которого становилось зябко. Ей надо надеть куртку, но она все равно собиралась пробыть здесь лишь пару минут. С этого места Петер последний раз позвонил ей. Здесь нить обрывалась. Здесь он два дня назад – неужели всего два дня? – стоял и смотрел на ту же бухту, на то же море, что и она сейчас… Если это было на самом деле так. Если он вообще здесь был. С той поры, как мир Лауры обрушился, едва ли осталось еще хоть что-то, во что она могла верить, но после того, как Анри Жоли подтвердил, что Петер был в «У Надин», многое свидетельствовало в пользу того, что до этого ее муж был на плато. Где-то он должен был остановиться, чтобы позвонить – Петер никогда не говорил по телефону во время езды, – тогда почему бы и не здесь? Во всяком случае, на это место он мог бы заехать почти автоматически. Здесь они каждый раз стояли и наслаждались первым видом, открывающимся на море, если ехали по этой трассе вместе. Интересно, имело ли это для него такое же значение, как и для нее, – этот полюбившийся ритуал, который соблюдали только они двое?

После всего, что произошло, это показалось Лауре сомнительным.

«Если б он меня любил, – подумала она и глубоко вдохнула воздух, который здесь был намного мягче, чем дома, – то у него не было бы этих выходных дней с другой женщиной».

А возможно, этих выходных было множество. Или тайных обеденных часов, если она жила во Франкфурте или часто там бывала. Или командировок… Как долго все это длится? Почему Лаура ничего не замечала? Но в конце концов, ведь мимо нее полностью проходили все его финансовые авантюры.

Лаура призадумалась, вспоминая, как в последнее время у нее обстояло дело с деньгами: большие счета она всегда отдавала Петеру, а он, вероятно, частенько их не оплачивал. Для своих собственных нужд у нее был небольшой счет, на который муж время от времени, весьма нерегулярно, переводил деньги. Уже довольно долго туда ничего не поступало, и активы на счету Лауры существенно сократились, но ее это не волновало, потому что она исходила из того, что ей достаточно будет сказать Петеру одно-единственное слово, и поток денег снова придет в движение. А если б этого не случилось, у нее была еще кредитная карточка на один из счетов Петера, хотя по ней Лаура уже давно не закупалась. Если эта карточка заблокирована, то она этого и не заметила. Как Спящая красавица. Она была настоящей Спящей красавицей. Окруженной розами, в плену у столетнего сна…

За все время после исчезновения Петера Лаура еще ни разу не плакала, и даже в этот момент она не испытывала такого желания, что было для нее весьма необычным. Обычно глаза у нее чуть что, так сразу были на мокром месте, и она быстро начинала плакать по причинам, которые были намного ничтожнее теперешней. И вот она стояла здесь, на том месте, с которым ее связывали самые романтические воспоминания, а ее глаза оставались ясными и сухими. Вблизи от нее страстно целовались в машине двое мужчин, но Лаура едва замечала это. Она словно вела внутренний диалог с человеком, которого, как она считала, знает и который оказался совсем другим.

Здесь ты стоял. Говорил со мной по телефону. Ты сказал, что устал. Неудивительно, подумала я, после такой длительной поездки. Сегодня я знаю, что ты показался мне не уставшим – возможно, это и было то, что вызвало во мне чувство беспокойства и угнетенности. Ты казался скорее напряженным и нервным. Предстоящие гонки на паруснике с Кристофером были чем-то, что обычно делало тебя счастливым, уравновешенным и радостным. Но тогда от тебя не исходило ни малейшей радости. Тебе было плохо. Ты намеревался встретиться со своей любовницей и скрыться с ней, а свои долги и ничего не подозревающую жену просто стряхнуть с себя. Ты стоял здесь и казался себе самому чудовищем и неудачником – и именно таким ты и был и остаешься.