Читать книгу "Тамплиер. На Святой Руси - Юрий Корчевский"

Прятаться в лесу не хотелось, у Трофима рана, уход нужен, да и боеспособность группы упала. В трёх верстах от Шатров село оказалось – Нерль, одноимённое с рекой. Саша денег Фролу дал, наказал съездить, харчей купить и новости узнать. Фрол к вечеру вернулся, мешок с провизией знахарке отдал.

– Нет новостей. Бают – уходят басурмане, а во Владимире княжит Андрей Городецкий.

И не новости это вовсе, всем известно. Ещё пара недель, и все басурмане уйдут в Дикое поле. Жаль, что князь Андрей останется на престоле ещё почти десять лет, до своей смерти. И как земля русская таких носит?

Как специально, стало холодать, по ночам туманы, дождь мелкий нудный то срывается, а то солнце светит. Паутина полетела, возвещая об осени. А на сеновале хорошо – сухо, спать мягко. У знахарки болящих мало – то зуб больной заговорить, то чирей вскрыть. За мзду малую парням кашу варила, похлёбку. Отъелись парни, отдохнули. Однако в деревне пребывание чужаков не скрыть. То лошади ржут в конюшне, то увидит кто невзначай. Разговоры пошли. Уже на десятый день сама знахарка сказала.

– Мне вы не мешаете, а только разговоры в деревне пошли. Дойдут до сельского старосты в Нерли, полюбопытствовать заявится. Я-то сердцем чувствую, не грабители вы и не тати. И рана у Трофима от стрелы татарской. Но съезжать вам надо. У Трофима плечо зажило, а тебе, Александр, покой потребен, только и всего.

Саша тревогу знахарки понял. Медяков отсыпал сверх оговоренного за работу. Парней предупредил – утром уходить надобно. Утром выехали из деревни. Афанасий поинтересовался.

– Куда путь держать?

Саша и сам не знал, сказал первое, что пришло в голову.

– На Нерехту.

Странно получается, ордынцы уходят, но другой враг остался – князь Андрей и дружинник его Егор. Скорее всего, Егор не рядовой дружинник, князь за заслуги возвысил, наверняка десятник. А ещё Пафнутий есть, тоже змея подколодная. В дружине князя Дмитрия был, на самом же деле изменнику и заговорщику боярину Щепкину служил. Так что встреча с княжеской дружиной Александру ничего хорошего не сулила, как и появление во Владимире. Так что его личная война продолжается. Но стоит ли втягивать в неё парней? Убиты Пётр, Степан, ранен Трофим. Парням бы в своих деревнях осесть, семьями обзавестись, хлебопашеством заниматься. Почти всю дорогу Александр в тяжкие думы погружён был. Сам-то он не пропадёт, гнетёт ответственность за парней.

Обезлюдела сильно Русь. Кто погиб, а многие в плену, и сейчас каждый мужчина на счету. К тому же воевать против князя и его дружины – значит бунтовать против законной власти, поскольку Андрей Городецкий ярлык на княжение получил из рук ордынского хана Тохты. Несправедливо и унизительно для Руси, но такое положение надолго сохранится, пожалуй, до Куликовской битвы Дмитрия Донского с Мамаем. А реально государство Московское освободится от зависимости ордынской после взятия Казани Иваном Грозным, хотя дань платить ещё будет долго. Александр имеет личные счёты с Егором и Пафнутием, и незачем втягивать в эти разборки парней. Вечером, когда остановились на ночлег в лесу, Саша прямо сказал:

– Похоже, ордынцы уходят. Вам воевать не с кем. Если против дружинников, так это бунт, и ждёт нас тогда виселица или четвертование. Предлагаю вам вернуться в свои деревни. Если избу родную сожгли, отстроить заново, семьёй обзавестись, пашню возделывать.

Наступила тишина. Парни осмысливали услышанное. За месяц, что вместе провели, сдружились, появилось чувство локтя, товарищества. Ничто не сближает так людей, как совместное преодоление тягот и опасность. Первым отреагировал Афанасий.

– Бросить нас хочешь, старшой? А как же ватажка?

– Объяснюсь. Я воевал с ордынцами, ноне они ушли. К князю Андрею у меня свои счёты, как и к некоторым его дружинникам. Предали они князя Дмитрия, а Андрей Городецкий басурман на Русь привёл, враг он. Дружину и князя нам не одолеть.

– Что делать собираешься?

– В Новгород подамся, они со шведами войну затеяли за карелов, за земли. Или в Псков к Довмонту. Он всё воюет с немцами да литовцами.

– А нас почему не берёшь? Ты нас спросил, чего мы хотим?

– Спрашиваю, для того разговор затеял.

– Я с тобой, – не раздумывая, ответил Афанасий. – У меня ни кола ни двора. И есть ли деревня, неизвестно. Вот поставлю я избу, а приедет княжий ключник подати собирать, что я ему дам? И где зерно брать, чтобы сеять? На что плуг покупать, скотину? Нет, я лучше воевать буду. Мой батюшка всю жизнь в лаптях ходил, а что нажил? А я ноне при коне, при сабле, в сапогах, пусть кто-нибудь обидеть попробует!

Трофим молчал, как и Фрол.

– Короче, так, парни. Времени у вас до утра. Кто желает, пусть со мной остаётся, а кому охота на родную землю вернуться, так слова худого не скажу.

– А лошадь, оружие да сапоги отберёшь?

Это хитрован Фрол спросил.

– Это добро всё ваше.

Лошадь для крестьянина – главное богатство наравне с коровой. Без лошади ни вспахать, ни подводой урожай на продажу не отвезти. Только у парней лошади верховые, не тягловые. Так продать можно или обменять, ещё и деньги останутся на соху, а то и плуг.

Спал Александр плохо, мысли разные в голову лезли. Ни в Пскове, ни в Новгороде его никто не ждёт. Конечно, опытный воин везде нужен и на кусок хлеба саблей он всегда заработает, а другого он не умел. И парни спали плохо, ворочались, вздыхали. Тяжёлую задачу он им задал. Всегда проще подчиниться, чем самому принимать решения. Хоть мала ватажка, а всё же Александр о них заботился – пропитание, оружие, да взять те же сапоги. Парни молодые, житейского опыта нет. Перейди к мирной жизни селянина, всё с нуля придётся делать. Но какое бы решение они ни приняли, это их выбор, их право.

Утром все проснулись с лицами хмурыми, озабоченными. Умылись в ручье, доели хлеб с салом.

– Ну, парни, говорите, что надумали? Трофим?

– К себе в село вернусь. Хоть кто-то да остался там.

– Фрол?

– Я тоже к себе в деревню. Не моё это – воевать.

– Афанасий?

– С тобой останусь, атаман, если не прогонишь.

– Парни, каждый свой выбор сделал. Никого неволить не хочу, вы люди свободные. И дай вам Бог в помощь. Давайте прощаться.

Обнялись. Кто знает – свидятся ли ещё. Фрол и Трофим поклонились в пояс Александру.

– Век помнить будем, что из полона спас, саблей владеть научил. Ты нам заместо отца родного стал. А теперь прощай.

Все на коней уселись, через лес проехали до грунтовой дороги. Афанасий рукой махнул.

– Парни, вам туда.

Фрол и Трофим уехали, не оглядываясь. Афанасий головой покачал.

– Я этой жизнью хлебопашца сыт по горло. Каждый обидеть норовит, и всем крестьянин должен. Нет, по мне военная жизнь! Опасно, конечно, так и селянином никому худого не делал, а едва в полон не попал. Рабом быть – последнее дело.