Читать книгу "Делай деньги! - Терри Пратчетт"

Это было отнюдь не золото. Но наплыв приезжих оказывал несомненные последствия. Для начала падало жалованье.

Пикет был направлен против трудоустройства големов, которые безропотно выполняли самую грязную работу, трудились круглые сутки и были такими честными, что платили налоги. Но они не были людьми, и у них светились глаза, а люди относятся к таким вещам настороженно.

Господин Бент, похоже, поджидал за колонной. Мокриц едва успел переступить порог банка с Шалопаем, уютно устроившимся у него под мышкой, а старший кассир был уже тут как тут.

– Персонал крайне обеспокоен, сэр, – сказал он, направляя Мокрица к лестнице. – Я взял на себя смелость сообщить им, что вы выступите перед ними позднее.

Мокриц ловил на себе обеспокоенные взгляды. На глаза попадались и другие мелочи, потому что теперь он смотрел на все отчасти хозяйским взглядом. Да, банк был построен на совесть из дорогих материалов, но если приглядеться, становилось видно, какое все старое и запущенное. Банк напоминал собой ставший вдруг непомерно большим дом несчастной старой вдовы, которая давно не замечает пыли. Латунь потемнела, красный бархат залоснился и местами протерся, мраморный пол сверкал только кое-где…

– Что? – переспросил он. – Ах да. Хорошая мысль. Здесь можно провести уборку?

– Сэр?

– Ковры затоптаны, бархатные веревки размотаны, шторы видали лучшие столетия, а латунь надо хорошенько надраить. Банк должен выглядеть опрятно, господин Бент. Нищему можно дать денег, но разве ты дашь ему в долг?

Глаза Бента поползли на лоб.

– Таково мнение председателя, я правильно понимаю? – спросил он.

– Председателя? Ах да. Шалопай любит, чтобы все было чисто. Не так ли, Шалопай?

Шалопай перестал рычать на господина Бента, чтобы пару раз протявкать.

– Видишь? – сказал Мокриц. – В любой непонятной ситуации – причесывайся и чисти туфли. Народная мудрость. Займись этим, господин Бент.

– Я приложу все силы, сэр, – сказал Бент. – Между тем вас спрашивала молодая женщина. Она отказалась называть свое имя, но уверяла, что вы будете рады ее видеть. Я проводил ее в малый конференц-зал.

– Тебе не пришлось открывать форточку? – спросил Мокриц с надеждой.

– Нет, сэр.

Это исключало Дору Гаю. На смену этой мысли тут же пришла совершенно чудовищная:

– Это кто-то из Шиков?

– Нет, сэр. А Шало… господину председателю уже пора обедать, сэр. Он ест холодную курятину из-за проблем с пищеварением. Мне приказать подавать обед в малый зал?

– Будь так добр. И не мог бы ты мне тоже чего-нибудь сообразить?

– Сообразить, сэр? – Бент выглядел озадаченным. – В смысле решить задачу?

«Ах, он из этих», – догадался Мокриц.

– В смысле найти мне что-нибудь поесть, – перевел он.

– Разумеется, сэр. В апартаментах есть отдельная кухня с личным поваром. Госпожа Шик довольно долго жила здесь. Будет любопытно снова обзавестись распорядителем монетного двора.

– Распорядитель монетного двора, мне нравится, как это звучит, – сказал Мокриц. – А тебе, Шалопай?

Председатель, как по команде, залаял.

– Хм, и последнее, сэр, – сказал Бент. – Вы не могли бы это подписать? – Он указал на стопку бумаг.

– Что это? Надеюсь, это не акты заседаний? Я не занимаюсь актами.

– Это формальности, сэр. Вкратце, от вас требуется расписаться везде от лица господина председателя, и мне рекомендовали, чтобы лапа Шалопая появилась в полях, отмеченных галочками.

– Ему нужно все это читать? – спросил Мокриц.

– Нет, сэр.

– Тогда и я не буду. Это же банк. Ты провел мне экскурсию. Вряд ли у него не хватает колеса. Показывай, где ставить подпись.

– Вот здесь, сэр. И здесь. И здесь. И здесь. И здесь. И здесь. И здесь…

Женщина в конференц-зале была бесспорно привлекательной, но поскольку работала она в «Правде», Мокриц не находил в себе сил называть ее дамой. Дамы не цитируют с дьявольской дословностью то, чего ты на самом деле не имел в виду, и не бьют наотмашь неожиданными вопросами. Хотя, если подумать, как раз это дамы делают регулярно, но ей за это платили.

Но нельзя было не признать, что с Сахариссой Резник не соскучишься.

– Сахарисса! Какой сюрприз, которого следовало ожидать! – воскликнул он, заходя в зал.

– Господин фон Липвиг! Рада тебя видеть! – сказала она. – Значит, ты теперь официальное собачье лицо?

В этом смысле не соскучишься. Как при жонглировании ножами. С ней постоянно приходилось ходить на цыпочках. Это держало в тонусе, совсем как физзарядка.

– Уже сочиняешь заголовки, Сахарисса? – спросил Мокриц. – Я всего лишь исполняю условия завещания госпожи Шик.

Он поставил Шалопая на полированный стол, и сам сел в кресло.

– Значит, теперь ты председатель банка?

– Нет, председатель банка – Шалопай, – поправил Мокриц. – Шалопай, гавкни милой барышне с бойким карандашом, только осторожно.

– Гав, – сказал Шалопай.

– Шалопай – председатель банка. – Сахарисса закатила глаза. – Ну конечно. И он твой начальник?

– Да. А я распорядитель монетного двора, кстати.

– Собака и ее хозяин, – проговорила Сахарисса. – Какая прелесть! Наверное, ты можешь читать его мысли благодаря особой у вас с ним мистической связи, соединяющей человека и собаку?

– Сахарисса, даже я не сказал бы лучше.

Они улыбнулись друг другу. Это был только первый раунд. Оба понимали, что только разминаются.

– Тогда, наверное, ты не согласишься с теми, кто считает это последней попыткой госпожи Шик уберечь банк от когтей ее родственников, о которых отзываются как о полных бездарях, которые не в состоянии управлять этим банком и могут только окончательно свести его в могилу? Или ты присоединишься к популярному мнению, что патриций всерьез вознамерился поставить непослушную банковскую систему города на ноги и видит в сложившейся ситуации прекрасную возможность для этого?

– Те, кто считает, те, кто отзывается… кто все эти загадочные люди? – спросил Мокриц, пытаясь повести бровью так же эффектно, как Витинари. – И откуда ты их столько знаешь?

Сахарисса вздохнула:

– И ты не скажешь, что Шалопай просто сподручная марионетка?

– Гав? – отозвалась собака на звук своей клички.

– Я нахожу этот вопрос оскорбительным! – заявил Мокриц. – Он тоже.

– Мокриц, с тобой стало скучно иметь дело. – Сахарисса закрыла блокнот. – Ты говоришь совсем как… банкир.

– Рад, что ты так думаешь.