Читать книгу "Лихолетье - Полина Ребенина"

Надеялись они, что жизнь в провинции будет полегче, там можно зелень, морковку, картошку посадить, и самое необходимое пропитание детям и себе обеспечить. Зойка, не откладывая дела в долгий ящик, собрала пятимесячную Сонечку и четырёхлетнего Петю и отправилась с ними в город детства Буй, а Георгий со старшими сыновьями остался в Москве. Зойка не паниковала, верила, что как-нибудь всё образуется, больше всего тревожило её здоровье дочурки. Тряслись они в поезде и напевала всю дорогу Зойка свою любимую песню, которую когда-то так волшебно исполняла Эдита Пьеха: «Где-то есть город тихий как сон, пылью тягучей по грудь занесён…!». Пела и представляла свою малую Родину, город детства Буй.

Думала о будущем без особого беспокойства, обычные житейские трудности её не пугали. По характеру была она человеком добрым, мягким, жертвенным, близким людям жилось с ней привольно, а для себя самой никогда ничего не требовала, была неприхотливой и довольствовалась малым. Никаких повседневных препятствий не боялась и была убеждённой и неизлечимой оптимисткой. Жизнелюбие и стойкость, которые без сомнения были врождёнными свойствами её души, постоянно подпитывались чувством ответственности за других, а ныне за жизнь и здоровье маленьких детей. Ей просто необходимо было чувствовать себя нужной, без этого она существовать не могла. Благодаря верной любви Георгия, вне зависимости от места нахождения, никогда не ощущала она себя одинокой, муж незримо присутствовал в её мыслях и чувствах.

Зойка, как всегда с ней случалось, во время беременности и после родов женственно преобразилась, появилось в её облике что-то русалочье, завораживающее: стройная фигурка, пышные светлые волосы, бездонные серо-голубые глаза, окаймлённые черными ресницами. Это было её «бабье лето» и Георгий не без внутреннего трепета отправлял жену в «ссылку», но здоровье маленькой дочки требовало этой жертвы. Они надеялись, что всё сложится благоприятно, ведь в Буе были её корни, там был друг юности Данила, там были родные, знакомые с детства люди, которые несомненно помогут и поддержат в трудную минуту.

Приехала Зойка с детьми в Буй, но к её удивлению ни родственники, ни Данька не спешили с ней встретиться и помочь ей устроиться на новом месте. Каждый боролся и выживал в одиночку в эти непростые времена. Развязанная М. Горбачёвым и поддержанная Б. Ельциным политическая буря никак не утихала, а разгоралась и бушевала всё сильнее в городах и весях страны.

2

Поселилась Зойка в старом, полуразвалившемся доме, в котором уже давно никто постоянно не жил, приезжали лишь дачники в летнюю пору. А они с Сонечкой и Петей приехали сюда зимой, в февральские холод и пургу. Зоя была городской жительницей, к деревенской жизни не приспособленной, но со свойственным ей оптимизмом рассуждала: «Ведь не Боги горшки обжигают, другие справляются и я научусь!» Была уверена, что сама она все, что хочешь сможет вынести, но за маленькую, слабенькую Сонечку и за четырёхлетнего Петю сильно беспокоилась.

Принесла Зойка дров, затопила печку… и весь дом вдруг наполнился едким дымом, выскочила она с Сонечкой и Петрушей на улицу, еле прокашлялись. Так что первую ночь пришлось им спать в холодном выстуженном доме. Ну, а на другой день побежала к тётке, что напротив жила, за советом, оказывается надо было в начале газетами печку протопить, чтобы холодные воздушные пробки в ней рассосались. Потом уже печку топить научилась, но в доме всё равно было холодно. Стала окна утеплять, и войлоком, и ватой, и ещё бумагой сверху заклеила. Было когда-то в этом доме водяное отопление, но бак на чердаке прохудился, и теперь только на русскую печку была надежда.

Мыши замучили, жили они где-то на печке, но ночами бегали по всему дому, пищали и скреблись. Страшно было Зойке, вспоминала она случаи из блокадного Ленинграда, когда крысы могли загрызть ночью ребёнка. Надо было что-то делать, научилась мышеловки заряжать и ставила их на печке. Каждую ночь попадались в неё мыши. Однажды утром вынула она из мышеловки необычную мышь, огромную и толстую, и после этого произошло вдруг чудо, все мыши бесследно исчезли. Подумала Зойка, что попался, по всей видимости, к ней в мышеловку «мышиный король» и после его смерти решило опечаленное мышиное войско уйти, покинуть её дом. Нашли себе мыши другое жилище и выбрали нового короля! К Зойкиной неописуемой радости!

Следующей проблемой стало приготовление еды. Попробовала на углях в печке яичницу жарить, как когда-то бабушка делала, хоть и подожгла, но всё-таки перекусить они смогли. Газовая плита в доме была, но нужно было пустые баллоны газом заполнить. С трудом взвалила баллон на тележку и повезла на газовую станцию, которая аж в четырёх километрах от дома находилась. Намаялась вусмерть, пока назад с полным баллоном притащилась. И опять проблема, как газовый баллон к плите подключить. Неумеха она была, никогда в деревенском доме одна не жила, иногда и врождённый оптимизм не помогал, и комок отчаяния к горлу подкатывал. Родственники наблюдали, как она с трудностями боролась, но помощь предлагать не торопились. А гордая Зойка идти на поклон и умолять никого не хотела. Даже Данька, её дорогой братишка к ней дорогу позабыл, хотя у него машина в наличии была и решить её проблемы ему не составляло большого труда.

Стал иногда заходить к ней, заглядывать на огонек, местный парень, Григорий Морозов, он старался ей хоть в чём-то помочь. То тяжеленный баллон с газом поднимет и на место установит, то грядку раскопает, или же просто житейский совет даст. Был он лет на десять моложе Зойки, парень одарённый, умный, но непутёвый, известный своими периодическими запоями и загулами. Его заслуженный отец, директор буйского химического комбината, Морозов Михаил Алексеевич нередко стыдился своего беспутного сына и не раз выставлял его из своего рабочего кабинета, когда тот появлялся не вовремя или в нетрезвом виде. Считал Гриша себя художником, и действительно был у него талант, но обыкновенно рисовал он лишь плакаты для Дома Культуры. Зойкой он искренне восхищался, она отличалась от многих местных жительниц своей интеллигентностью, деликатностью, образованностью, да и неброская красота москвички была ему по душе.

Видел Григорий как ей, городской жительнице тяжело приходилось одной с маленькими детьми в старом неприспособленном доме, жалел ее, ну и помогал при случае, чем мог. К Зое он приходил всегда трезвым, как стеклышко, иного она не терпела, и наградой ему были те немногие часы, которые удавалось ей выкроить, чтобы посидеть вечерком, да поговорить ладком за чашкой чая. Ему было с ней интересно, она много знала, имела обо всём своё особое, взвешенное мнение и суждение. Да и Зойка была благодарна общению и помощи, ей было не так одиноко, всё-таки Георгий был далеко. Соседи на посещения Зойкиного дома сыном директора комбината быстро отреагировали, и поползли по городу слухи и пересуды. Обидно было Зойке непереносимо, как помочь ей, никого не находилось, а вот осудить, напраслину возвести – это с большой охотой.

Для местных жителей была Зойка любопытным явлением, приехала «столичная штучка», ну и хотелось им посудачить, как известно, сплетни – явление обычное в маленьких заштатных городках, это хоть какое-то развлечение у скучающей местной публики. К своему удивлению узнала Зойка, что принимали участие в этих пересудах и Антонина Павловна и даже Данька, хотелось им думать, что и скромная образцовая Зойка может быть замешана в чём-то неприглядном. Обидно было Зойке, всё-таки в слабоватым человеком был её дорогой братишка, неужели права была его бывшая жена Людмила, написавшая когда-то жестокое письмо: «Забирайте вашего тряпичного Данечку…». Отвратительным и диким всё происходящее представлялось Зойке, но она не собиралась обращать внимания на глупые пересуды, считая это ниже своего достоинства…