Читать книгу "Донатас Банионис. Волны Океана Соляриса - Ольга Юречко"

Донатас журил меня за то, что занимаюсь домашними делами:

– Лучше посиди рядом.

Какие там дела? И без меня бы обошлись, и без еще кого-нибудь… Дело ведь было не в этом, совсем не в этом, а в общении, которого ему не хватало.

…Уезжаю домой. Нерушимый всесильный визовый график. Нервы иногда на пределе. Просыпаешься в воскресенье, в голове сразу мысли – вечером снова прощание. Разговариваешь с человеком, шутишь, улыбаешься, обсуждаешь какие-то вопросы и вдруг начинаешь посматривать на часы, а потом уходишь. Ни с того ни с сего. Против своей воли.

– Не пущу, – говорил Донатас. – Веревками привяжу.

– Я бы и сама себя привязала. Где веревки?

Засмеялся: «Поищем». Подыграл. Ради шутки принес какую-то веревку… на этот раз я решила вырвать у судьбы день.

– Донатас, я остаюсь. Позвоню на работу, попрошу заменить меня. Скажу, что не могу выбраться из страны.

…Ночь в пути… и по понедельникам первые уроки я вела, моментами проваливаясь в сон. В классе воцарялась тишина. Такой деликатности от детей я не ожидала. Мне повезло с ними, в ином же варианте шум был бы на всю школу, дошло бы и до директора. Школа – особый мир: беспокойный и пытливый, мир импровизации и озорства. Невольно вспоминаешь свое детство, пытаешься НЕ ОТСТАВАТЬ ОТ ВРЕМЕНИ… и не всегда получается ответить на вопросы, которые волнуют детей. Ты учишь их, а они тебя, потому что непосредственны и чувствуют все глупости взрослого мира. Сопротивляются приспособленчеству, сопротивляются до тех пор, пока не повзрослеют. О важности художественного образования в школе много говорят. Оно необходимо и как противоядие массовой культуре, захватывающей сегодня все большее и большее духовное пространство людей. В книге Донатаса прочитала: «Как-то на съемках какого-то фильма молодой актер спросил меня: „Вы там кого играете? Какого-то Б… Б… Б…” – „Баха, – отвечаю. – Иоганна Себастьяна Баха”. – „Ну и что ваш Бах? – сказал мне юноша. – Кому его музыка сегодня нужна?”»

Какая она, современная эпоха? Невероятных научно-технических достижений, культа денег, стереотипов мышления, развлекательной культуры, противостоящей серьезному искусству. Массовая культура зрелищна, доступна, отвлекает от жизненных проблем и прибыльна для тех, кто ее производит. Кто создает китч – владеет миром, кто потребляет его – не владеет даже собой… им манипулируют, и очень результативно. Философы отмечают, что в современном обществе все связанное с духовным развитием человека с трудом соотносится с рыночным способом существования и что люди-массы превращаются в публику, которой интересны только зрелища, по какому бы поводу они ни происходили: политические события, катастрофы, частная жизнь… Образы духовного, будь то живопись Возрождения или музыка Моцарта, Бетховена, превращаются с помощью рекламы в символы потребления. Формируется средний человек. Мыслители определили суть происходящего в нашей жизни. Средний человек ориентирован на сиюминутное потребление и бесконечное отстаивание своих прав и свобод… Массам преподносят смысл, они жаждут зрелищ… Можно поспорить на этот счет, я не против. Чем меньше точек соприкосновения с массовой культурой, тем больше у человека возможностей сохранить свою индивидуальность и неповторимость. Материальные ценности нашей «шопинговой цивилизации» – ничто в сравнении с картиной заходящего над морем солнца, с несущимися к берегу волнами, небом, меняющимся от сине-безоблачного до грозового, от дневного солнечного и до ночного звездного… В «Триумфальной арке» Ремарка главный герой с горечью говорит:

«…мы живем в век консервов… Нам больше не нужно думать. Все за нас заранее продумано, разжевано и даже пережито. Консервы! Остается только открывать банки… Ничего не надо сеять, выращивать, кипятить на огне раздумий, сомнений и тоски».

Пытаясь в слове выразить свое видение творчества и передать его ученикам, я рассчитывала с их стороны на сопереживание… «Желали руки боготворчества, колокола безмолвны были, и расплескалось одиночество на атомы дозвездной пыли. Душа – незримый камертон, чувствительнее тела скрипки…»

Все дети талантливы, и ясно, что не все попадают в условия, в которых этот талант может раскрыться. Творчество детей: рисунки, картины, вышивка, поделки из различных материалов… можно было брать у них уроки мастерства… Когда я проводила урок, посвященный жизни и творчеству Шагала, многое открыла для себя благодаря детям. Единомыслие было не во всем, но получилось, наполненное радостью познания, живое общение, и… рядом был Шагал… «Собаки, кошки, старики, жонглеры, живые души стареньких домов, кочуют по картинам свечи, словом, особый мир из тысячи дорог. Устал ходить – лети, а надоело – ты можешь прислониться к облакам. Душа свободна, и свободно ты так когда-нибудь летал?»

Глава 5

…Лето, осень, зима, ВЕСНА. Апрель! Появляются первые весенние цветы – подснежники. Приходит ощущение глубочайшей привязанности к жизни. «А весною я в ненастье не верю и капелей не боюсь моросящих…» Двадцать восьмой день апреля. С днем рождения, Донатас!

«…Я хотел сказать этой повестью, что в космосе нас наверняка подстерегают неожиданности, что невозможно всего предвидеть и запланировать заранее, что этого «звездного пирога» нельзя попробовать иначе, чем откусив от него. И совершенно неизвестно, что из всего этого получится».

…Неожиданности, подстерегающие людей в космосе, непредвиденное, неизвестное… Для меня повесть Лема, в сегодняшнем моем восприятии ее, вовсе не фантастическое произведение. То, что происходит с человеком на Солярисе в земной реальности, – тот же контакт со своей душой. И не нужны никакие «гости», чтобы понять, что ты равнодушен и милосерден, свят и грешен… несовершенен. И что твоя жизнь имеет смысл. Принято сравнивать книгу Лема и фильм Тарковского. Зачем, когда-то думала я? Эти произведения в моем понимании дополняли одно другое. Но в какой-то момент, просматривая фильм, я увидела, что для меня в нем не хватает логического звена в финале. Крис любит Хари, а потом смиряется с ее потерей. Мгновенный обрыв чувств. И спокойные разговоры со Снаутом. Странно. Какие снятые сцены не вошли в картину?

«– …Ты устал?

– Нет, нет, я прекрасно себя чувствую».

Прекрасно?

«– …тебе пора возвращаться на Землю.

…уйти – значит зачеркнуть ту, пусть ничтожную, пусть существующую лишь в воображении возможность, которую несет в себе будущее…

…Некоторое время я должен буду делать усилие, чтобы улыбаться, раскланиваться, вставать, выполнять тысячи мелочей, из которых складывается земная жизнь… Появятся новые интересы, занятия, но я не отдамся им весь. Ничему и никому никогда больше…»

…Донатас неожиданно заговорил со мной по-литовски. Я ничего не поняла, но обращение ко мне, Олюте, ввергло меня в состояние радости. Если бы я могла ответить ему на его языке. Что я знала? «Спасибо», «пожалуйста». «Доброе утро, день, вечер». «Привет», «доброй ночи», «до свидания»… Отдельные слова: улица, площадь, река, мост, собор, замок… счастье… Запомнила надпись из высаженных на правом берегу реки Нерис цветов: «As tave myliu» – «Я тебя люблю». Чтобы пополнить свой словарный запас, я купила русско-литовский разговорник. Донатас исправлял произношение, сердился, когда у меня не получалось… но в конце концов дождалась от него слов: «У тебя получится выучить».