Читать книгу "Флердоранж - аромат траура - Татьяна Степанова"

Катя села на песок, закатала джинсы до колена, скинула кроссовки и с наслаждением вошла в воду — как приятно побродить так, вспоминая детство! Над рекой курился пар. В прибрежных кустах сонно перекликались птицы. Точно из ниоткуда на небе возник вдруг мутно-серебристый серп молодой луны, Его восход встретил такой дружный комарино-лягушачий хор, что Катя не выдержала — замахала руками, отгоняя мелких кровопийц, затопала, забултыхала в воде ногами, пугая голосистых жаб и лягушек.

Вода у самого берега была такой прозрачной и теплой, что Катю неудержимо потянуло купаться. Но карабкаться по откосу, возвращаясь за полотенцем и купальником, было так неохота…

Катя оглянулась — все равно вокруг никого. Вечерние тени все темнее и гуще, даль наливается мглой.

Она вышла на берег, в мгновение ока разделась, сложив всю свою одежду на песок, с разбега бултыхнулась в воду и поплыла. Потом перестала грести, шуметь, перевернулась на спину, вытянулась, подставляя мокрое лицо прохладе, тщетно ища глазами на тускнеющем небе бледный ковшик Большой Медведицы.

На берегу тихо заржал конь. Тишину нарушило его фырканье, звяканье сбруи. Катя, как вспугнутая рыба, сильно плеснула, потом замерла, стараясь как можно глубже, до самого подбородка уйти под воду. Не хватало еще, чтобы в самый день приезда кто-то из местных деревенских увидел ее — капитана милиций, посланника главка, командированного на раскрытие зверского, всколыхнувшего весь район убийства, в таком жалком и смешном виде — плескающуюся, как дефективная русалка, голышом при луне!

На берегу в сумерках Катя увидела человека и гнедую лошадь. Лошадь низко опустила голову, пытаясь дотянуться до лакомого куста. Человек одной рукой держал ее за повод, другой спокойно прикуривал сигарету. Прикурив, он спрятал зажигалку в карман брюк и легко, едва касаясь стремян, что было непросто при его грузном, мощном телосложении, уселся в седло.

Катя вздохнула с облегчением, решив, что незнакомец ее но заметил или принял за плывшее по реке бревно, но человек приподнялся в стременах, пристально вглядываясь в воду, и помахал рукой. Жест был одновременно добродушный и насмешливый: мол, это ты брось, детка, я все равно все уже видел.

С досады Катя была готова исполнять роль дефективной русалки до конца — нырнуть на самое дно и затаиться там, пока хватит воздуха в легких. Но такой радикальной жертвы не потребовалось. Да и нырять Катя не умела.

Всадник еще немного помедлил — огонек сигареты тускло освещал его лицо. Потом тронул коня и скрылся из вида.

Топот копыт. Бледный месяц на небе…

Поднимая тысячи брызг, Катя изо всех сил поплыла к берегу. Выскочила, хаотично оделась — трусики, майка, свитер — все мокрое… Кроссовки… Джинсы она схватила под мышку, гольфы… Черт, куда же они подевались? Бинокль…

Крутой подъем она преодолела на одном дыхании. Этот наглец смел за ней подглядывать!

Распластавшись в кустах, цепляясь волосами за какие-то колючки, она начала судорожно оглядывать в бинокль окрестности. Далеко он не уехал… Не успел… Ага… Катя впилась взглядом в движущееся темное пятно на фоне белевших в сумерках березовых стволов. Навела резкость…

Всадник ленивым шагом пересекал березовую рощу.

Катя видела гнедой конский бок, сильную ногу в стремени. Всадник мерно покачивался в седле. Он ехал, бросив поводья, сидел на лошади крепко и прямо. Катя еще прибавила резкости, вглядываясь d его лицо, и… внезапно почувствовала, как сердце ее уколола остренькая ледяная иголочка.

Лицо всадника, приближенное мощным биноклем, было одновременно знакомым и чужим.

Послышался громкий быстрый топот. Катя перевела бинокль вправо — наперерез всаднику в березовую рощу галопом мчалась всадница. Конь под ней был изумительной красоты — серый в яблоках, горячий, резвый. Всадница управляла им решительно и умело. Конь легко перепрыгнул на полном скаку встреченную на пути корягу. На всаднице были белые брюки и белая, рубашка с длинными рукавами. Катя вздернула бинокль выше, ожидая увидеть… В памяти всплыли недавние слова Трубникова о Полине Чибисовой: Она в седле-то крепко держится. И с конем умеет обращаться.

Но бинокль поймал рыжий сполох — волосы всадницы, свободно распущенные по плевам, цветом своим напоминали лисий мех. Катя узнала Елизавету Кустанаеву. Она остановила коня, соскочила с седла и, подбежав, припала всем телом к гнедому конскому боку, к ноге всадника. Тот наклонился и…

Катя опустила бинокль — какой страстный жадный поцелуй! Когда она снова поднесла бинокль к глазам, они все еще целовались. Только уже он спешился. Его руки крепко обнимали тело льнущей к нему секретарши Чибисова. Он теснил ее к старой березе. В бинокль было видно, как Кустанаева обнимает его, смеется, что-то шепча на ухо. И вот ее белая рубашка словно сама собой, растеряв все застежки, соскользнула с плеч, обнажая тело, упала в траву. Катя почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. В этой упавшей на землю белой ткани было что-то знакомое, тревожное, жуткое… Всадник легко вскинул Кустанаеву на руки. Она обвила его шею руками. Толстый березовый ствол скрыл любовников. Брошенные на произвол судьбы кони мирно паслись, фыркая, позвякивая стременами.

Катя опустила бинокль. Было уже почти совсем темно. За рекой протяжно и надрывно прокричала какая-то птица. Захлопала крыльями, взлетая. Звук этот разорвал тишину, как выстрел. Катя с размаху прикончила комара у себя на голой икре. Потом кое-как натянула джинсы — не возвращаться же к Брусникиной без штанов. Быстро пошла прочь от березовой рощи к дому. Пару раз она останавливалась, прислушивалась. Мысли ее были всецело заняты тем, что она видела. Да, она узнала спутника Кустанаевой. Узнала сразу, как только его лицо выхватил из сумрачной мглы цейссовский бинокль. Об этом человеке Катя слышала и читала много всего разного. Это был не кто иной, как Александр Павловский. И у него этой ночью было любовное свидание с секретаршей и сожительницей Чибисова Елизаветой Кустанаевой.

Катя шла быстро, вся захваченная сделанным открытием и пока еще смутными перспективами, которые это открытие сулило, как вдруг…

Это было очень странное ощущение… Описать его было очень трудно — словно незримый колючий камешек, брошенный чьей-то невидимой рукой, ударил вам между лопаток.

Катя круто обернулась. Кругом было темно и тихо. Совсем рядом начинался забор участка Брусникиной. Среди густой листвы яблоневого сада ярко светились окна дома. Но все это Катя увидела словно бы боковым зрением — взгляд ее был прикован к другим огням.

Метрах в пятидесяти от дачной дороги в густых прибрежных зарослях Катя отчетливо различала их во тьме — эти огни. Их было два. Они были бледно-зеленого цвета. Если бы они горели, мерцали, становясь то тусклее, то ярче, наливаясь то настороженным ожиданием, то бешеной злобой, где-то внизу, в траве, Катя решила бы, что наткнулась в ночи на дикую кошку, охотившуюся на кротов и полевок.

Но огни, или глаза, или странные болотные светляки мерцали в кустах слишком высоко — примерно на уровне среднего человеческого роста. Замерев от неожиданности, Катя стояла не в силах пошевелиться.