Читать книгу "Революция и семья Романовых - Генрих Иоффе"

8 марта комиссары Временного правительства, приняв Николая II и 47 сопровождавших его лиц, двинулись в обратный путь, в Царское Село. «При отъезде поезда, – сообщали они в докладе Временному правительству, – не было ни приветствий, ни враждебных возгласов»[170]. Бывший царский поезд с арестованным полковником Николаем Александровичем Романовым отошел от станции Могилев буднично, как отходили отсюда другие многочисленные поезда… С момента отъезда из Могилева комиссары со всех станций телеграфно сообщали Временному правительству о движении поезда. Этот факт дополнительно свидетельствует о том, что в Петрограде серьезно опасались монархической контрреволюции на фронте. В пути в вагон комиссаров приходили депутации, вручавшие пожертвования «на пользу революции». Такие пожертвования внесли даже бывшая царская прислуга и чины дворцовой полиции, ехавшие в поезде вместе с отрекшимся царем. Еще несколько дней тому назад холуйствовавшая перед Николаем Романовым, эта мелкая царедворческая сошка сегодня уже холуйствовала перед Временным правительством. Впрочем, не только лакеи и охранники бросили своего вчерашнего повелителя. Точно так же вскоре поступили и царедворцы «с положением». Когда утром 9 марта поезд с арестованным Николаем пришел в Царское Село, бывшие свитские, по словам начальника Царскосельского гарнизона полковника С. Кобылинского, «посыпались на перрон и стали быстро, быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо проникнутые чувством страха, что их узнают… Сцена была весьма некрасивая»[171].

Сепаратные действия Временного правительства подлили масла в огонь. По Петрограду с быстротой молнии распространился слух, что посланцы Временного правительства везут Николая в Царское Село для последующей отправки с семьей за границу. 8 марта Исполком Совета вновь постановил арестовать царскую семью и для ареста послать свою делегацию[172]. На следующий день Исполком Петроградского Совета разослал радиотелеграмму по всем железным дорогам и другим путям сообщения, всем комиссарам, местным комитетам, воинским частям. «Всем сообщается вам, – говорилось в ней, – что предполагается побег Николая II за границу. Дайте знать по всей дороге вашим агентам и комитетам, что Исполнительный комитет Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов приказывает задержать бывшего царя…»[173]Одновременно Исполком вынес постановление о занятии революционными войсками всех вокзалов, а также о направлении своих комиссаров с чрезвычайными полномочиями на станции Царское Село, Тосно и Званка. «Местом водворения Николая Романова, – объявлялось в постановлении, – решено назначить Трубецкой бастион Петропавловской крепости, сменив для этой цели командный состав последней. Арест Николая Романова решено произвести во что бы то ни стало, хотя бы это грозило разрывом сношений с Временным правительством»[174].

Для проведения этого постановления в жизнь в Царское Село был направлен специальный отряд во главе с членом Военной комиссии С. Мстиславским и членом «Союза офицеров-республиканцев» А. Тарасовым-Родионовым[175].

Примечательно, что Мстиславский, объясняя причины, заставившие Совет направить его отряд в Царское Село, подчеркивал, что в революционных кругах царский манифест об отречении рассматривался как документ, который сознательно оставлял известную возможность для его аннулирования и последующей реставрации[176].

Отряд Мстиславского и Тарасова-Родионова отправлялся в Царское Село как на боевую операцию: никто точно не знал, как поведут себя стрелки охраны царскосельского дворца. Мстиславский вспоминал, что на последних перегонах к Царскому Селу солдаты его отряда сурово замолкали, примыкали к винтовкам штыки[177].

Ранним утром 9 марта в напряженной тишине подъехали к вокзалу. Оставив солдат на станции, Мстиславский с Тарасовым-Родионовым направились в городскую ратушу, а затем в Александровский дворец. В архиве сохранилось донесение (от 10 марта 1917 г.) коменданта царскосельского дворца ротмистра Коцебу Керенскому, в котором, в частности, говорится: «Доношу Вашему превосходительству, что 9-го сего марта в 4 ч. дня прибыл в Александровский дворец полковник Масловский (Мстиславский. – Г. И.), предъявил предписание на бланке комитета рабочих и солдатских депутатов за подписью члена Государственной думы Чхеидзе, в коем было указано, что отреченного императора Николая II надлежит немедленно выдать и препроводить под охраной полковника Масловского и прибывшей с ним команды из 100 нижних чинов при нескольких пулеметах в город Петроград. Полковник Масловский заявил мне, что в Петрограде распространили слух о побеге отреченного императора, что нет секунды на размышление, солдаты взбунтовались, вышли частью из казарм и заняли вокзал. Ежеминутно на улицах может вспыхнуть мятеж, и всякое промедление грозит новым кровопролитием…»[178]

Начальник Царскосельского гарнизона полковник Е. С. Кобылинский впоследствии более определенно высказался о цели миссии Мстиславского: «Назвавший себя Масловским заявил мне, что по поручению Исполнительного комитета он должен сейчас же взять государя и доставить его в Петропавловскую крепость»[179]. Но до этого дело не дошло. Командованию охраны дворца удалось убедить Мстиславского, что Романовых не следует никуда переводить, так как и здесь их караулят достаточно надежно. В этом посланцев Совета уверяли и солдаты. Для того чтобы Мстиславский мог удостовериться в том, что Николай никуда не сбежал, было решено, что бывший император пройдет в нескольких шагах от них. В воспоминаниях Мстиславского, содержащих сильный налет беллетристики, это описывается так. Дверь одной из комнат отворилась, и Николай Романов двинулся по коридору в направлении Мстиславского, который запомнил его «застылый – желтый, как у усталого, затравленного волка, взгляд». Этот взгляд «вдруг оживился: в глубине зрачков – словно огнем колыхнула растопившая свинцовое безразличие их – яркая, смертная злоба… Николай приостановился, переступил с ноги на ногу и, круто повернувшись, быстро пошел назад, дергая плечом и прихрамывая»[180]. Возможно, необычность обстановки и нарисовала Мстиславскому такую картину, но другая сторона изображает эту сцену иначе. Кобылинский, например, утверждал, что выход Николая был организован таким образом, что посланцы Совета видели его, а он их нет.