Читать книгу "Обретая любовь - Элоиза Джеймс"

Губы свекра медленно растянулись в улыбке – в такой же, какую Фиби ежедневно и помногу раз видела на лице собственного мужа.

– И тогда Хаббл, не задумавшись даже на секунду, вопрошает: «И все равно, разве пациент не мог еще быть живым?»

– Вот этот момент мне нравится больше всего, – вставила Фиби.

– А доктор Инквел отвечает: «У меня возникает подозрение, что мистер Кросби жив и поныне и занимается юриспруденцией».

Своим смехом они вспугнули дремлющего воробья. Сорвавшись с насиженного места, тот сделал круг над двором и устроился поодаль на ветке старого дуба.

Сегодня они сели ужинать пораньше, так как виконт собирался отправиться домой, чтобы посвятить завтрашний день подготовке важного законопроекта, который намеревался представить в палате лордов.

– До скорого, – сказала Фиби, когда свекор уже сидел в карете, и послала ему воздушный поцелуй.

В сердце Гриффина не было больше пустых уголков. А если бы таковые и оставались, то улыбка отъезжающего отца наверняка бы их заполнила. Отныне Гриффин имел семью. Очень часто по вечерам, взявшись за руки, они с Фиби спускались к воде, забирались в лодку и выгребали на середину озера. И там они сначала купались в лунном свете, а после, обнаженные, устраивались на дне лодки.

Сегодня был как раз такой вечер.

Гриффин лежал на спине, наслаждаясь музыкой тихо плещущейся воды, Фиби сидела рядом с ним, и он предвкушал момент, когда вместе со своей пиратской королевой вознесется на вершину блаженства.

Хотя, возможно, придется ее об этом попросить.

И он сделает это, как только вдоволь наиграется ее роскошными грудями, а затем спустится вниз по округлому животику и…

Округлый животик…

– Фиби, ты ничего не хочешь мне сообщить?

Она взглянула на него и перекинула волосы через плечо, отчего ее груди заколыхались в его ладонях.

– Сэр Гриффин, надеюсь, вы заметили, что я всегда выбираю наиболее подходящий момент для того или иного важного заявления?

– Да, заметил.

– Сейчас у меня нет времени на разговоры.

Рука Гриффина скользнула вниз, к самому жаркому и влажному месту во всей этой лодке. Фиби ахнула и склонилась к нему, чтобы поцеловать.

Он впился в ее губы, без слов передавая то, что скопилось у него в сердце.

Затем, распрямившись, она позволила сильным рукам Гриффина направлять ее и, усевшись на него, издала негромкий вскрик, унесшийся поверх спокойной воды в темноту.

– Ты для меня весь мир, – проговорил он, толчками входя в нее, пребывая на грани потери контроля над собой.

Фиби улыбнулась, глядя на него сверху вниз, подобная Афродите, вышедшей из пены, являя собой воплощение эротических грез любого мальчишки и будучи при этом его женой.

– Я люблю тебя, – выдохнула Фиби, и он толкнул бедрами вверх под тем углом, который был для нее предпочтительнее. – Ты знаешь, Гриффин…

– Что? – На самом деле он не слушал, сосредоточившись на том, чтобы доставить ей наивысшее наслаждение.

– У нас будет ребенок, – вымолвила она.

– Ты выбрала момент для своего заявления? Именно сейчас?

Ее пальцы стиснули его плечи, и Гриффин увидел, как глаза Фиби наполняются блаженством. Он уже не мог сдерживать себя, но это было неважно, потому что они вместе достигли кульминации, после чего рухнули во всеобъемлющее безмолвие.

А потом Гриффин вынес жену на руках из лодки – причем его раненая нога была сильнее, чем когда-либо – и, опустив ее на траву, прошептал:

– Так, значит, у нас будет ребенок?

Глаза Фиби светились нежностью и безграничной любовью.

– Да…

– Наш четвертый, – проговорил Гриффин, вытягиваясь рядом с Фиби. – И как ты думаешь, кто у нас здесь? Мальчик или девочка? – Он положил ладонь на ее живот.

– Не знаю… Быть может, будущий виконт?

– Я бы хотел, чтобы виконтом стал Колин, – сказал Гриффин, испытывая некоторые угрызения совести. Славный мальчишка был почти что его правой рукой.

– Вряд ли Колину захочется стать виконтом, – улыбнулась Фиби. – Ты же знаешь, его влечет море. Только тебе следует позаботиться, чтобы он не подался в пираты.

– Нет, этого не случится, – проговорил Гриффин.

И, приподнявшись, вновь завис над Фиби.

Эпилог

Следует заметить, что мировой суд Шропшира пользовался дурной славой. Разумеется, среди мошенников, адвокатов и прочих прохиндеев. Потому что местный судья сэр Гриффин Берри умел вогнать в трепет даже самых закоренелых нарушителей порядка.

– Он совершенно не похож на других судей, – сказал Калвин Флориан своему юному помощнику Эдвину Хауэллу.

Парень лишь недавно начал осваивать профессию адвоката, и мистер Флориан решил взять его с собой в Шропшир. Днем они присутствовали на заседаниях, а по вечерам разбирали имевшие место случаи ненадлежащего исполнения правосудия и вольного трактования законов. Мистер Флориан полагал, что, понаблюдав в течение трех дней за судебной практикой Гриффина Берри, юный Хауэлл гораздо больше преуспеет в юриспруденции, чем за целый год, проведенный над книгами.

И как раз сейчас Эдвин Хауэлл взирал на сэра Гриффина округленными глазами. Его честь и так не походил на настоящего судью со своей татуировкой, но сегодня выглядел особенно грозно. На щеках у него проступала щетина, а парик, вместо того чтобы придавать ему имидж английского джентльмена, делал его скорее похожим на маскарадного льва.

– Он всегда имеет подобный вид? – вполголоса поинтересовался Хауэлл.

Сэр Гриффин между тем не отрывал пристального взгляда от подсудимого. Секретарь только что зачитал обвинение против некоего Чарли Фоллика, уличенного в приобретение во Франции трех с половиной бочек спирта по тринадцать шиллингов за штуку и доставке их в Англию с целью перепродажи по четыре фунта за каждую.

– Что вы можете сказать в свое оправдание? – спросил секретарь.

– Язву тебе в глотку! – огрызнулся Чарли.

Подсудимый производил впечатление человека невоздержанного во многих отношениях. У него были огромный живот, пышные усы и тот блеск в глазах, который выдавал непомерное пристрастие к алкоголю.

После непродолжительной паузы сэр Гриффин подался вперед и поинтересовался:

– Недостающие полбочонка ты выдул до или после продажи?

– Я никогда не употребляю то, что можно продать, – ответил Чарли, как видно, успев понять, что этому судье дерзить не стоит.

– Следовательно, ты действительно собирался все это перепродать, – сделал вывод Гриффин. – Это довод в пользу обвинения.

Секретарь заскрипел пером.