Читать книгу "Классические случаи в психологии - Джефф Роллс"

С. Б. предлагали выполнить тест на цветовую слепоту — так называемый тест на цветовое зрение Ишихары (Ishihara). В этом тесте используют цифры или буквы, выделенные цветными точками на контрастном по цвету фоне. С. Б. без задержек правильно прочитал все цифры. Он имел нормальное цветовое зрение.

С. Б. также предлагалось нарисовать несколько объектов, в том числе автобус, деревенский дом, молоток и т. п. Оказалось, что его рисунки были типичными для слепых. Те особенности предметов, которые он ранее узнал с помощью осязания, присутствовали на рисунках и были вполне узнаваемы, но многие особенности, о которых он не мог ранее узнать с помощью осязания, на рисунках отсутствовали. Например, он изображал автобус с чрезмерно большими окнами (знакомые предметы), но без капота и радиатора, которые прежде были ему неизвестны. Колеса он рисовал со спицами, так как раньше имел дело преимущественно с колесами велосипедов и телег. На его рисунках автобус всегда был изображен в профиль, причем обязательно едущим справа налево — именно такими С. Б. воспринимал автобусы, когда садился в них на остановке (однако следует признать, что большинство людей также изображают автобус подобным образом). Рисунки говорили о том, что, хотя теперь С. Б. мог видеть мир, он по-прежнему смотрел на него глазами незрячего человека, во многом зависящего от способности к осязанию.

Случай С. Б. служит наглядным примером кросс-модального перехода от одного органа чувств к другому (конкретно — от осязания к зрению). С. Б., безусловно, обладал способностью видеть и осознавать предметы, о которых он прежде знал только благодаря своему осязанию.

«Уставший от Лондона и уставший от самой жизни»

Вскоре после операции С. Б. пригласили в Лондон, чтобы он мог «посмотреть городские достопримечательности». По дороге в столицу он выглядел подавленным и погруженным в себя. Он не проявлял интереса к путешествию, несмотря на то, что его взору открывались незнакомые виды. Он жаловался, что мир кажется ему «тусклым», и после захода солнца впал в уныние. По-видимому, он внутренне изменился и перестал быть тем жизнерадостным экстравертом, каким он был до операции и сразу после нее. Он проявлял мало интереса к лондонским достопримечательностям. Вид Трафальгарской площади ему быстро наскучил, дома казались ему унылыми, а движение транспорта — ужасающим. Он не чувствовал в себе достаточной уверенности для того, чтобы перейти даже самую спокойную улицу, хотя, будучи слепым, спокойно переходил самые оживленные городские магистрали.

При посещении музея науки и техники он не проявлял заметного интереса к инструментам и механизмам до тех пор, пока служитель не показал ему один из токарных станков. С. Б. немедленно воодушевился и заявил: «Теперь я могу видеть то, что раньше мог только осязать». В Лондонском зоопарке он правильно назвал нескольких животных (жирафа, слона, обезьян, льва), но никак не мог идентифицировать остальных (медведей, тюленей, крокодилов). Грегори и Уоллес всего один раз видели, как рассмеялся С. Б.: это произошло, когда два жирафа просунули головы через решетчатую крышу клетки и посмотрели на него. Поездка в Лондон имела слабый успех. С. Б. проявил мало интереса и, в целом, выглядел недовольным жизнью.

Наряду с разочарованием цветовыми ощущениями и очевидными несовершенствами некоторых объектов, С. Б. испытывал разочарование от вида человеческих лиц. Он признавался: «Я всегда по-своему чувствовал, что женщины красивы, но теперь они видятся мне уродливыми». С. Б. так никогда и не научился интерпретировать выражения лиц и не мог использовать их для определения того, что чувствуют другие люди. Однако он мог определять это по звуку их голоса.

«Видеть», чтобы не подвести других

Грегори и Уоллес посетили С. Б. у него дома через шесть месяцев после операции. Они увидели, с какой удивительной ловкостью он пользуется инструментами при выполнении сапожных и столярных работ. Он уверенно и быстро пилил дрова бензопилой. Однако он признался им, что зрение принесло ему много разочарований. Когда он был слепым, его самостоятельность вызывала всеобщее восхищение, и сам он испытывал уважение к себе благодаря результатам, достигнутым несмотря на серьезный физический недостаток; теперь же он понимал, что обретенное зрение не позволяет ему жить так, как он хотел бы жить. Зрение предоставило ему меньше возможностей, чем он надеялся. В каком-то смысле он продолжал вести жизнь незрячего человека. По вечерам он часто сидел в темноте, подолгу не включая свет.

Соседи и коллеги по работе больше не восхищались его успехами и даже начали относиться к нему как к человеку «со странностями». Некоторые дразнили его и подтрунивали над недостатками, в частности над неумением читать. Ведь если теперь он мог видеть, то почему не мог выучить буквы? Сам С. Б. понимал, что его достижения как слепого человека вызывали восхищение, но в мире зрячих людей они были более чем скромные. Будучи умным человеком, он мог бы добиться в жизни гораздо большего, если бы слепота не сковала его на пятьдесят лет. Хотя и неохотно, но С. Б. все же признался, что в послеоперационный период он демонстрировал энтузиазм из чувства признательности хирургам и всем тем людям, которые проявили такой интерес к его случаю. Он страдал от депрессии и заявлял, что в результате операции потерял больше, чем приобрел. Первоначальный энтузиазм С. Б. по поводу операции приписывался его желанию «никого не подвести». Ведь на его лечение квалифицированные специалисты потратили много времени и сил, и он не хотел выглядеть неблагодарным. Однако позднее он уже не мог скрывать своего разочарования — возможно, из-за потери уважения и восхищения, которые он вызывал, будучи слепым человеком.

Связь между случаем С. Б. и проблемой восприятия

Из данного конкретного случая, как и из всех случаев, рассмотренных в этой книге, довольно трудно сделать какие-то общие выводы. История С. Б. не дает ясного ответа на вопрос: можно ли все то, что применяется после восстановления зрения, применять к развитию зрения в детском возрасте? Такие психологи, как Дональд Хебб (Donald Hebb), предполагают, что «кризис мотивации», который пережил С. Б. и который отмечался и в других случаях восстановления зрения, возникает из-за трудностей приобретения навыка зрительного восприятия. Однако Грегори и Уоллес утверждают, что на пациента негативно влияет скорее общее ощущение неадекватности, чем медленные темпы приобретения перцептивных навыков. Пациенты, подобные С. Б., понимают, что они останутся в невыгодном положении среди людей, обладающих зрением, и, таким образом, их чувства являются не просто обыкновенной реакцией на любое замедление перцептивного научения. Хебб указывает на сходство между перцептивным научением ребенка и человека с восстановленным зрением. Грегори и Уоллес оспаривают эту точку зрения. Например, они спрашивают, почему ребенок, по-видимому, не страдает от кризиса, вызванного замедлением перцептивного научения, и добавляют, что люди с восстановленным зрением потратили многие годы на изучение мира посредством осязания. Все это совершенно нетипично для ребенка, который все начинает с нуля. Грегори и Уоллес делают вывод о том, что развитие зрительного восприятия у ребенка и у взрослого с восстановленным зрением протекают по-разному и что здесь можно делать мало обоснованных сравнений. Они заявляют, что главная трудность в случае с С. Б. заключалась не в научении как таковом, а в том, чтобы заменить научение посредством осязания на научение посредством зрения. Он должен был отучиться от прежних перцептивных привычек и приобрести новые. А это всегда труднее, чем освоение каких-то навыков с нуля. Например, если бы вы неправильно научились печатать, то переучить вас было бы труднее, чем научить вас правильно печатать с первого раза.