Читать книгу "Заложник. История менеджера ЮКОСа - Владимир Переверзин"

Я встаю на весы, стоящие здесь же, в душевой, и неожиданно с ужасом вижу свой вес: сто один килограмм! Для меня, при росте метр семьдесят пять, всю жизнь занимающегося спортом и поддерживающего хорошую форму, это совершенно неприемлемо. Да и свобода, как я думал тогда, не за горами! «Как же я таким полным буду выезжать из зала суда, полностью оправданным и на белом коне?» – думаю я. Так в моей тюремной жизни появляется еще один враг – лишний вес, с которым я начинаю бороться, последовательно и безжалостно. А вес, в свою очередь, начинает бороться со мной, иногда одерживая небольшие победы на этом поле брани. Я перестаю есть вообще. Начинаю лечебное голодание. Пью только воду. Не ем сутки, потом двое. Потом трое. В перерывах между голоданиями вес наносит ответный удар. Страшно хочется есть, и я иногда срываюсь, но не сдаюсь. Через некоторое время могу обходиться без еды уже восемь суток. Вес отступает и стремительно снижается. У меня прекрасное настроение и самочувствие. Я ощущаю необыкновенную легкость в теле и ясность в голове. Процесс увлекает меня, и жизнь в камере обретает новый смысл. К осени, избавившись от набранных килограммов, я обретаю былую физическую форму. В таком настроении, полный сил и надежд, я с нетерпением жду возобновления судебного процесса.

Лето пролетело. Приехал из отпуска мой адвокат – он провел его на пляжах Средиземного моря в Испании. Вернулась судья, отдыхавшая неизвестно где, но изрядно загоревшая… Возобновляются поездки в суд. Уже не так жарко, но и не холодно. Поездки в суд стали привычными. Обыск, вооруженная охрана, машина сопровождения со спецназом – все это уже обыденно, и я не обращаю на этот идиотизм никакого внимания.

* * *

Мы заходим в зал судебных заседаний. Здесь ничего не изменилось. Та же убогая мебель, похожая на школьную. Та же клетка. Через открытые окна я ощущаю запах улицы и блаженно вдыхаю свежий воздух. После камеры СИЗО и подвала суда этот воздух мне кажется свежайшим, несмотря на близость Басманного суда к площади трех вокзалов. Спектакль продолжается. Прокурорша просит закрыть окна, заявляя, что не будет слышно оглашаемых ею документов. Лучше бы этого не было слышно…

«Обвинение Переверзина В. И. по части 4 статьи 160 УК РФ подтверждается следующими доказательствами:

трудовой книжкой А. Вальдес-Гарсии серии АТ-VI № 7180254 от 18.07.2001, подтверждающей работу А. Вальдес-Гарсии в период с 03.07.2000 года по 31.05.2001 года в должности генерального директора ООО «Ю-Мордовия» (том 4, листы дела 182–189);

выпиской по движению денежных средств по расчетному счету ООО «Ю-Мордовия» в ОАО «Доверительный Инвестиционный Банк», согласно которой в 2001 году указанное общество перечисляло со своего счета на счет А. Вальдес-Гарсии денежные средства в качестве заработной платы (том 59, листы дела 19–167)».

Я не понимаю, зачем прокурорша в чине подполковника зачитывает эти документы. При чем здесь я и Вальдес-Гарсиа? Ну не были мы знакомы, не были, хоть убейте, и никогда не общались! А даже если бы и были? И что? Что в этом странного?! Почему сотрудники одной компании не могут общаться? В нашем случае этот нюанс воочию демонстрирует всю абсурдность так называемых доказательств.

По сторонам клетки сидит вооруженная охрана. Они заснули, убаюканные бессмысленной монотонной речью обвинителя. Один из охранников заваливается на клетку так, что его кобура с пистолетом западает между прутьями решетки и оказывается рядом со мной. Другой, с автоматом в руках, спит на стуле в полуметре от первого. Стоит мне протянуть руку, и пистолет окажется у меня. Мне хочется крикнуть: «Не теряй бдительности, солдат!» В этот момент охранник заваливается и случайно нажимает всем телом на красную кнопку тревоги. Секунд через десять в зал судебных заседаний влетают два запыхавшихся милиционера и нарушают идиллию. Увидев, что все в порядке, они удаляются из зала.

Надо заметить, процесс протекал очень весело и более походил на комедию. Я никогда не знал, что нам принесет очередное судебное заседание.

* * *

День за днем прокурорша зачитывает и оглашает бесчисленные договоры купли-продажи нефти, выписки из банковских счетов и прочие документы, непонятные ей самой. Некоторые она читает по второму кругу. Я тут же выступаю с устным ходатайством. «Ваша честь, – говорю я, обращаясь к судье, – обвинитель сама не понимает того, что читает. Оглашенные только что договоры купли-продажи нефти уже оглашались ранее. Прошу во второй раз раскрыть доказательственное значение этого документа, так как я не понимаю, какое иное событие, кроме факта купли-продажи нефти, этот договор доказывает».

Судья переадресовывает мой вопрос обвинителю, которая в сотый раз тупо повторяет заезженную фразу, звучащую уже зловеще: «Объясним и раскроем все сразу, после оглашения всех доказательств». Прокурорша натыкается в материалах уголовного дела на документы на английском языке. К ним приложен перевод специалиста – эксперта управления международных связей Генеральной прокуратуры. Я слышу какую-то ахинею, звучит несвязный набор слов. Обвинитель мычит: «Вексель!» Я не ленюсь и открываю нужный том на нужной странице. Вижу договор на фрахт судна для доставки нефти покупателю. Английское слово «vessel», обозначающее судно, горе-специалистом из Генпрокуратуры переводится на русский как «вексель». Я немедленно подаю об этом очередное ходатайство. Вырисовывалась странная картина: что вексель, что судно – все равно виноваты! Я виноват лишь в том, что кто-то хотел кушать. Причем этот «кто-то» был прожорлив и обладал весьма хорошим аппетитом.

Меня эти «переводчики» рассмешили до слез. Я смеюсь и не могу остановиться. Судебное заседание заканчивается, и я в хорошем настроении возвращаюсь в камеру. С удовольствием пью крепчайший чай, закусывая его бутербродом и давясь, как анекдот, рассказываю историю про вексель-пароход. Все весело смеются. Судебный процесс превратился в своего рода спектакль, в фарс. Каждый раз, занимая место – увы, не в зрительном зале, – я с интересом ждал новых сюрпризов, к которым нас приведет сюжетная линия. Каждый играл свою роль. Судья делала вид, что судит и оценивает доказательства. Обвинитель делала вид, что что-то доказывает. А мы, не по своей воле занявшие места на сцене, оставались самими собой…

* * *

Спектакль идет своим чередом. Подходит время допроса свидетелей. Фарс продолжается.

«Участие Переверзина В. И., Вальдес-Гарсии А. и Малаховского В. Г., действовавших в составе организованной преступной группы в хищении в 2001–2003 годах нефти (не беда, что я уволился из компании в 2002 году!), подтверждается показаниями:

Малаховского В. Г.;

Вальдес-Гарсии А.».

Следователи, стряпавшие наше дело, недалеко ушли от переводчика с английского языка.

«Да что же это такое? Что это за чушь? – бессильно, словно в пустоту, взываю я. – Как они могут своими показаниями доказывать мою вину, если мы не были даже знакомы, если мы никогда не общались?!»

Потянулись другие свидетели. Некоторые лица я видел в столовой ЮКОСа, некоторые фамилии где-то слышал. Но, к счастью, со многими не был знаком.