Читать книгу "Германия на заре фашизма - Андреас Дорпален"

Если выборы Гинденбурга не были мандатом для шовинистской воинственности, не стали они и победой монархического движения. Народный блок нередко изображал кампанию борьбой между реакционным монархизмом и демократическим республиканским движением, но это было не более чем пропагандистское упрощение. Принятая «блоком рейха» тактика кампании явственно свидетельствовала о том, что монархизм вовсе не рассматривался как решающий факт победы, более того, его значение постоянно уменьшалось. Да и собственное поведение Гинденбурга подтверждает этот факт – даже при полном отсутствии политического опыта маршал чувствовал общественное мнение и не мог его игнорировать. Если далеко не единичные его сторонники и видели в нем продолжателя традиций монархизма, то они оставались в меньшинстве. Подавляющее большинство его сторонников отдали свои голоса Гинденбургу – национальному герою, а вовсе не приверженцу бывшего монарха или любого другого потенциального претендента на престол.

В результате в первые дни после выборов воцарилось смятение; никто не брался точно определить, как же именно оценивать их результаты. Правая пресса, естественно, представила их как блестящее подтверждение правильности своей политики. Но, радуясь победе, правые не могли не задумываться, не послужит ли президентство маршала укреплению республики – ведь он поклялся строго придерживаться конституции. Левые, со своей стороны, тревожились, что поражение их кандидата явится тяжелым ударом для республики. Несколько успокаивало то, что все понимали: маршал – не тот человек, которого можно втянуть в какие бы то ни было авантюры. Очень скоро и правые, и левые пришли к выводу, что выборы Гинденбурга в действительности не были столь важны, как это показалось поначалу. Личность маршала и небольшой разрыв между кандидатами стали прелюдией далеко идущих последствий. «Любой, сохранивший способность мыслить хладнокровно, мог увидеть, что решение в действительности не было слишком уж важным, – писал историк Ганс Дельбрюк в своем обзоре итогов выборов, опубликованном в «Пруссише ярбюхер» – печатном органе умеренных правых. – В чем, собственно, разница между Гинденбургом и Марксом с точки зрения их личных качеств и политической программы? В своих взглядах на социальную политику Маркс определенно намного ближе к Гинденбургу, чем к своим сторонникам – социалистам. <…> Гинденбург должен проводить сильную внешнюю политику, но не сможет это сделать из – за слабости Германии. <..> Гинденбург должен стать лидером и глашатаем реставрации монархии? Эта идея очень скоро будет отброшена. Произойдет как раз обратное, и выборы маршала обернутся великим разочарованием для многих. Он так же мало собирается реставрировать монархию, как и давать новое направление внешней политике. Став президентом, он ослабит неприязнь, с которой большая часть нации относится к республике».

Статья в еженедельнике левых «Ди вельтбюне» также подчеркивала, что разница между Гинденбургом и Марксом совсем не велика. Она предсказывала, что Гинденбург приведет Германию в Лигу Наций и что он подпишет пакт о безопасности, вошедший в историю как пакт Локарно, с Британией и Францией.

«Играм в реставрацию монархии новому президенту помешает слабость монархистской победы (если им уже не помешала присяга, принесенная человеком чести). Так же как Эберту приходилось учтиво обращаться с немецкими националистами, Гинденбургу придется идти навстречу социал – демократам. То, что он не собирается освободить республику от шовинистически и монархически настроенных офицеров, очевидно. Но Маркс тоже не сделал бы этого. Гинденбург и Маркс вовсе не полярно противоположны».

Если говорить о перспективах, эта точка зрения была вполне обоснована. Она явно была основана на продолжающемся «нормальном состоянии» обстановки, при котором власть президента ограничивается правительством и рейхстагом. Даже учитывая такое «нормальное состояние», следовало еще проверить, кто сможет стать лучшим президентом республики: Гинденбург, который ее лишь терпел, или Маркс, искренне в нее веривший? На политико – эмоциональную атмосферу в стране не могло не повлиять президентство маршала, и перемены могли оказаться важными, поскольку, как показал отчет избирательной комиссии, убежденные сторонники демократической республики составляли меньшинство электората, и поиски нового авторитарного порядка были далеко не закончены.

Если одни проявляли склонность к минимизации значения победы Гинденбурга, другие верили, что Гинденбург скорее, чем Маркс, сможет построить мост над пропастью, разделявшей старую императорскую Германию и новую республиканскую страну. «(Антитезис между старым и новым слишком долго отбрасывал тень на политическое развитие Германии, – сказал на заседании рейхстага через несколько дней после выборов лидер центристов монсеньор Людвиг Каас. – Сейчас существует исключительно благоприятная возможность честного синтеза. Нам кажется, что новый президент рейха должен стать более успешным, чем кто – либо другой, чтобы убедить тех, кто ему идеологически близок, рассмотреть идею примирения между «тогда» и «сейчас». Такова была задача, поставленная и самим Гинденбургом: он желал навести мост между прошлым и будущим, преодолеть упрямый обструкционизм правых. В то же время он надеялся обуздать влияние левых партий, считая их даже более нечестными и недальновидными.

Учитывая, что нацию разделяли глубокие противоречия, эти задачи были весьма сложными. Их решение требовало проницательности, уверенности и инициативы, иначе говоря, качеств, которые Гинденбург на протяжении всей своей долгой жизни проявлял нечасто. Да и он пока никак не демонстрировал, что ясно понимает, как подойти к этой сложной миссии.

11 мая Гинденбург уехал из Ганновера, чтобы заняться новой работой в столице. На вокзале его провожал бывший министр рейхсвера, ныне обер – президент ганноверской провинции Носке, попрощавшийся с маршалом от имени местных властей. Будучи социал – демократом, он голосовал за Маркса, но специально воздержался от партийных выпадов и сдержанно указал, что «миллионы людей верят и надеются, что новый президент преуспеет в улучшении социальных условий и облегчении внешнего давления на наше отечество». Гинденбург ответил в том же духе, подчеркивая свое стремление стать посредником между всеми конфликтующими интересами. Сразу же появились недовольные. Социал – демократы выразили протест против ни к чему не обязывающих замечаний Носке, а ганноверская социалистическая газета отказалась печатать его речь.

Встреча Гинденбурга в Берлине внешне была радостной и красочной, но в праздничной атмосфере отчетливо чувствовалось напряжение. «Железный фронт» отказался участвовать в церемониях, заявив, что они планируются как демонстрации монархистов. Только представители организаций правых выстроились на улицах, по которым автомобильная процессия маршала проследовала к президентскому дворцу. Снова разгорелся спор относительно государственных цветов (черно – красно – золотой флаг или, как в империи, черно – бело – красный). В то время как на правительственных зданиях были вывешены официальные черно – красно – золотые флаги, владельцы частных домов подняли старые черно – бело – красные флаги. Люди, встречавшие Гинденбурга на улицах, тоже махали флажками со старыми имперскими цветами. Республиканцы, если таковые присутствовали, предпочли ничем не выделяться.