Читать книгу "Последний бриллиант миледи - Ирэн Роздобудько"

Автобусы разъехались по разным уголкам города. Каждое предприятие давало обед для гостей, в основном на природе, за большими, расстеленными прямо на траве скатертями.

В семь вечера состоялся концерт.

Только в десять автобусы с гостями отправились к причалу. Влада мечтала о душе и прохладных простынях. Но не успела она зайти в свою каюту и с облегчением перевести дух, как бортовой динамик пригласил всех к ужину.

Пароход уже отчаливал от берега, и ровное гудение мотора убаюкивало. Влада почувствовала, что проголодалась, и решила все же принять участие в застолье. Она натянула джинсы – на этот раз решила одеться как можно проще – и вышла в коридор.

Зал возбужденно гудел. Лица делегатов за день, проведенный на солнце, обветрились и покраснели, глаза женщин сияли, отовсюду доносились шутки и смех. Некоторые сменили свое место за столиком, перебравшись к тем, с кем успели подружиться в течение дня. Состав Владиного столика остался прежним. Мужчины встретили ее приветливыми возгласами, Зозуленко отодвинул стул, Ярик смотрел влюбленными глазами, новеллист Куртя облизал губы, готовясь рассказать новую порцию анекдотов… За столиком Дартова состав тоже остался прежним. Женщина сменила наряд и прическу и уже смело руководила действиями своих визави – Дартовым и Портянко, которые поочередно наливали ей вино и угощали купленным в городе ананасом. Атонесов опаздывал.

– Семен, наверное, спит? – обратился к соседям по столику Ярик, и Влада заметила, как нервные красные пятна расползлись по его и без того покрасневшим щекам.

– Пожалуй, что так… – лениво ответил Дартов.

– А я его сегодня вообще не видел, – добавил, пряча глаза, Портянко. – Вчера ночью он куда-то ушел с тем, как его… – Портянко кивнул в сторону столика, за которым разливал водку себе и художнику Скуну московский гость.

Он не придал значения заговорщицкой улыбке Дартова.

И потом, когда ужин был закончен, не обратил внимания на реплику товарища: «Молодец. Я думал, что ты – размазня!»

Он привык слышать от своего друга оскорбительные замечания и поэтому совсем не удивился…

* * *

Несмотря на усталость, после ужина почти все члены делегации не спеша сползались на верхнюю палубу, где на танцплощадке снова звучала музыка. Пароход уже давно отчалил и шел своим курсом на большой скорости – через пару суток он должен был выйти в море.

Черная поверхность воды ночью поблескивала, как масло, и была такой же тягучей. Казалось, что отражение луны застыло в ней и, словно приклеенное, медленно покачивается в такт волнам. Ярослав пригласил Владу прогуляться по палубам.

Кроме танцев, гостям было предложено несколько культурных мероприятий: в выставочном зале развесили свои вышивки и гобелены народные мастерицы, здесь в окружении поклонников исполнял свои причудливые композиции Зозуленко. В другом зале шел авторский вечер крымского поэта Вениамина Божко. Ярик с Владой немного постояли в дверях, наблюдая, как коренастый бородач с длинными волосами густым басом медитировал в пространство полупустого зала:

Оксамитом вкрились гори,

Як дівчина, квилить чайка,

І барвисте гонить море

Хвиль смарагдовії зграйки!

Дальше стихотворение пестрело образами – «рубінові зорі», «кришталеві бризки», «вітрило-одинак», «батько-Криму-пан-Волошин». Цикл «Кримські замальовки» Вениамин Божко-Крымский (дополнение к фамилии был его псевдонимом) написал на украинском языке специально в честь этого литературного круиза и теперь был горд собой и той непринужденностью, с которой ему удалось перейти с одного языка на другой. С трудом сдерживая улыбки, Влада и Ярик направились дальше от залов и кормы, где танцевали разомлевшие парочки.

Наконец они нашли уютный уголок на второй палубе, и Влада остановилась. Ветер трепал ее волосы, закрывал ими лицо. Ярик взял ее руку и поднес к губам. Он был далек от мысли сразу затянуть Владу в постель, да она, видимо, на это и не согласилась бы, рассуждал он. Ему хотелось растянуть удовольствие от знакомства. Стремительно развивающиеся связи никогда не привлекали его.

– А ты молодец… – произнесла женщина бесцветным голосом, и он не понял, какие нотки зазвучали в нем – усталость, нежность, а возможно – ужас… – Если так пойдет дальше, то за двое суток мы уже сможем планировать что-то более конкретное…

– Ты о чем? – не понял Ярик и почувствовал, как дрогнула ее рука в его ладони.

– Не буду досаждать тебе лишними вопросами, – сказала она. – И вообще, я устала. Проводишь меня в каюту?

– Да, – сказал он и приблизил к ней лицо. – Только – один поцелуй…

Он уже был готов поцеловать ее, видел вблизи ее лицо в паутине спутанных ветром волос и вдруг отпрянул:

– Что с твоими глазами? – взволнованно произнес он.

Владу передернуло. Сколько раз ей приходилось слышать этот вопрос!

– «Средство Макропулоса», действие второе! – пошутила она. – Вы, сэр, не оригинальны!

Ярик усмехнулся, отгоняя от себя наваждение, и осторожно поцеловал ее холодные губы.

– Больше не буду задавать тебе театральных вопросов. Ты просто загадочная женщина, и мне нужно к этому привыкать…

Он галантно подал ей руку. На пороге каюты он осмелился поцеловать ее во второй раз.

– Спокойной ночи, Снежная королева! Встретимся завтра в восемь утра в баре. Хорошо?

– Да, – сказала женщина, придерживая дверь рукой. – В восемь, в баре! И… удачной охоты, мой рыцарь!

Она проскользнула в каюту. Ярик на мгновение прижался щекой к отшлифованной поверхности двери, и холодная игла страха пронзала его насквозь. В каюте не было слышно ни шороха, будто женщина ни на шаг не отошла от двери.

* * *

Влада с минуту постояла перед закрытой дверью, прислушиваясь к звукам в коридоре, и опять поймала себя на мысли, что ее каюта на нижней палубе чересчур тихая, словно расположена глубоко под водой. Эта тишина волновала, внушала ужас. «Что с вашими глазами?» – этот вопрос задавал ей даже доброжелательный «Самыч», а Макс как-то в шутку назвал ее «женщиной с мертвыми глазами»…

Господи, неужели он так и не догадался – ее глаза умерли из-за него! Этого сумасбродного, невнимательного к ней, невозможного во всех своих поступках мужчины, над которым она теперь имела неограниченную власть и который теперь, как зверь, сидел в своей келье за тысячу километров отсюда и безумно любил другую…

«Пусть будет так!» – говорила сама себе Влада. Она уже смирилась с этим, приняла это, прониклась чужой любовью и попыталась существовать рядом с ней, спасаться возле нее, как спасаются от холода у костра одинокие и затерявшиеся в снегах путники… Но всякий раз, когда она пыталась протянуть руку поближе, огонь обжигал ее, до черноты прожигал ладонь. И она возвращалась к своим снегам. Она понимала, что принадлежит к той категории людей, которые не способны безболезненно преодолевать сильные эмоции и наполняться до краев другими впечатлениями. Макс непроизвольно убил в ней эту возможность. И поэтому ее глаза всегда будут удивлять своей пустотой.