Читать книгу "Всего одно злое дело - Элизабет Джордж"

Ардери имела на этот счет другое мнение. Она внимательно выслушала подробный рассказ Барбары о том, что случилось, начиная с момента исчезновения Хадии и ее матери в ноябре прошлого года и кончая нынешним исчезновением девочки с рынка в Италии. Она слушала, задавая вопросы только для того, чтобы уяснить имена, географические названия и родственные связи. Когда Барбара закончила рассказ и уже ждала, что Ардери наконец произнесет «конечно, вы должны немедленно ехать в Тоскану», что для Барбары казалось абсолютно правильным, Изабелла указала ей на «небольшие детали», которые, по ее мнению, сержант упустила из виду.

Первым было то, что посольство Великобритании не было задействовано в расследовании. Никто туда не звонил, не заходил, не обращался по электронной почте или факсу, не подавал сигналов дымом или каким-либо еще способом. А без участия посольства, без помощи дипломатов, заранее сглаживающих возможные шероховатости, они будут выступать в роли слона в посудной лавке, вмешиваясь в расследование на территории иностранной державы, где их никто не ждет.

Второе, что отметила суперинтендант, было то, что задачей офицера связи было информировать семью, находящуюся на территории Великобритании, о ходе расследования на территории иностранного государства. Но родители девочки находились в Италии, не так ли? Или на пути в Италию, как сказала сама сержант. Более того, мать ребенка жила в Италии, не правда ли? Где-то в Лукке? Или под Луккой? И жила с гражданином Италии? В этом случае ей незачем требовать офицера связи. Поэтому она, суперинтендант Ардери, не видит никакой причины отправлять сержанта Барбару Хейверс в Тоскану в качестве офицера связи.

– Причина заключается в том, – сказала Барбара, – что похищена девятилетняя девочка. Британская подданная. Никто не видел, что произошло, но, что бы ни произошло, это случилось на рынке, заполненном людьми. Переполненный рынок, с сотнями потенциальных свидетелей, которые ничего не видели.

– Вот именно потому, – заметила Ардери, – что их так много, на них всех невозможно оказать давление. Как давно пропала девочка?

– Какое это имеет значение?

– Надеюсь, мне не надо объяснять вам, какое это имеет значение.

– Черт побери, вы сами знаете, что первые двадцать четыре часа являются определяющими. А сейчас прошло уже больше сорока восьми.

– Уверяю вас, итальянской полиции это тоже известно.

– Они говорят Анжелине, что…

– Сержант, – Изабелла говорила с Барбарой твердым голосом, в котором слышались нотки симпатии. Однако сейчас ее голос звучал напряженно. – Я изложила вам факты. Мне кажется, что вы думаете, что я могу как-то повлиять на ситуацию. Не обольщайтесь – у меня такой возможности нет. Когда иностранное государство…

– Ну что вам еще не понятно? – перебила Барбара. – Девочку похитили в публичном месте. Она, может быть, уже мертва.

– Может быть. И если это так…

– Да вы только послушайте, что вы такое говорите! – взвизгнула Барбара. – Мы говорим о ребенке. О ребенке, которого я знаю… А вы заявляете «может быть, и мертва» так, как будто вы говорите о пироге, который может подгореть в духовке. Или о сыре, который может протухнуть. Или о молоке, которое может скиснуть.

Изабелла вскочила на ноги.

– Извольте взять себя в руки, – сказала она. – Вы слишком близко принимаете это к сердцу. Даже если посольство позвонит и попросит о нашей поддержке, вы будете последней в списке возможных кандидатов. Вы совершенно не объективны, а если вы не понимаете, что объективность – это самое важное условие расследования преступления, то мне очень жаль. Думаю, что в этом случае вам надо еще раз прослушать курс того учебного заведения, в котором вы изволили учиться.

– А что, если нечто подобное случится с одним из ваших мальчиков? – спросила Барбара. – Насколько в этом случае хватит вашей объективности?

– Вы сошли с ума, – этим завершилась их беседа, и Барбаре посоветовали вернуться к работе.

Хейверс в бешенстве вылетела из офиса Ардери. В какой-то момент она даже не могла сообразить, к какой работе ей надо вернуться. Бросилась к своему столу, где экран компьютера пытался освежить ее память, но не могла ни о чем думать и не могла ничем заниматься до тех пор, пока не окажется в Италии.

Лукка, Италия

У старшего инспектора Сальваторе Ло Бьянко был вечерний ритуал, которому он следовал всякий раз, когда ему удавалось остаться после обеда дома.

С чашечкой coffee correto[42]в руке он забирался на верх башни, в которой жил со своей мамочкой, и там, на абсолютно плоской крыше, мог выпить свой кофе в покое, наблюдая за закатом солнца. Он любил закаты и то, как лучи заходящего солнца ласкали древние здания его города. Но больше всего он любил время, проведенное вдали от мамочки. Будучи 76 лет от роду и имея плохо действующий тазобедренный сустав, она уже не могла взбираться на самый верх Торре Ло Бьянко, башни, которая была домом для многих поколений их предков. Последние два пролета были очень крутыми и сделанными из металла. Стоило ей оступиться на них, и ей пришел бы конец. Сальваторе не хотел подвергать мамочку опасности, хотя и ненавидел жить с ней – почти так же сильно, как она обожала жить с ним после того, как он вернулся в дом.

То, что он вернулся, значило, что она была права, а мамочка Сальваторе больше всего на свете любила, когда она оказывалась права. Она носила черное с того момента, как он привел в дом эту шведскую девку, которую встретил на Piazza Grande[43]восемнадцать лет назад. Она была в черном даже на их свадьбе, словно пытаясь телеграфировать им свое неудовольствие. Сейчас же мамочка украшала свою одежду розами, которые она постоянно нежно гладила. Это началось в тот день, когда он сказал ей, что разводится с Биргит. Пусть думает, что его мамочка постоянно молится, чтобы та одумалась и попросила своего мужа вернуться в их дом в Борго Джанотти, как раз за городской стеной. Правда же заключалась в том, что она выполняла свой обет, данный Святой Деве Марии: положи конец этому богопротивному браку моего сына с quella puttana straniera[44], и до конца жизни я буду ежедневно благодарить тебя розой. Или пятью розами. Или шестью. Сальваторе не знал точно, сколько роз было обещано, но полагал, что очень много. Он не раз хотел напомнить ей, что католическая церковь не признает разводы, но часть его – та часть, которая отвечала за хорошего сына, – не хотела разрушать ее счастья.

Сальваторе прошел со своей чашечкой кофе к небольшому огородику, разбитому на крыше, и внимательно осмотрел томаты. На них уже появилась завязь – будет приятно наблюдать, как они наливаются соком здесь, так высоко над городом. Он бросил взгляд в направлении Борго Джианотти. Сейчас его мучило несколько вещей, и одной из них была мысль о Биргит.