Читать книгу "С петлей на шее - Николай Трой"

Эпизод третий

Всадник на вороном коне

1

Кажется, что ритуал прощания придумали только для того, чтобы подчеркнуть важность момента. Ну не могут люди просто проводить человека к двери и захлопнуть за его спиной.

Нами движут чувства. Нужно обязательно сказать «прощай», зная, что никогда больше не вернешься. Или выдать некую мудрость, эдакое напутствие, как умирающие герои в романах. Кто-нибудь обязательно хлопнет по плечу, кто-то выкрикнет пожелания удачи, а кто-то всплакнет от избытка чуйств. И, конечно же, обязательно найдется тот, кто будет стоять в сторонке и, прячась под печальной физиономией, радостно думать: «Ну наконец-то! Сваливаешь!» Последнее особенно часто встречается в гостях.

В ангаре царит радостное возбуждение. Вокруг самой большой на моей памяти группы хантеров собрались все техники Гарнизона. В заляпанных маслом комбинезонах парни деловито копошатся вокруг хантеров, как пчелы вокруг цветков. Одевают броню, что-то друг другу говорят, поражая окружающих магическими формулами, типа:

— Шестой порт проверил?

— Контакт. Гидравлика выдает ошибку…

— Это тебе не виндовс, железячник! Что пишет?

— Ноль восемьсот, да спасет нас Великий Пингвин!

Спирт полностью испарился из крови, оставив после себя только сильную жажду и отвратительный перегар. Даже не знаю, как буду идти в шлеме все эти километры. Проветривать его перед каждым перекуром, чтоб не вспыхнуть ненароком?

На широкой металлической тележке привезли оружие и припасы. Молодой хантер со звучным польским именем Грошек, за что был прозван Копейкой, громко рассказывает бородатые анекдоты. Он в числе добровольцев и изрядно нервничает. Потому никто не обрывает беспорядочный поток анекдотов. Техники вокруг корчат кислые мины, им интересны только истории из виртуального мира математики и механики. Зато хантеры и вояки громко смеются. Среди общего разноголосья особенно слышен лошадиный ржачь Васильича. Прапорщик неправдоподобно весело смеется, стараясь поддержать выражение «прапорщик, что отец родной». Тут же, отсмеявшись, гортанно кричит:

— А такое слышали?! Шахматная Федерация ввела новую фигуру в игру — Прапорщик! Фигура везде ходит и все берет!

Васильевич, не дожидаясь ответной реакции, схватился за живот, мощно заржал. Были бы рядом кони — стыдливо бы отошли в сторону.

Я отстраненно наблюдал за всеобщим радостным возбуждением. Мне почему-то все происходящее показалось шизофреничной оперой. Все герои ее не в своем уме. Смеются, работают, едят, курят, испражняются, совокупляются, любят и ненавидят. Такой же ненастоящей показалась и моя жизнь. Единственное, что имеет смысл, — количество пуль в моем автомате. И отнюдь не для победы над тварями «метели», а для того, чтобы закончить жизнь одного несчастного хантера. В эту минуту я как никогда жалел себя. Что у меня есть? Сумасшедшая супруга, что проклинает меня и желает смерти? Я один. Без дома, без семьи, без цели в жизни. Одинаковые проблемы каждый день остаются неразрешенными. Уходы в «метель» больше не помогают бороться с равнодушием к собственной жизни, и равнодушие теперь борется со мной. Оно овладело мною, мне наплевать на всех этих людей. Мне наплевать на цель похода. Хочется только, чтобы поскорее все закончилось. И пуля в голове — наилучший выход из ситуации…

Неожиданно общее веселье угасло, будто кто-то невидимой рукой повернул тумблер «Смех — Молчание». Я удивился, увидев изменившегося в лице техника, что помогал мне надевать кевларовые щитки. Но вопрос остался незаданным.

Сзади раздался визгливый, чуть напряженный девичий голос.

— Хантер Керенский, вы арестованы!

Я замер. В первый миг показалось, что кто-то неудачно шутит. Я даже обернулся, со строгой улыбкой снимая КАт с плеча и вздергивая затвор.

— Кто посмеет?

Но улыбка увяла, когда ствол станнера посмотрел мне прямо в лицо. Вообще-то парализатор не обязательно наводить на части тела, радиус действия нейролуча и так достаточно широк. Но держащей оружие амазонке это добавляло уверенности. Нелепые ощущения призрачной власти и триумфа.

— Ты кто? — тупо спросил я, все еще ничего не понимая.

Ребята, что одевали броню, как-то поспешно отпрянули. Даже прапорщик Васильевич и хантеры торопливо отошли, словно от зачумленного. Только одни коммандос остались на месте, прекрасно зная зону поражения станнера. Американцы с интересом смотрели на сцену ареста, будто передачу о доблестных полицейских по телевидению в родных манхэттенских апартаментах.

— Опустить оружие, хантер!

Миловидная девушка, лет двадцати трех властно повела станнером вниз. Вернее, ей показалось, что властно. На деле же стриженная под ежик амазонка довольно кичливо и неумело, как в дрянном фильме, обращалась с оружием.

Не стоит отводить дуло от цели.

Я сделал вид, что подчиняюсь приказу. Ремень КАта спал с плеча, я перехватил автомат ближе к прикладу, тем самым незаметно удлиняя импровизированную дубинку. Стрелять не хотелось, да и не успел бы, наверное. Скорее получил бы выстрел в лицо. Но вот проучить девчонку стоило!

Я стал медленно опускать автомат, наклоняясь всем корпусом к амазонке. Едва заметил, как в красивых, но глупых, зеленых глазах мелькнула удовлетворенность, рванул КАт вверх. Амазонка не успела даже нажать на курок, а станнер, подбитый дулом автомата, уже блеснул в воздухе. Короткий бросок вперед, и мое плечо ударило девушку в грудь, отталкивая охнувшую амазонку. Быстрый разворот — и пальцы схватили падающий станнер.

На все хватило двух секунд.

— Еще раз спрашиваю, ты кто? — теперь настала моя очередь наводить оружие.

Но амазонка даже не смотрела на станнер. Короткий миг девушка просто лежала на полу, потом зеленые глаза заволокла детская обида. Градом покатились слезы, миловидное лицо некрасиво скривилось в гримасе боли. Выставленная кисть укоряющее показывала сломанный указательный палец, что оказался зажат в пусковую скобу станнера и был сломан ударом.

— Зря ты так, Костян, — как-то удрученно пробормотал прапорщик.

В ответ на мой вопросительный взгляд он стал нехотя расстегивать кобуру, намеренно замедляя движения, словно ждал кого-то. И дождался.

Послышался молниеносный гул, вспыхнуло. В голове будто расцвел разноцветный взрыв, что мгновенно превратился в темноту…

2

Одна из причин, по которой я ненавижу наркотики, — неконтролируемые галлюцинации.

Все органы чувств сходят с ума, а тебя несет в межзвездном пространстве бреда с гиперсексуальной скоростью света. Каждая клеточка тела живет в своем собственном мире и мозгу докладывает информацию постольку-постольку. Захочет — расскажет о заразе, что наполнила кровь. Нет — расскажет о небывалом оргазме, что уже два часа испытывает тело, а мозг, тупой, все еще нет!