Читать книгу "Затаившаяся змея - Джери Уэстерсон"

Разумеется, Ланкастер принимал участие в заговоре — Криспин по крайней мере так считал. Заговорщики говорили, что Гонт, четвертый сын старого короля, стоял за планом низложения принца Ричарда и собирался сам сесть на трон. Наследником был брат Гонта, Эдуард Вудсток, но он заболел и умер. И тогда, по прямой линии, наследником стал сын Эдуарда Ричард. Однако Ричард был мал. Слишком мал. Ланкастер был лучшим политиком, более опытным, более могущественным, более умным.

А Криспин, который с восьми лет воспитывался в доме Ланкастера, любил этого человека как отца.

Криспин присоединился к заговорщикам, совершенно не думая, знает ли Ланкастер о заговоре, а потом думать уже было слишком поздно.

Он пришел в себя, когда с него сняли кандалы — с рук и ног. Затем рыцарь бросил к ногам Криспина его пояс с кинжалом. Криспин непонимающе посмотрел на них.

Ричард снова заговорил. Его юный голос срывался от усилия заполнить огромное пространство зала.

— Только благодаря нашему бесконечному милосердию ты остаешься в живых, Криспин Гест, только благодаря этому. Мы хотели сгноить тебя в тюрьме. А если не в тюрьме, то изгнать тебя из королевства.

Он глянул на своего дядю Ланкастера. Снова повернувшись к Криспину, он презрительно оттопырил губы. Эта улыбка точь-в-точь походила на гримасу шакала или стервятника, сидящего, приоткрыв клюв, в ожидании жертвы.

— Но если уж тебе суждено жить, тогда лучшее наказание — определить границы. Мы решили, что ты останешься в Англии. Даже в Лондоне, если захочешь.

Он насмешливо фыркнул. Король повернулся к своим придворным, приглашая разделить с ним веселье, но их бледные лица не соответствовали его хорошему настроению. Улыбка Ричарда сменилась усмешкой.

— Но не в тюрьме.

Кивком он приказал рыцарю продолжать и, откинув в сторону горностаевую мантию, вернулся к трону. Юный король забрался на него и уселся, барабаня пальцами в перстнях по подлокотникам и глядя перед собой со скучающим видом.

Рыцарь снова оказался перед Криспином.

— Криспин Гест, — провозгласил он. — Встань.

Криспин собрал всю волю и приказал своим мышцам подчиниться. Он поднялся, сгорбившись, последними расправив плечи, и встал, пошатываясь и разглядывая короля, толпу и рыцаря, который опять заговорил.

— По приказу его милостивейшего величества короля Ричарда, — объявил рыцарь, — ты больше не рыцарь. Мало того, у тебя нет звания, ты не имеешь ни земель, ни состояния. Ты ничто.

Он шагнул вперед и обеими руками толкнул Криспина. Тот, спотыкаясь, попятился. Рыцарь продолжал наступать.

— Ни один человек не смеет тебе помогать. Никто из родни не смеет тебя поддерживать под страхом монаршего гнева. — Он еще раз толкнул Криспина. — По милости короля, — сказал, опуская руки, рыцарь, — ты можешь идти с миром.

Криспин поднял голову. Один за другим, по кругу, как волна, присутствующие повернулись к нему спиной. Он видел вокруг себя одни спины со сгорбленными, напряженными плечами. Криспин услышал шелест юбок и шарканье обуви по полу. Затем — тишина.

— Что? — услышал он свой голос.

— Ты свободен и можешь идти, — сказал рыцарь, упираясь в бок кулаком. — Ступай.

И тут до него дошло. Слова, все слова сложились в одно целое. «Ты больше не рыцарь. Нет звания, нет земель. Никто из родни не смеет тебя поддерживать». Сердце у него упало. Он увидел повернувшихся к нему спиной друзей, товарищей. Он превратился в ничто. Его честолюбивые замыслы, годы под покровительством Ланкастера — все рассыпалось в прах, как старые кости.

С таким же успехом он мог и умереть.

Криспин посмотрел на лежавший у его ног пояс, к которому когда-то крепились ножны его меча, сорванные теперь, а сейчас на нем висел лишь жалкий кинжал. Он наклонился и взял пояс, таща ножны с кинжалом по полу. Он все никак не мог собраться с силами и поднять их выше бедра. Лишен — всего и всех. Как же он сможет жить? Он понял, что в этом-то все и дело.

— Но… сир?.. — прошептал он.

— Ты смеешь обращаться ко мне, Гест!

Ричард так далеко наклонился вперед, что чуть не свалился с трона. Его гладкое лицо исказилось гримасой, губы раздвинулись, обнажая неровные зубы, глаза вспыхнули диким огнем. Слова слетали с губ, разя словно огненные стрелы.

— Ты можешь оставаться в Лондоне, но не появляйся при дворе. Не дерзай обращаться ни к кому при дворе. Это ясно? Ты остров, Гест. Ты останешься один в море под названием Лондон. И если ты выживешь, можешь считать себя счастливчиком. Таким образом, я дарую тебе жизнь, да и то из любезности к моему дяде. Но никогда ни о чем меня не проси!

Ричард откинулся на спинку трона и вытер с губ брызги слюны.

— Такова королевская милость, — произнес рыцарь. Он вытащил свой меч и поднял его. — Именем короля — ступай!

Майлз был в той толпе. Смотрел пустыми глазами на Криспина, а затем послушно повернулся к нему спиной вместе со всеми остальными, ни слова не сказав в его защиту.

Криспин тоже ничего не сказал, только он-то молчал под пытками. Честью обязанный молчать, он так и поступил. Не назвал никого, ничего не зная о судьбе остальных участников заговора. «Как овца веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих»[17].

Майлз стоял там, слившись с толпой, и ничем не заплатил за свое участие в заговоре.

Воспоминания потускнели, отдававшиеся эхом голоса смолкли. Перед глазами снова встала действительность — его жилье, состоящее из одной комнаты. Однако, даже вернувшись в настоящее, Криспин вздрогнул, когда услышал рядом с собой голос — тихий и застенчивый:

— Хозяин.

Криспин повернулся. Джек, плотно завернувшийся в рваный плащ, так что не видно было даже рук, смотрел на Криспина расширившимися, влажными глазами.

— Что тревожит вас, мастер Криспин? Снова ваш сон?

Стало быть, Джек знает.

Криспин провел языком по зубам. Во рту отдавало горечью.

— Иди ложись, Джек.

— Если вы не против, сэр, я постерегу.

Криспин вздохнул. Посмотрел в ночное небо, видневшееся между крышами. Густые облака поредели, разошлись, на небосклоне мерцали звезды.

— Просто я снова думал о том дне.

Джек покачал головой. Объяснять не требовалось. Джек знал, о каком дне он говорит.

— Не могу сказать, будто представляю, что вы чувствовали, когда весь мир словно бы ополчился на вас. Но я знаю, что в этом старом городе было бы гораздо больше жестокости без выходящего на охоту Следопыта. И где был бы я, а? За решеткой, вот где. Да меня, может, уже повесили бы. — Он потер шею. — Нет, пути Господни неисповедимы, и он неспроста поставил вас на ваше место, и хвала за это Господу, вот что я скажу.