Читать книгу "Игры без чести - Ада Самарка"

Да, пусть Генка и не идеален, пусть многое в их семье ее не устраивает, но это все такие мелочи по сравнению с самим фактом их жизни вместе, что они теперь все родные, что у нее появились новые папа с мамой. Нравственные устои в старину были куда крепче, чем сейчас. Валерия осуждала свободу нравов, половую распущенность, влекущую за собой общую жизненную расхлябанность, сытое перекатывание по течению, какие она замечала у многих студентов, ищущих у жизни сиюминутных удовольствий без единой мысли о будущем… своем и своих нерожденных детей.

Валерии нравилось то, как в старину семья имела четкую патерналистскую организацию — мужчина был главой, хозяином, добытчиком, защитником, и пусть работа женщины в доме была не менее объемной и тяжелой, все равно решения всегда были за мужем: как сказал, так и будет. Как уважали тогда дедов! Как слушали их! Ей нравилось быть за мужем, нравилось подчинятся ему, поддерживать любое его решение, сглаживать будничные бытовые шероховатости между ним и родителями.

Выйдя замуж, она ушла из родительского дома, и в том, что их встречи стали совсем редкими, что внука они видели всего раз, Валерия видела лишь естественную перемену этапа жизненного цикла, как плавную замену зрелости старостью. Она ушла из родительского дома с болью, с любовью, но так устроена жизнь — кто-то умирает, кто-то рождается, образуются новые семьи, и ее дом теперь с другими людьми. Вот почему будущие родители, те, кто понимает, так мечтают о мальчике, вот почему так повезло им с Геной, что у них родился Антоша.

Пусть свекры не вникают так глубоко в ее простую нравственную философию, пусть не понимают всю светлую жертвенность ее жизни с ними, главное, она сама знает, ради чего живет.

Сам Генка был таким простым, таким неконфликтным, что подобная модель семьи очень подходила им, ведь его доминирование происходило довольно мягко, очень естественно, так, что никаких споров и близко не возникало.

Несмотря на хорошую погоду, день был каким-то немного нервным. В воздухе неумолимо сгущалась осенняя прохлада, а солнце светило хоть и ярко, но без арбузного, будто забродившего слегка зноя, который летом страшно раздражал, но сейчас воздух без него грустно стелился, напоминая о скорой зиме. Начало осени всегда было неприятным периодом, потому что на лето невольно возлагались большие надежды, лета ждали весь год, а эти три месяца пролетали так стремительно, что было почти нечего вспомнить. Они планировали с мужем и малышом съездить в гости к ее родителям в Винницу, но выходные вечно пролетали во всех этих уборках-закупках… Сейчас в воздухе висел холодок, на пляж уже не сходишь, наверное.

После разговора с Маринкой чувство странной неудовлетворенности усилилось. Несмотря на поверхностность во многих вопросах, Маринкина семья была все-таки очень счастливой. В том плане, что у них было много каких-то общих увлечений, те же путешествия, например. У них была собственная машина, да и жили они без родителей. Маринкина старшая дочка ходила в первый класс частной школы, взрослая барышня совсем, так они всей компанией ездили на выходные в разные места, например в Почаев, что почти в четырехстах километрах от Киева. Жили в каких-то мотелях, по соседству с проститутками и дальнобойщиками, питались в кафе у дороги. Безумие, конечно, особенно с четырехмесячным младенцем, но очень сближающее, единящее безумие. У них же с Генкой не было ничего такого единящего, кроме дома его родителей и ребенка, который был пока слишком мал для совместных игр. Этого было вполне достаточно, но хотелось большего.

На рынке возле метро продавалась обычная мелочовка — дешевая пластмассовая кухонная утварь, косметика, аляповатые турецкие синтетические кофточки диких расцветок, был обитый вагонкой павильончик с бельем. Народу в будний день немного, и Валерия зашла туда с коляской, загоревшись вдруг новой идеей. Идея состояла в том, что роль секса на самом деле так же важна, как роль домашнего уюта и вкусно приготовленной пищи. Валерия понимала, конечно, что после родов фигура испортилась, даже несмотря на удачно сброшенные килограммы, живот все равно висел, вываливаясь из белья грустной складочкой, расчерченной посередине коричневой пигментной полосой. Генка любил ее и такой, и когда она была беременной, месяце на седьмом, у него случился короткий отпуск, жили они еще на Борщаговке, так он подкарауливал ее то на кухне, то в ванной, разворачивал к себе спиной, и…

Нет, конечно, она была не права, практически отстранив его от тела после родов, ведь во всех книжках написано, что мужчина может даже ревновать к младенцу, что нельзя всецело посвящать себя новому человечку… собственно, тогда становится ясно, почему связь Антошки с папой была пока такой слабой. Вот что нужно менять! И все так же неспокойно, подогреваемая новыми чувствами, досадой и неудовлетворенностью, Валерия купила себе новый атласный халатик — коротенький, белый, с большими ярко-красными клубничками, а под него трусики и лифчик с похожим рисунком.

Дома праздничный настрой отчего-то пропал. Генка, как пришел с работы, тут же уселся перед телевизором, потом на кухне обсуждал с отцом футбол, потом снова сидел в гостиной, а уложив Антошку спать, Валерия на кухне смотрела со свекровью сериал. Новая покупка как-то совершенно не вязалась с этим устоявшимся жизненным укладом: правильным, сильным, спокойным… Примерила в ванной халатик, и оказалось, что он ей совсем не идет — коротенький подол подчеркивал голубовато-белые, совершенно оплывшие бедра. Что-то не так было с ее фигурой. Талия будто подскочила куда-то вверх, и потом долго-долго, как показывают в комедиях, вниз шел таз. Не большой, нет, просто будто растянувшийся, украв кусок бедер, заняв чуть ли не треть тела.

На следующий день все долго сидели вечером в гостиной — была пятница, и завтра не нужно было рано вставать. На выходные всегда возлагались большие надежды. Но оказалось, что в субботу Гена пойдет на встречу одноклассников один, а ее с собой взять не может, родители чем-то заняты, и не с кем оставить Антошку. Поздно ночью в пятницу Валерия пыталась поговорить с мужем, ведь разговаривать — это очень важно, но говорить, кроме как об Антошке и ценах на продукты, было не о чем. Она хотела, чтобы Гена попросил родителей побыть с ребенком в следующие выходные, чтобы они могли съездить в Гидропарк, покататься на катамаране, пока погода не испортилась, поесть шашлык. Гена был категорически против… Валерия спросила: «То есть ты со мной вообще никуда не хочешь идти?» А он, зевая, повернулся на другой бок: «Да куда с тобой ходить…»

И рано утром, пока все спали, под предлогом покупки кукурузной каши для Антоши на завтрак, Валерия выпорхнула на улицу. Глаза болели от бессонной ночи, позавчерашнее чувство послелетнего разочарования, зуд несбывшихся ожиданий теперь распустились вовсю. «Дурь в голове какая-то сидит», — думала она, спускаясь на лифте. Визитка Вячеслава Вячеславовича лежала на месте — за урной, слегка прикрытая пакетиком из-под чипсов, в клумбе с чахлыми бархатцами.

Сам он тем временем проснулся в прекрасном настроении и понял вдруг, что соскучился по работе, по фитнес-клубу, по бизнес-ланчам, да и по женщинам тоже, если честно. Хотя квартира была снята на месяц, жить там больше не хотелось. Дома, в самом центре города, было шумно, светло, многолюдно и спокойно. За окнами его большой трехкомнатной квартиры играла огнями «Мандарин-Плаза», включившийся мобильный телефон тут же запиликал новыми сообщениями. Одно «Ты где? Я волнуюсь» было решающим. Приняв душ, Славка отправился гулять.