Читать книгу "Догадка Ферма - Жан д'Айон"

Стоящий на крепких опорах, закаленных огнем, мост Нотр-Дам считался самым элегантным и самым красивым мостом в Европе. Шесть его арок были сложены из тесаного камня и легко выдерживали зимой напор ледяных волн.

По завершении строительства на мосту возвели два ряда жилых строений по обе стороны от узкой проезжей части. В целом шестьдесят восемь домов из камня и кирпича — все с винными погребами и спальнями на втором этаже. На каждом красовался номер из позолоченных цифр.[31]

Со стороны проезжей части дома имели два этажа, зато со стороны реки их насчитывалось три, поскольку винный погреб располагался под настилом моста. Эти жилища пользовались большим спросом, а потому стоили чрезвычайно дорого, и во многих из них открывались лавки предметов роскоши с рукодельнями на улице.

Племянник Антуана Россиньоля остановился перед одним из таких домов, в котором как раз не было лавки, вынул из кармана камзола ключ, открыл дверь и вошел внутрь.

Ла Гут был озадачен: конечно, этот человек очень элегантен, однако принадлежит все-таки к низшим слоям общества; как же он может жить в столь роскошном месте? А если нет, то откуда у него ключ от дома?

Какое-то время лучник прогуливался перед лавками, не сводя глаз с интересующего его дома. Ему хотелось расспросить какого-нибудь ремесленника, но он колебался: если Мансье узнает об этом, непременно насторожится.

— Нет на свете инструмента, что сравнится с крючьями за моей спиной! — раздался громовой голос у входа на мост.

Ла Гут обернулся. Это был крючник, идущий с Гревской площади, с вязанками дров и хвороста на спине.

Лес, предназначенный для растопки, выгружали в Гревском порту: там с деревьев обрубали большие сучья и распиливали стволы на дрова. Крючники или частные лица могли купить их лишь после того, как чиновники ратуши, которые контролировали объем продаж, взвешивали и измеряли каждую вязанку.

Крючники тогда взваливали на спину столько вязанок, сколько могли унести, и отправлялись в город.

Услышав крик торговца хворостом, многие хозяева открыли двери своих домов. Люди выходили, чтобы купить дров на ночь. Ла Гут наблюдал за тем, что происходит.

В доме Мансье дверь также отворилась. Женщина лет шестидесяти, в полотняном фартуке, окликнула крючника. Ла Гут подошел, чтобы лучше видеть. Служанка впустила бродячего торговца, и лучник увидел в глубине комнаты племянника Россиньоля, который уже переоделся и сидел в домашнем халате. Несомненно, он собирался заплатить за дрова, а женщина исполняла его распоряжение.

Этого было достаточно. Ла Гут убедился, что Мансье действительно живет здесь. Больше тут делать нечего.

Зала постоялого двора «Голландия» была не слишком большой. Там стояло около дюжины длинных столов, за которыми сидели люди, большей частью курившие продолговатые фаянсовые трубки, какие делают в Соединенных провинциях.

Гастон быстро обвел взглядом залу. Того, за кем он следил, здесь не было. Комиссар встревожился. Если рассеянный и в самом деле шпион, он вполне мог выйти через другую дверь, и тогда след его потерян. С другой стороны, утешил себя Гастон, это означало бы, что ему есть что скрывать.

Тийи начал дрожать: он вымок и озяб. Присмотрев место у очага, рядом с толстым бородатым голландцем, опустошавшим громадную кружку, он сел и сразу почувствовал, как его охватывает приятное тепло. Сосед по столу приветствовал его громогласным возгласом:

— Goeden dag, vochtig, is het niet?[32]

Гастон кивнул, не понимая ни слова. Эту таверну посещали только уроженцы Соединенных провинций. Если предположить, что рассеянный живет здесь, у него должна быть на это причина. К примеру, возможность встречаться с голландскими агентами.

Он вспоминал объяснения Луи в «Деревянной шпаге». Соединенные провинции входили в число наших союзников, но при этом Голландия, самая богатая и самая мощная среди них, желала как можно быстрее заключить мир с Испанией — пусть даже ценой разрыва с Францией.

Комиссар обдумал несколько предположений, а тем временем пухленькая служанка, чьи пышные груди выпирали из-под шнурованного корсета, принесла ему кружку. Гастон, весьма чувствительный к женским прелестям, на сей раз не обратил никакого внимания на аппетитную красотку. Он не сводил глаз с большой деревянной лестницы, ведущей в жилые комнаты.

— Het is goed bier van Hollant![33]— сказал ему сосед, явно удивленный тем, что он не пьет.

На сей раз Гастон понял и, продолжая размышлять, поднес кружку к губам.

Рассеянный, сказал он себе, должно быть, продает депеши голландскому агенту. А тот затем переправляет их в Испанию, дабы ускорить подписание мирного договора. Вероятно, Клод Абер не живет здесь. У него просто назначена встреча наверху.

Что же делать?

Гастон отхлебнул несколько глотков кислого и теплого пива. Сосед вновь обратился к нему на своем гортанном языке. Гастон покачал головой, давая понять, что ничего не смыслит в этой тарабарщине.

Следует ли ему подняться наверх?

Внезапно Гастон увидел сероватый плащ шифровальщика, который спускался по лестнице. В полумраке залы он узнал землистое лицо внучатого племянника свояченицы Бутийе де Шавиньи. И еще заметил, что тот сменил шляпу.

Клод Абер не остановился и вышел на улицу. Гастон тут же вскочил и, углядев служанку, вручил ей один соль, а затем устремился вслед за молодым человеком.

Тот поднимался сейчас по улице Мулен, затем вновь пошел по улице Терез по направлению к улице Азар. Из-за дождя народу было немного, и Гастон держался от Абера на приличной дистанции, боясь обратить на себя внимание.

На улице Азар большая карета остановилась перед элегантным каменным домом, который заметно выделялся среди ветхих строений, чьи стены были укреплены брусьями. У дверей ожидал лакей в ливрее с галунами. Гастон ускорил шаг, боясь потерять своего молодца, когда тот выйдет на улицу Ришелье, расположенную совсем близко и куда более многолюдную.

Однако Абер на секунду остановился возле кареты, а потом вошел в каменный дом.

Промокший до нитки Гастон выждал мгновение, затем приблизился к дому и карете. Два кучера в плотных плащах с вощеной пелериной терпеливо ждали хозяина. Лакей укрылся от дождя в дверной амбразуре. Гастон подошел к нему:

— Я ищу друга.

— Как его имя, мсье? — почтительно осведомился слуга.

— Маркиз де Фронсак.

— Это имя мне ничего не говорит, мсье, сегодня вечером его здесь наверняка нет.

— Мне показалось, что я узнал его карету.