Читать книгу "История России. Эпоха Михаила Федоровича Романова. Конец XVI — первая половина XVII века - Дмитрий Иванович Иловайский"

отряды из Вильны и Орши, двух сборных пунктов, и едва успев собрать до 15 000 войска.

Вот сколько времени Польша была связана внутренними условиями и не могла прийти на помощь смоленскому гарнизону. Оказывается, что, начиная войну, в Москве рассчитали верно; но это драгоценное время Шеин безвозвратно потратил на пассивную осаду города, то есть на бесславное сидение в своих окопах и острожках, которые он продолжал возводить и укреплять с каким-то тупым упрямством. Очевидно, он не понимал, что, по мере расширения и увеличения его укреплений, рать его все более и более теряла свою подвижность и обращалась в простые гарнизоны воздвигнутых им острогов. Если тут не было прямой злонамеренности, то невежество Шеина в военном деле является просто поразительным.

Смоленский гарнизон едва держался, страдая от недостатка съестных и боевых запасов. Доходившие от него письма умоляли о скорейшей помощи, иначе он должен будет сдаться. Но отряд литовских войск, стоявший под Красным, был слаб и сам терпел во всем недостаток; притом у него открылся сильный конский падеж. В это время особенно много было перебежчиков от неприятеля в русские лагери. Шеин получал от них подробные известия; но по-прежнему ничего решительного не предпринимал, продолжая заниматься безнадежными подкопами под стены города и укреплениями своего лагеря.

8 августа воротился под Красное гетман Радзивилл, ездивший навстречу королю; хотя великий литовский гетман Лев Сапега незадолго до того скончался, однако Радзивилл пока не получил его булаву и продолжал оставаться полевым гетманом (его недолюбливали как протестанта). Вместе с ним прибыл пан Песочинский с двухтысячным отрядом кварцяного войска. Они двинулись к Смоленску и стали лагерем на Глушице, на изгибе левого берега Днепра, верстах в семи-восьми от Смоленска. Здесь укрепились, навели мост через реку и начали производить рекогносцировки, доходя до самого острога Прозоровского и соседних с ним шанцев. Русские вступали в небольшие стычки с неприятелем; но большей частью держались под защитой своих пушек и окопов и не осмеливались принять бой в открытом поле. 25 августа прибыл и сам король с коронным войском, которым предводительствовал другой польный гетман, Казановский. При нем состоял со своим отрядом смоленский воевода, пресловутый Гонсевский, который, вопреки обычаю, не хотел соединиться с собственным, то есть литовским, гетманом, по своей вражде к нему. Оба польных гетмана также находились в распрях друг с другом. Каждый из них желал иметь короля у себя в обозе. Владислав стал в обозе Радзивилла на Глушице. Гонсевский отправил своего челядина в город с известиями о прибытии короля и предстоящем совместном нападении на осаждающих. Посланец, однако, не мог пробраться незамеченным сквозь русские линии; тогда он бросился в Днепр и, постоянно ныряя, подплыл к самым стенам; тут воспользовался одним из обвалов, произведенных русскими пушками, и без всякой лестницы взобрался в крепость.

Прибытие короля с главными силами на помощь Смоленску нарушило царствовавшее дотоле сравнительное бездействие московского войска и заставило его выдержать целый ряд битв, но все-таки не вызвало его на активную борьбу.

Узнав от воротившегося посланца о крайнем положении гарнизона, терпевшего уже голод, король решил немедля произвести нападение на осаждающих, несмотря на большое неравенство сил: у него было, по крайней мере, вдвое менее людей, чем у Шеина, по соединении с литовским отрядом из-под Красного, оно теперь едва достигало 20 000 человек. В совете королевском обсуждался вопрос, на какие пункты русских осадных линий сделать нападение. Решено было прорвать слабейшую их часть, то есть заднепровскую. На другой или на третий день по своем прибытии Владислав в ночь с 27 на 28 августа перешел по наведенным мостам на правую сторону Днепра, разделив свое войско на две колонны: правая колонна, гетмана Казановского и Гонсевского, направилась на табор Прозоровского, чтобы не допустить его к поданию помощи; а левая, Радзивилла, при которой находился король со своим братом Яном Казимиром, должна была ударить на Покровскую гору, то есть на лагерь Матисона. Кроме того, отделен был особый отряд под начальством полковника Розена, чтобы обойти Покровскую гору, стать на сообщениях Матисона с Шеиным и таким образом отрезать помощь с той стороны. На этот раз неприятели не застали русских врасплох.

Нападение на Покровскую гору встретило упорное сопротивление. Массивные рогатки и вырытые около них ровики задержали нападающих; а когда они срубили часть рогаток и прорвались внутрь линий, то здесь закипел жаркий бой с отрядом Матисона. В то же время из Смоленска вышел Воеводский с частью гарнизона и ударил на этот отряд с другой стороны. Пока Матисон отбивался с обеих сторон, вдоль днепровского берега у подошвы Покровской горы уже пробирался обоз со съестными и боевыми припасами, назначенный для осажденного города. Этот транспорт, сопровождаемый полковником Денгофом, направился по Днепровскому мосту, который оказался совсем неуничтоженным, вопреки донесениям Шеина. Но король должен был поддерживать сражение почти до вечера, пока транспорт благополучно вошел в крепость; а вслед за ним введено было туда и подкрепление, именно полк королевича Казимира в 1200 человек. Воеводский отступил в город, потеряв несколько сот человек; полковник Денгоф на обратном пути от города был смертельно ранен. Король отошел в свой лагерь; а храбрый Матисон снова занял свои линии и вновь их укрепил. Колонна Казановского помешала Прозоровскому подать помощь; но, увлекшись военным пылом, гетман хотел взять его предмостные укрепления, причем попал на засаду, скрытую во рвах и оврагах, и, кроме того, потерял много людей от артиллерийского огня с валов острожка. Таким образом, и Казановский отступил с большими потерями. Шеин в этот день бездействовал и не подал никакой помощи Матисону. Зато, когда на другой день король прислал трубача с просьбой выдать тела убитых, он любезно согласился на эту просьбу. Таким образом, хотя Владиславу удалось несколько подкрепить гарнизон, однако это ему дорого стоило, и на первый раз он встретил мужественное сопротивление; впрочем, то же сопротивление показало ему разрозненность и малую подвижность русского войска. Поэтому в следующие дни он ничего не предпринимал и стал собираться с силами, поджидая еще некоторые шедшие к нему отряды, а главное, запорожцев. Вместо того чтобы воспользоваться этим затишьем, еще неполной силой неприятеля и его утомлением после дела 28 августа, Шеин не двигался из своего укрепленного лагеря и только считал количество убывавших у него людей; ибо с приходом короля побеги детей боярских из русского войска чрезвычайно усилились. Поколебалась и верность наемников: иноземцы часто начали переходить из русского лагеря в королевский. Между прочим, перебежало несколько волохов, которые