Читать книгу "Потопленная «Чайка» - Ордэ Соломонович Дгебуадзе"

я появился на свет только вчера и ничего еще не видел. Долго суждено мне жить, и все это время во имя меня будут совершаться преступления. Я — не знаменитый «Кулинан», который ценится в девять миллионов фунтов стерлингов, и не «Великий Могол», и не «Звезда Востока». По величине я на два карата меньше «Египетского паши», но все же меня признают лучшим среди лучших. Я чист и прозрачен, и ни один камень не сравнится со мной по привлекающему глаз блеску и неповторимой игре цветов. Называют меня «Королевой утренней зари».

Кто дал мне это имя?

Нашел меня изголодавшийся, отощавший негр рано утром, на заре. И господин этого негра назвал меня этим именем, дав в награду своему рабу три кокосовых ореха.

Родина моя — Южная Африка.

Мои предки впервые появились в тринадцатом столетии, я же попал в цивилизованное общество с опозданием на триста лет.

Испанский вельможа выменял меня у моего владельца на десять мешочков золота и два корабля с невольниками. Кто сосчитает, у скольких прославленных военачальников горел я факелом на эфесах сабель. Вельможи и военачальники охотились за мной, потому, что считался я красивейшим среди самых известных и прославленных благородных камней.

Я был крепче камня, железа и стали, одним словом — крепче всего, что было создано до меня природой и человеком. Только твердый алмаз способен нанести царапину на мои грани.

Подлинное имя мое — адамант, оно дано мне в глубокой древности греками.

Вельможи и полководцы ничего не жалели, чтобы добыть меня и чтобы сиял я на их мечах символом мощи и непобедимости. Сколько голов слетело с плеч только потому, что они пытались насладиться моим блеском, — трудно сосчитать. Много лет и десятилетий переходил я из рук в руки, от одного владельца к другому.

Австрийский император Иосиф II презентовал меня «Северной Семирамиде» — Екатерине II. Это был первый случай за все время моего существования, когда я переменил владельца без крови и золота, по доброй воле своего хозяина. Много крупных бриллиантов сверкали вместе со мной на золоченом, украшенном слоновой костью ломберном столике императрицы. Но придворные в один голос говорили обо мне: «Он самый красивый и крупный!»

Долгое время не расставалась со мной царица. Но когда ее фаворит Григорий Александрович Потемкин сумел одержать победу в войне и присоединить Крым к России, она пожаловала ему вместе с титулом светлейшего князя Таврического и меня. Так второй раз перешел я из рук в руки без преступления и торга.

После смерти Потемкина-Таврического я снова вернулся к императрице. Наследник ее Павел I взял меня в свою сокровищницу раньше, чем успел взойти на престол.

Два года озарял я своим солнечным светом царские четки. Но затем император почему-то разлюбил меня и запрятал в свой сейф. Я находился взаперти до 1808 года, пока Александр I не вызволил меня и, уложив на бархатную подушечку, не взял с собою в Эрфурт, где должна была состояться его встреча с Наполеоном. Там русский император в знак дружбы и расположения самолично приколол меня к эфесу сабли Бонапарта.

Но переменчива моя судьба. Недолго пробыл я во Франции. Маленький корсиканец, ставший повелителем всей Европы, преподнес меня в том же году своему верному маршалу Иоахиму Мюрату, которого сделал неаполитанским королем. Мюрат высоко ценил дар своего господина и не расставался со мной во время многочисленных походов неаполитанской кавалерии.

В 1815 году Мюрат был осужден на смерть и казнен в городе Пиццо, и его саблю похитил какой-то итальянский солдат, который продал драгоценную саблю вместе со мной римскому мяснику за бесценок. Мясник отодрал меня от эфеса и спрятал в железный ящик, где хранил свое золото и ценности, а лезвие сабли использовал для разделывания туш.

Почти полвека провел я в своем новом обиталище. В конце концов один из наследников мясника, разорившийся винодел, продал меня заезжему русскому барину. Молодой и блестящий вельможа преподнес меня своей жене, только что подарившей ему первенца. Он вошел в спальню и, немного рисуясь перед красавицей женой, небрежно кинул свой царственный подарок к ней на подушку.

Словно горящий уголек, засверкал я в полузатемненной комнате.

Но и в этой семье я пробыл недолго. В одну роковую ночь, когда я — в золотой оправе — лежал на туалетном столике, сквозь растворенное окно в комнату влезли двое мужчин в масках, закрывавших лица. С криком вскочила с постели моя перепуганная госпожа, схватила меня. Грабитель подбежал к ней и попытался вырвать меня, но тщетно. И тогда молнией блеснуло узкое острие и вонзилось в грудь молодой женщине. Забилась и заплакала перепуганная двухлетняя девочка, но второй грабитель заставил умолкнуть и ее. В ту же ночь убийцы передали меня из рук в руки какому-то страшному, как гном, коротышке.

Не прошло и недели, как я снова оказался в Петербурге, на этот раз у известного капиталиста Путилова. Этот богач подарил меня супруге русского императора — Александре Федоровне. И опять очутился я в царской сокровищнице. Третьего августа 1914 года императрица повелела вставить меня в середину большого золотого креста, который собственноручно преподнесла великому князю Николаю Николаевичу, только что назначенному главнокомандующим русскими войсками. Так и висел я на груди у него, пока не пришло время великому князю спасаться бегством из революционной России. В Крыму отчаявшийся и потерявший надежду на спасение великий князь передал меня вместе с другими своими драгоценностями на сохранение своему адъютанту, молодому князю Николаю Кантакузену».

Услышав последнюю фразу, Пиртахия переспросил: «Кому, кому, Кантакузену?». Но я, не обращая на него внимания, продолжал чтение.

«По повелению своего командира и господина эту летопись «Королевы утренней зари» составил и записал верный слуга и денщик великого князя Николая Николаевича, художник Кузьма Иванович Сорокопин.

Все приведенные здесь сведения начисто переписаны мною с внутренних стенок старой покореженной шкатулки, которые были исписаны в разное время многими почерками.

Шкатулка дубового дерева, которая хранила в себе драгоценный камень в течение трех столетий, ныне находится в семье моего отца, священника Ивана Феофановича Сорокопина, в поселке Биндеровка Киевской губернии».

Так заканчивалась история «Королевы утренней зари».

Сложив тетрадку, я спрятал ее в шкатулку. Поднял голову. Вокруг все стояли неподвижно, не произнося ни слова. Наконец Владимир улыбнулся с видом человека, который с трудом, но разобрался в запутанных обстоятельствах.

Для меня тоже было ясно, что причиной смерти молодой женщины, убитой на Военно-Грузинской дороге, был этот крупный, сверкающий камень, который лежал в шкатулке. Закрыв крышку, я снова завернул шкатулку в бархат.

Бледная,