Читать книгу "Сияние «жеможаха» - София Синицкая"

Аня была благодарна Крупову за сало и за то, что он, воспользовавшись своим служебным положением, помог узнать про Васю. Вася служил Отечеству на северных болотах, кроме мороза, комаров и фасолевой тюри его здоровью, казалось, ничто не угрожало.

Глава вторая

Ф-149 уходила в лес при первой же возможности. Она не работала – не могла или не хотела. Женщины валили деревья. Фэ оставалась у костра подбрасывать поленья, застыв, часами смотрела на угли. Как только конвоец отвлекался, она тихо ныряла под еловые ветки. Её всегда находили Дружок или Калибанов. Если бы не эта Фэ, Васе было бы несложно охранять женщин. Зимой, чтобы не замёрзнуть, он работал вместе с бригадой. Калибанов делал вид, что не замечает нарушения конвойской дисциплины, – рабочих рук не хватало: большая часть заключённых болела, врача не было. Люди лежали на нарах, тихо таяли, медленно, но верно освобождая помещение, перекочёвывая в болотные могильники.

А на Мшаву шёл этап. От ВСРУЛа, Высшего северного руководства управления лагерей, Калибанов получал тревожные сообщения о пяти тысячах врагов, которых следует поселить, накормить, перековать. Советские воины где-то там, далеко, боролись с фашизмом. Но и на Мшаве был враг, был свой внутренний фронт. Беспокойство выжгло всего Калибанова, он не мог спать. В лагере остались три ударные бригады, одни женщины, все мужики истлели. Пятьдесят бараков на пять тысяч врагов. Не успеем! Пять бараков на пять тысяч врагов.

Чтобы сберечь ударные бригады, Калибанов привёз из райцентра врача Нину Петровну. Вспугивая птиц, Мираж летел галопом через болота, согнувшийся Калибанов угрюмо смотрел на лимонный закат, Нина Петровна, боясь быстрой езды, цеплялась за плащ-палатку и билась лбом в чёрную спину.

За ними тихонько ехали в телеге Вася Цветков и шестилетняя Тонечка, дочка Нины Петровны. Тонечка следила за маминой сумкой и чемоданчиком с красным крестом. Тонечке было страшно, что чёрный всадник унёс маму. Чтобы развлечь ребёнка, стрелок рассказывал, как у дедушки-голубевода комсомольцы украли двух почтарей – захотели их торжественно выпустить на открытии спортивных состязаний. Кулёмин отвлёк Гермогена Ивановича разговором, а Кузякин спрятал под пиджак двух голубей. Дедушка очень переживал пропажу и страшно радовался, когда через день почтари, выпущенные комсомольцами, вернулись в родную голубятню. «Голубь – единственная птица, которую можно поднять на крыло: покружит и всегда прилетит обратно».

В «Строителе» и «Лесопильщике» Калибанов читал про удивительную систему верных сынов Отечества, наших батыров и членов ВСРУЛа полковника Смолова и майора Перова. Они придумали исключительно действенный способ перековки. Благодаря их системе враги народа совершали чудеса строительного дела: с невероятной скоростью прокладывалась линия Котлас – Воркута, соревновались депо, летел с весёлым гудком локомотив. При этом враги были самоохранниками и самостоятельно добывали себе пропитание – начальству не надо было ездить по деревням и отнимать у населения продукты. Необычайно высокие показатели и полное самообеспечение – таковы были цели и результаты системы батыров Смолова и Перова. К сожалению, не все её детали освещались в прессе. «Государственная тайна, секретный материал», – бормотал Калибанов, снимал очки на верёвочке, аккуратно складывал газету и закрывал глаза.

Высшее северное руководство управления лагерей прекратило поставку продовольствия на Мшаву. Говядина, сало, перловка – всё это было для фронта, всё для победы. Есть было нечего, голодные сторожевые собаки, давно не нюхавшие мяса, несколько раз цапали за ноги бедного старого Сивку, охрана лезла на вышки с вёдрами – всех мучила диарея от фасоли (кружка фасоли в день), невозможно было терпеть. Зэчки-ударницы требовали хлеба. Началась зима, к деревням за продуктами было не проехать, снежные крепости высотой с Сивку встали вокруг зоны.

Одна бригада взбунтовалась. Ударницы отказались работать, столпились вокруг костра, кричали, что без нормального питания стройку поднять не смогут. «Дайте нам снасти, мы пойдём на рыбалку! Дайте винтовку, мы пойдём на охоту!» – «Цево захотели! Молцать!» – огрызался начальник. Он грозил расстрелом, пальнул в небо, но это не помогало. Воспользовавшись перепалкой, Ф-149 опять ушла. Калибанов приказал Цветкову сторожить бригаду, при необходимости стрелять и спускать Дружка, а сам пошёл на задержание Фэ.

Женщины матерились, Вася взмок от волнения, Дружок гавкал. Прошёл час или два, а Калибанов с Фэ всё не возвращались, стало темнеть, подул ветер, начиналась снежная буря. Женщины потребовали, чтобы стрелок вёл их на зону, все устали от холода и голода, у кого-то портянки примёрзли к ногам. Вася развёл зэчек по баракам, измученного Дружка отправил греться в комнату к Тонечке, Нину Петровну послал проверить женщин на предмет обморожения, а сам с конвойцем Зыковым и его свежим Казбеком пошёл во тьму и бурю искать Калибанова с Фэ.

Фонарь с трудом пробивал снежную пелену, ветер свистел, как локомотив на ударной магистрали полковника Смолова и майора Перова. Кричать было бесполезно, Цветков и Зыков стреляли из винтовок, запустили сигнальную ракету. «Вижу, слышу, поцти добрались, вон конецный пункт, сейцас цай будем пить!» – покачиваясь, Калибанов шёл по заносимой снегом, исчезающей на глазах дороге. На спине он тащил избитую, но живую Фэ.

Пока Вася с Зыковым искали Калибанова, а Нина Петровна бинтовала зэчкам обмороженные ноги, на зоне случилась беда – пропали Тонечка с Дружком. Врач бегала по баракам, умоляла найти и вернуть ребёнка: «Женщины, отдайте!» Женщины Тонечку не отдавали, они требовали хлеба. Судя по всему, это был сговор. Ударницы заперлись в своих бараках. Где они прятали девочку, было непонятно.

Калибанов приказал выбивать двери. Зэчки стали грозить, что задушат ребёнка. «Еды! Мы не можем работать без еды! Накормите нас, мы вернём Тоню!» Ночью на зоне в морозном воздухе запахло жареным мясом: кто-то готовил Дружка.

Была оттепель, потом подморозило. Снежная поверхность превратилась в отличный наст. На санях стрелок Цветков приехал в деревню, чтобы собрать продукты. Женщины и старики положили ему в телегу десяток яиц, связку лаптей и несколько мороженых картофелин. «Иди за мясом к бабе Пане!»

Баба Паня жила в избушке на краю деревни, там не было ни сенника, ни хлева. Где же она берёт мясо? Две пушистые собаки весело лаяли на стрелка.

Паня впустила Васю и сразу полезла на жарко натопленную печь, она лежала на хрустящей россыпи сушёной черёмухи, подпершись локтём, смотрела на растерянного, расстроенного красноармейца. Её покойный муж был хорошим охотником, она ему помогала – загоняла кабана и лося. Паня умела поднять сохатого, была готова завалить его для мшавских доходяг. Но ей нужна была подмога.

Вася пришёл к Калибанову, вручил ему яйца и лапти и сказал, что срочно требуются люди для загона. Начальник злобно посмотрел на охранника сквозь мутные очки и закрылся «Лесопильщиком». Он пришёл к выводу, что ВСРУЛ не шлёт в лагпункты продовольствие с целью подтолкнуть ответственные лица к немедленной реализации на местах системы полковника Смолова и майора Перова, дающей необычайно высокие производственные показатели при минимуме затрат. Ответственное лицо Калибанов не оправдывал партийного доверия: на Мшаву шёл этап, а работа стояла, зэчки бунтовали. С тремя классами приходской школы он был не в силах постигнуть все тонкости, понять теоретические принципы этой выдающейся системы, лишь в общих чертах изложенные в прессе НКВД. Он остался за бортом лагерного соцсоревнования и явно плёлся в хвосте.