Читать книгу "Ведьма - Анна Никода"

Неуловимо покраснев, он сдернул полотенце и захлопнул дверь в спальню. Я фыркнула.

— Что у вас случилось, Алиса Архиповна? — брякнув на плиту затянутый патиной чайник, он покосился на себя в зеркало и скрылся за перегородкой в углу. Послышался звук льющейся воды — очевидно, там стоял умывальник.

— Ничего, — я пожала плечами, устраиваясь за столом у еле теплой батареи. С легкой ревностью задалась вопросом: если он часто и надолго уезжает, кто топит печь, чтобы не выстудить дом?

Мысль эта была неприятной и заставила меня помрачнеть.

— И вы просто так, поболтать с задержанным решили? — одной рукой приглаживая влажные волосы, он подхватил с плиты закипающий чайник, поставил на стол две кружки, тут же наполнив их кипятком. — Чай или кофе?

— Чай, — отозвалась я. В кружку плюхнулся одноразовый чайный пакетик, заставив поморщиться.

— Ну, извините, ваших сборов у меня нет, — развел руками Алексей Михайлович, усаживаясь рядом. Устало облокотился на стол, обхватив пальцами дымящуюся кружку.

Мне стало совестно — ему выспаться бы, да поесть нормально, а я тут со своими глупостями…

— Я же не знала, что он задержанный, — заметила я, запуская ложечку в миску с медом. А вот мед был отличный — разнотравье, без всяких примесей, явно покупал не на рынке и не в магазине. Такой мед только своим отдают, кто не имеет за душой злого умысла. — Я вообще зашла, Гришка сказал, что у некоего Петьки вся местная алкота собирается, просил вас взять в качестве поддержки…

— А вам они зачем? — мученически простонал участковый.

— Генку найти, — терпеливо пояснила я. — Поговорить надо было. Я зашла к вам, а вы уже его в клетку посадили.

— О чем поговорить? — настойчиво продолжил Алексей Михайлович. Я вскинула одну бровь.

— Это допрос?

— Алиса Архиповна! — с рычащими нотками в голосе предупредил мужчина. Я вздохнула. — Не доводите до греха, ему тюрьма грозит, подельника не выдает, а тут вы со своими тайнами! Говорите прямо, а не то…

— А не то что? — выразительно скрестив руки на груди, я откинулась на тихо скрипнувшем стуле. — И меня посадите? На каких основаниях, интересно?

Мы молча смерили друг друга взглядами. Мой был с намеком на грядущую бурю, его — уставший и упрямый.

— Или говорите или уходите с богом, — наконец, сдался он, отставляя не допитый чай и вставая. — У меня еще дел невпроворот.

Я ушла. Глупо, конечно, вышло.

Постояла на крыльце, задумчиво разглядывая опавшие листья под ногами — половина втоптана в замерзшую грязь и останется там до весны. Поскольку возмездие временно откладывается, можно было все-таки добраться до леса и заняться мазью от прострела, но мне неожиданно вспомнилось кое-что еще. Решительно застегнув куртку и сунув замерзший нос в воротник, я зашагала к храму. В воздухе пахло костром — над домами висела легкая пелена, от сотен курившихся дымком печей. Храм находился ближе к правому краю деревни, почти у самой реки — пылающие на солнце позолоченные купола было видно далеко и с поиском проблем не возникло. Подходила я не то чтобы с опаской, но с осторожностью. Хотя я не встречала действительно освященных церквей, мало ли что могло быть здесь, в глухомани?

Но нет. Войдя на огороженную низким деревянным заборчиком территорию божьего дома, я остановилась, прислушалась к себе, никаких изменений не обнаружила и уже спокойно отправилась к новенькому, из красного кирпича строению. Тяжелые деревянные двери были закрыты, но не заперты, а потому и внутрь я зашла спокойно. В полумраке одуряюще пахло свечным воском, ладаном и потом — очевидно, служба только закончилась. Прихожане уже разошлись, а потому молодой, не разменявший еще четвертый десяток, попик меня заметил сразу. Я смерила его настороженным взглядом: редкая бороденка, которую он безуспешно пытался подбить, чтобы казаться старше, густые темные волосы собраны в аккуратный хвост, открывая высокий, с залысинами, лоб, что придавало ему вид одновременно чванливый и беспомощный. Карие глаза при виде меня чуть сощурились, хотя взгляд остался спокойным. Я тоже расслабилась: не фанатик и не грешник, этот будет делать свою работу и следить за паствой, но дальше церкви носа не покажет. Идеальный вариант. Святостью, разумеется, тут и не пахло.

На столике у дверей были разложены свечи, несколько книжиц с ценниками и серебряные кресты. Небрежно повертев в руках тяжелую витую серебряную цепочку (пальцы даже покалывать не начало, явно куча примесей в серебре), я повернулась к священнику:

— Могу я заказать поминовение?

— Конечно, фамилию, имя скажите? — засуетился он.

— Лидия Петровна Вальдштейн, — с трудом вспомнив ее фамилию, назвала я. Уже приготовившийся записывать, попик поднял на меня глаза. В полумраке не поручилась бы, но в них читался испуг.

— Что опять? — недовольно поинтересовалась я, уже начиная задыхаться от смеси запахов ладана, дыма и пота.

— Нет, нет, ничего такого, — замялся отец Дмитрий, в то время как его пальцы нервно поглаживали крест. — Просто, вы ее хорошо знали?

— Нет, — пожала я плечами, — Думаю, вы знали ее лучше?

Спрашивала с иронией, сильно сомневаясь, что бабка была воцерковленной, но ответ получила неожиданный:

— Она часто приходила, — огорошил он меня. — Я тут уже пять лет, но она в последний год чуть не каждый день бывала. На службы не ходила, все больше в часовне сидела.

— Какой часовне? — стоически спросила я, стараясь дышать ртом. Нет, ладан для меня не ядовит, как и другие церковные штучки, потому как святости в попике не было ни на грош, но чувствительное обоняние оборотня эти запахи убивали.

— На кладбище, на том конце села, — пояснил отец Дмитрий. Видно, что-то такое мелькнуло у меня на лице, потому что он подхватил меня под локоть и вывел из церкви. С наслаждением вдохнув чистый воздух, я снова обратила все внимание на стоявшего рядом мужчину.

— Ваша бабушка тоже не могла сюда ходить, говорила, аллергия на ладан, это у вас, наверное, семейное? — продолжил он, — Лидия Петровна ходила в часовню, она у нас не закрывается, потому что красть там, строго говоря, абсолютно нечего… Иногда еще туда старый батюшка приходит, присматривает…

— Вы с ней говорили? — зябко сунув руки в карманы куртки, я застыла на утопающем в тенях крыльце.

— Она похороны заказывала.

— Чьи? — опешила я.

— Свои, — хмыкнул священник и кивнул, заметив мои взлетевшие брови: — Я ей, конечно, отказался помогать, сказал, что смерть звать негоже, но она упрямая была, могилу себе заказала, все купила и главное, чуть-чуть не успела гроб дождаться.

В опустившихся синеватых сумерках я мне стало не по себе. Неужто бабка вправду смерти ждала? Значит, не врут легенды и сильные оборотни кончину чувствуют? А если так, почему не успела?

— Гробовщик до сих пор ругается, — отец Дмитрий усмехнулся в редкие усики. — Куда говорит, ящик этот железный теперь девать? Похоронили-то ее в обычном, одном из готовых… Да и потом, все помягче заказывают, а она… Суровая была, что сказать. Земля ей пухом…