Читать книгу "Московские дневники. Кто мы и откуда… - Криста Вольф"

23 июня

В 10 часов на «Ракете» по Волге, экскурсия, купание в бухте. Очень жарко и душно. Топер на пароходе — как всегда, осторожный, скептичный. Не чувствует призвания к редакторской работе. Предпочел бы работать в каком-нибудь движении, но «в затишные времена, как теперь…».

Во второй половине дня — завод, огромное предприятие, где, говорят, трудятся 100 000 человек. Осмотр Дома культуры (всё носит имя Горького).

Вслед за тем — мероприятие, на котором выступали зарубежные поэты, снискавшие бурные аплодисменты. (Афоризмы Расула[20]…) Симпатичная, большей частью молодая публика.

Горький: очень вытянутый в длину город. Вечером в 22 часа на вокзал, поезд в Москву. Тесные купе на четверых, жарко.

24 июня, понедельник

5.45 — прибытие в Москву. Блуждания на вокзале. Автобусами в «Украину».

12.30 — в «Советской женщине» [политико-литературный журнал] у товарища Смирновой, получила 59 рублей, не знаю, за что.

Вторая половина дня — прогулка с Вайзенборнами: Арбат, улица Горького.

19 часов — Тамара Мотылева заезжает за нами в гостиницу. У нее дома. Первая лекция о внутренних делах. Коп. [Лев Копелев], его жизнь, причины его исключения из партии. (У нее стихотворение Бёлля в благодарность за поздравление с днем рождения; не муза.) Вполне открытая. Дело Солженицына. Впервые об обеих рукописях, которые ходят по рукам. О Гинзбург, чья рукопись против ее воли напечатана на Западе, с ней Т.М. дружит. Пражскую прессу передают из рук в руки. Т.М. читает мне вслух свою рецензию на мою повесть.

25 июня

С 10 утра в дороге с Буниным. Выставка «Природа и фантазия» в маленькой церквушке на Калининском проспекте. Донской монастырь. Впервые узнаем, что Бунин сидел в лагере (до 54-го), потому что тяжелораненый попал в немецкий плен, откуда бежал аж во Францию. Он тоже говорит более открыто, чем обычно.

Повсюду тополиный пух.

Никто, по его словам, не уважает прав. [правительство], Кос. [Косыгин] был при Сталине каким-то заместителем, у Бреж. [Брежнева] у самого рыльце в пушку. Молодежь политикой не интересуется.

Под вечер за нами заезжает Гинзбург в своем автомобиле. Обед с ним и Трифоновым в писательском клубе. Атмосфера подавленная. Тр.: «Мы еще не дошли до низшей точки». Он написал небольшую книжку о своем отце, старом коммунисте, который умер в лагере. Рецензировалась только в «Новом мире».

Цикл публикаций о Маяковском в «Огоньке» [иллюстрированный еженедельник], который должен убедить, что погубили Маяк. Брики и другие еврейские интеллектуалы. г.: «До сих пор желтая пресса нас щадила…», «Скоро я буду виноват в его смерти, потому что я, маленький, шустрый черноволосый мальчишка, мимоходом показал ему язык».

У Трифонова глоток коньяку. Его дочь и дочь Гинзбурга.

Вечер у Стеж., Валентина в роли хозяйки, пластинка Новеллы Матвеевой.

Телефонный разговор с детьми.

Криста Вольф во время одной из бесед в Москве

Ср., 26 июня

Рано утром встречаемся с [Зигфридом] Пичманом.

10 утра — Музей Пушкина, Коп. [Копелев], фр. импрессионисты. На метро к Коп[елеву]. Разговоры, разговоры. Квартира. Его картины. Венеция. Кофе на кухне. Как норовят шантажировать подписантов.

В тот же день в «Лит. газ.». Статья против Солженицына. «Могло бы быть и хуже».

Обед в Доме актера. У К. там, возможно, состоится выставка.

17.15 — встреча с Ниной и Марией Сергеевной, прогулочная поездка на Ленинские горы, потом у нее дома. Картошка, рыба, мороженое. По телевизору баскетбол. Сережа, ее брат Петька. Она как раз проиграла апелляцию в процессе против взяточников. Много работает, чтобы в следующем году получить максимальную пенсию. («Нельзя же говорить, что думаешь, это ведь трудно…»)

23.55 — отъезд в Ленинград, в удобных поездах. С Лидией, которая переводит мне статью о Солженицыне. Разговор: она боится, что все это может повредить Советскому Союзу, которому и без того нелегко. Под конец говорит: «Писателям приходится трудно, мы, простые люди, можем постараться делать свое дело как можно лучше, а в остальном быть спокойными».

Четверг, 27 июня

8 часов — прибытие в Ленинград. Гостиница «Московская», интуристовская, где кормят только большие группы.

10–14 часов — экскурсия по городу.

Музей Пушкина (вошли с черного хода, потому что у главного очереди).

Коричневый кожаный диван, на котором он умер.

Набережная Невы, Зимний дворец, Эрмитаж, «Аврора».

Первый домик Петра I, деревянный, теперь внутри каменной постройки (на крышу как раз упало дерево). Стадион. Вид на Финский залив.

Петропавловская крепость.

После обеда: Пушкин — Царское Село [город Пушкин, до 1918 года — Царское Село]. Дворец был полностью разрушен.

Очень устала.

Вечером еще раз по городу. В 8 часов светло, как у нас в 4 часа дня. Кое-что купила, поели в номере, прямо из бумаги.

Невообразимый шум с улицы.

Пятница, 28 июня

Утром Эрмитаж. Экскурсовод Анна Ивановна Лифшиц. Обе мадонны да Винчи, вазы из малахита и лазурита, Рембрандт: портрет Анны Дорен (?) [портрет Бартген Мартенс Доомер], «Даная», «Возвращение блудного сына», «Прощание Давида с Юнифаном» (?) [Ионафаном]. Ван Дейк: автопортрет. Ранний портрет молодого Рафаэля [Портрет молодого человека]. Испанцы: Веласкес, Мурильо («Сон Иакова»). Рубенс: наброски. Фр. импрессионисты: Ренуар, Моне, Писсарро, Сезанн, Гоген, Матисс, Дерен, Пикассо.

Об абстрактной живописи. О поп-арте. Обратная перспектива и т. д. А.И. [Анна Ивановна] знает каждый гвоздь, она здесь уже 50 лет.

Ежегодно 750 000 посетителей. Иногда в день 10–20 000.

Вторая половина дня.

С Эткиндом и Федором Андреевичем [Андреем] Достоевским по местам Достоевского; дождливый вечер.

На Сред. Подьяческой ул., 45 жила процентщица. Входим в подворотню, сворачиваем направо, поднимаемся по лестнице (надо пройти несколько шагов по двору). Ф.А. показывает нам дверь, за которой «тогда», когда здесь шел Раскольников, работали художники. Показывает нам пустовавшие квартиры. На ходу повторяет мысли Раскольникова (у него в руках французская книга, в которой якобы есть ошибки). Потом стучит в дверь на четвертом этаже (теперь квартира 76). Открывает молодая женщина. Мы не предупредили заранее, но она привыкла впускать незнакомых. Кухня не убрана. Дощатая перегородка, разделявшая «тогда» кухню и прихожую, сломана. (За кухней есть еще маленькая комнатушка, о которой «Достоевский знать не мог, потому что никогда туда не заходил».) Входим в спальню: кровать, шкаф, стол, стулья, все чисто и прибрано. «Здесь у окна стояла процентщица, когда Раскольников ее убил. Вот через эту дверь вошла Лизавета…»