Читать книгу "Лисье зеркало - Анна Коэн"

– Но ведь парламент важнее для людей, – возмутилась Луиза.

– Да, теперь я вижу, какую зануду из тебя сделал этот Юнсон, – протянула Хелена, и, рассмеявшись, они поспешили вслед за остальными.

***

Но назавтра Густав не пришел. Как не пришел и на следующий день. Постоянное чувство тревоги и ожидания не позволяли Луизе сосредоточиться ни на работе, ни на разговорах с подругами, которые теперь беспрепятственно скрашивали тягучие часы смены. Сшивая чехол за чехлом, она придумывала десятки причин его отсутствия, все менее и менее убедительные. Неведение разъедало Луизу изнутри. Наконец настал день, когда, по ее расчетам, должно было пройти собрание в здании старой биржи. После работы она решила отправиться туда и встретиться с возлюбленным.

В уже привычном зале было неожиданно многолюдно, поэтому Луизе пришлось проталкиваться между незнакомцами, чтобы отыскать Густава или хотя бы Петрика. Ей казалось, что она прошла сквозь постоянно движущееся скопление людей взад и вперед уже сотню раз, но так и не смогла увидеть тех, кого искала. Вдруг один из разговоров привлек внимание девушки, и она прислушалась.

Говорили молодые люди, из тех, с кем обычно общался Густав на собраниях.

– И сколько у тебя предварительно на заводе? Считал? – расспрашивал один.

– Пока не очень, только сорок процентов, – ответил невесело другой.

– Что-то плохо работаешь, – щелкнул языком первый. – Пошевелись там, а то получится как с Юнсоном. Вот кто в лужу-то сел!

– Не каркай! Йохансон в гневе… жуткая картина!

Продолжая переговариваться, юноши оттеснили Луизу и прошли дальше, повинуясь внутренним течениям толпы. Она не стала догонять их, чтобы расспросить подробнее. Смысл их слов был совершенно ясен: Петрик не сдержал слова. Постойте, нет. Он не давал Луизе никаких обещаний, кроме как выгнать Анхен с фабрики. Луиза бросилась к выходу, уже не считаясь с возмущенными окриками тех, с кем сталкивалась. Как она могла быть такой наивной? Как она могла так навредить любимому человеку?.. Оказавшись на улице, она направилась прямиком в «Богемию», чтобы немедленно объясниться с Густавом.

***

Портье издевательски-услужливо осклабился, называя номер апартаментов герра Юнсона, к счастью, единственного с такой фамилией во всем отеле. И вот, через несколько лестничных пролетов, Луиза стояла под его дверью, растеряв по пути всю свою отчаянную решимость. Тяжесть предстоящего разговора давила ей на плечи, сдавливала ребра тугой веревкой. Она трижды постучала в резную лакированную дверь. Безответно. Но все же ей удалось различить слабые шорохи в комнате. Луиза приблизила лицо к двери, чтобы не беспокоить других жильцов:

– Это я, Лиза Вебер. Откройте, прошу вас.

Спустя несколько томительных секунд ожидания послышались приближающиеся шаги, и дверь открылась. За ней, щурясь на яркий свет из коридора, стоял Густав. Он бросил на гостью мрачный взгляд и, не говоря ни слова, вернулся в темноту, оставив дверь приоткрытой. Луиза замешкалась, не понимая, стоит ли расценивать этот жест как приглашение, но все же шагнула следом.

Закатное солнце, пробиваясь и рассеиваясь сквозь плотные шторы, наполняло комнату темно-янтарным полумраком. На всех поверхностях громоздились бумаги и наполненные до отказа пепельницы. Луиза закашлялась.

– Секунду. – Густав отошел к балконной двери и распахнул ее, оставив тем не менее шторы задернутыми.

В одиноком луче света виднелись спирали сигаретного дыма. Луиза осмотрелась. Комната была обставлена аскетично: стол, пара стульев, заваленные грудами одежды, незаправленная широкая кровать и пробковая доска на стене с пришпиленными к ней вырезками из газет, каждая из них – о деятельности Комитета. Луиза представила себе эту же комнату, но с раскрытыми шторами. Какой просторной она могла бы быть! Она вспомнила, что Густав предлагал ей поселиться в таком же номере, и на мгновение вообразила, как прекрасно было бы жить в таких апартаментах и какой вид на канал открывается с пятого этажа некогда роскошной гостиницы.

Густав остался стоять в тени у окна, заложив руки за спину. Луиза сделала несколько робких шагов к нему навстречу.

– Ты здесь. И зачем? Зачем тебе видеть то ничтожество и грязь, в которые я опустился?

Она не ожидала такой агрессивной отповеди, а потому сжалась и молчала, глядя на него исподлобья. Густав запрокинул голову и протяжно выдохнул. Весь его вид говорил о том, что несколько дней он провел в одной и той же одежде. Обычно напомаженные и зачесанные назад волосы свисали по обе стороны лица слипшимися прядями; рубашка наполовину выпростана из брюк и помята – очевидно, Густав спал прямо в ней; легкая, но заметная щетина выступила на его щеках и подбородке.

– Боюсь, Лиза, это конец моей политической карьеры. – Молодой человек пятерней откинул волосы назад. – Все мои начинания, все, за что я боролся, – все у меня отобрали. Как, должно быть, злорадствуют сейчас мои соперники! – Он нервно рассмеялся и подошел к доске с вырезками, словно обращаясь к ним. – А этот Петрик! Двуличный богатей, который держит в своих ручонках не одну гильдию на пару со своим папашей! Он только прикидывается эдаким простачком… а сам втопчет тебя в грязь при первом удобном случае! – Густав уже почти кричал. – Этот… эти… лицемерные толстосумы, какое право они имеют! – Порывистым жестом он смел бумаги с письменного стола, отчего они, кружась, разлетелись по комнате и опустились на голый паркет.

Луиза сделала еще один шаг, сдерживая порыв броситься вперед, обнять его, успокоить, как обиженного ребенка. В голове билась лишь одна мысль: кто, как не она, был виновником его плачевного состояния?

– Что я могу сделать?.. Как все исправить?.. – Прижимая сцепленные руки к груди, она пыталась получить ответы на терзающие ее вопросы.

В два шага Густав сократил дистанцию между ними, обхватил ее за плечи и прижал к себе. Затем он крепко поцеловал ее, запустив руку в ее волосы, отчего шпильки царапнули кожу головы.

– Будь со мной… здесь… сейчас… – выдохнул он, отстранившись.

Безвольно уронив руки, она проследила взглядом первую перламутровую пуговицу, которая укатилась под письменный стол, где исчезла в пыли и тенях. Густав петелька за петелькой раскрывал на Луизе одежду, покрывая обнажающуюся кожу поцелуями, где на их месте расцветали маки, ирисы и крохотные солнца одуванчиков. Луиза ощутила, как по ее ногам скользнула юбка и опала на пол.

Двое опустились на кровать, где, сорвав с нее последние покровы, он утопил ее в водовороте смятых простыней под собственной тяжестью. Резкая боль прорезала ее насквозь, обжигая изнутри. Будто сквозь пелену бредового сна в жаркую ночь ей вспомнился Белтайн – и жертвенное дерево, которое увивают цветочными гирляндами, а затем сжигают, к восторгу людей, что обрели пару в эту ночь весеннего равноденствия.

Что чувствует дерево, даря радость молодым людям, пока тлеют на нем лепестки и ленты? Оно чувствует пожирающий его огонь. То же чувствовала и Луиза.