Читать книгу "Тень твоей улыбки - Мэри Хиггинс Кларк"

Не веря своим ушам, Дуг Лэнгдон безошибочно различил на другом конце провода звук рыданий. Если Беатрис немедленно не отключится, то услышит этот всплеск эмоций, с ужасом подумал он. Он хотел крикнуть Хэдли, чтобы тот заткнулся, но потом, проглотив комок в горле, спокойно произнес:

– Клей, возьми себя в руки. Оливии Морроу и так оставалось жить несколько дней. Ускорив неизбежное событие, ты спас себя от тюремного заключения на всю оставшуюся жизнь. Ты ведь говорил мне, что она собиралась рассказать Монике Фаррел об Алексе и состоянии семьи Гэннон?

– Дуг, когда я вернулся в квартиру Оливии вчера вечером, там была Моника Фаррел. Она сидела в спальне возле постели Оливии. Она врач. Она могла что-то заметить.

– Что именно?

Лэнгдон выжидал. Хэдли перестал рыдать, но, когда заговорил, в его голосе слышалась неуверенность.

– Не знаю. Наверное, я просто нервничаю. Извини. Со мной все будет в порядке.

– Клей, – начал Лэнгдон, стараясь говорить уверенно, – с тобой все должно быть в порядке – ради твоего и моего блага. Подумай о деньгах, которые лежат на твоем счету в швейцарском банке, и о той жизни, какую ты сможешь на них вести. Подумай также о том, что случится с тобой и со мной, если ты не будешь сохранять спокойствие.

– Я слышу тебя, слышу. Все будет хорошо. Обещаю.

Зазвонил другой телефон, и Лэнгдон услышал щелчок. Носовым платком он вытер пот со лба и ладоней.

Прозвучал вызов по интеркому.

– Доктор, пришла миссис Уотерс, – объявила Беатрис. – Она очень довольна, что сегодня опоздала всего на четыре минуты.

27

Эндрю и Сара Уинклер прожили всю свою совместную жизнь в комфортабельной квартире на углу Йорк-авеню и Семьдесят девятой улицы на Манхэттене, за квартал от Ист-Ривер. Эта бездетная пара никогда не стремилась переехать в пригород. «Бог меня простит, – говаривал Эндрю. – Когда я вижу ворох листьев, я хочу, чтобы их убирал кто-нибудь другой». Эндрю, бывший бухгалтер, и Сара, бывший библиотекарь, были совершенно довольны своей жизнью пенсионеров. Несколько вечеров в неделю они бывали в Центре Линкольна или посещали лекции на Девяносто второй улице. Раз в месяц баловали себя каким-нибудь бродвейским шоу.

Обязательным пунктом в их ежедневном расписании была прогулка после завтрака. Они никогда не нарушали этого правила, если только погода не была экстремальной. «Туман – это нормально, но не ливень, – объясняла Сара друзьям. – Холод – тоже хорошо, но не ниже минус десяти; тепло – нормально, но только если термометр не зашкаливает за тридцать. Мы не хотим превратиться в овощи, но и не хотим умереть от обморожения или теплового удара».

Время от времени они прогуливались в Центральном парке. В другие дни выбирали пешеходную тропу вдоль Ист-Ривер. В это утро четверга они предпочли прогулку у реки, на которую отправились в своих одинаковых всепогодных куртках.

Ночью неожиданно прошел дождь, и Сара сказала Эндрю, что комментатор на телевидении почти всегда ошибается, поэтому начинаешь задумываться, сколько им платят за то, что они стоят перед камерой, тычут в карту и машут руками, показывая воздушные потоки.

– В половине случаев, когда они говорят, что возможен кратковременный дождь, льет как из ведра, – возмущалась она, когда они подходили к территории особняка Грейси, официальной резиденции мэра Нью-Йорка. – Хорошо хоть утром прояснилось.

Она вдруг схватила мужа за руку, прервав свой комментарий по поводу возмутительных прогнозов метеорологов.

– Эндрю, посмотри! Посмотри!

Они проходили мимо скамьи. Под скамью был втиснут большой мешок для мусора, из тех, что используются на стройках. Из мешка высовывалась человеческая ступня в туфле на высоком каблуке.

– О господи, господи… – простонала Сара.

Эндрю полез в карман куртки за сотовым и набрал 911.

28

В четверг утром после почти бессонной ночи Моника сразу отправилась в больницу. Часа в три по полуночи, когда она все еще пыталась справиться с сильнейшим разочарованием из-за смерти Оливии Морроу, ей пришло в голову нанять детектива, чтобы найти любые возможные связи, которые могли быть у этой женщины с ее родственниками.

И тем не менее ее продолжало преследовать чувство, что она упустила важную возможность. Ей не стало легче, даже когда в педиатрическом отделении ее остановил Райан Дженнер.

– Моника, как все прошло в канцелярии епископа? – спросил он.

– Примерно так, как я ожидала. Я говорила о возможности спонтанной ремиссии, а они твердили о чудесах.

Разговаривая с Дженнером, Моника невольно почувствовала, как хорошо быть рядом с ним, вновь вспомнила ощущение близости, когда они, сидя рядом в пятницу за столом в ресторане, соприкасались плечами.

– Буду честным, Моника – не могу выбросить из головы медкарту Майкла О’Кифа. Там собрано все, начиная с первых снимков компьютерной томографии и заканчивая результатами МРТ и томографии год спустя, из которых следует, что раковая опухоль полностью исчезла. Так ведь?

– Совершенно верно. Все исследования подтверждают это.

– Не одолжишь мне эту папку на несколько дней? Хочу снова проштудировать ее. Никак не могу поверить в то, что увидел.

– Моя реакция была такой же. После того как врачи в Цинциннати подтвердили поставленный мной диагноз, супруги О’Киф забрали Майкла домой. Я время от времени звонила им, и они говорили только, что все по-прежнему. Вначале у него продолжались припадки, но вскоре они переехали в Мамаронек и перестали приходить ко мне на прием. Миссис О’Киф не хотела больше медицинских процедур, даже томографии, потому что Майкл их пугался. Но когда она в конце концов привела его, я поняла, что передо мной здоровый малыш, и обследование это подтвердило.

– Так можно взять папку? Я могу вечером заехать к тебе в кабинет.

– Хорошо. Я буду там примерно до шести. – Когда Райан повернулся, чтобы уйти, она поспешно спросила: – Как спектакль?

Остановившись, он обернулся.

– Прекрасно. Новая постановка «Нашего городка» Уайлдера. Всегда любил эту пьесу.

– В школе я играла Эмили.

«Зачем я рассказываю об этом Райану? – спрашивала себя Моника. – Хочу продлить разговор?»

Райан улыбнулся.

– Здорово! Знаешь, в конце, когда Джордж стоит у могилы Эмили, у меня каждый раз комок в горле.

Снова повернувшись, чтобы уйти, он одарил ее мимолетной улыбкой, которая – Моника это знала – мгновенно уступит место серьезному выражению.

Все это время она стояла у поста медсестры. Там дежурила Рита Гринберг, которая проводила взглядом удаляющуюся фигуру Райана.

– Он славный, правда, доктор? – вздохнула Рита. – Пользуется таким авторитетом, а сам как будто робеет.