Читать книгу "Скифские империи. История кочевых государств Великой степи - Ф. Грэм"

Варяги, помогавшие Владимиру вернуть престол и прогнать брата, которые теперь составляли его гвардию и личную дружину, стали громко требовать награды за оказанные ценные услуги. Он настаивали, чтобы между ними разделили всю Киевскую область; и Владимир, обнаружив, что его богатств совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить их алчные притязания и заставить их умолкнуть, и желая поскорее избавиться от таких буйных и назойливых союзников, посоветовал им поискать другого хозяина, не более благодарного, но более зажиточного, и пойти на службу к императору Константинополя, где вместо мехов и шкур наградой за верность им будут шелка и золото. «Вместе с тем, – говорит Гиббон, – русский государь убеждал своего византийского союзника распределять этих буйных детей севера по различным местам, употреблять их на службу, награждать их и сдерживать. Современные писатели упоминают о прибытии варангов, об их названии и об их характере; доверие и уважение к ним увеличивались с каждым днем, все они были собраны в Константинополе, чтобы нести службу телохранителей, а их ряды пополнились благодаря прибытию с острова Фулы (Великобритании) многочисленного отряда их соотечественников… Эти изгнанники были приняты византийским двором и сохраняли до последних времен империи наследственную безупречную честность и употребление датского или английского языка. Со своими широкими обоюдоострыми боевыми секирами на плечах, они сопровождали греческого императора и в церковь, и в сенат, и в ипподром, он и спал, и пировал под их надежной охраной, и в руках этих мужественных и преданных варангов находились ключи от дворца, от казнохранилища и от столицы».

В начале правления Владимира король Норвегии Эрик, сын Харальда, снарядил флот и войско и, проплыв по Балтийскому морю и Финскому заливу, высадился в том месте, где сейчас располагается Санкт-Петербург, и, выступив на город Альдейгьюборг[93], что на Ладожском озере, опустошил всю страну на своем пути, грабя и убивая жителей и сжигая их дома. Он осадил и захватил город и сжег его вместе с замком. За пять лет похода он опустошил все окружающие земли.

В 982 году волжские болгары вторглись в Россию, но были разгромлены и вынуждены отступить; и на следующий год великий князь, победив ятвягов (финское племя, которое до того времени оставалось незавоеванным и независимым от Руси), великий князь по возвращении в Киев провозгласил праздник в честь богов, чтобы возблагодарить их за многочисленные победы, и по распространенному обычаю среди народа бросили жребий о том, кого принесут в жертву богу грома Перуну на священном огне, который постоянно поддерживали перед его разукрашенным святилищем[94]. Народ встретил известие с энтузиазмом, но жребий пал на молодого христианина по имени Иван, чей отец Федор когда-то приехал из Константинополя и поселился в Киеве и отказался отдавать сына в жертву их нечестивому фанатизму. Тогда толпа собралась перед их домом и разрушила его, причем под обломками погибли и двое варягов. Однако, если верить русским историкам, это были единственные христиане, пострадавшие за свою веру в правление Владимира, хотя в тот период он ревностно строил статуи и алтари языческим божествам своей родины и истощал свои княжеские богатства и добычу, привезенную из походов в чужие земли, на умножение и украшение идолов и капищ. Слухи о его сокровищах и щедрости, о силе его войска, о многочисленной дружине и военных подвигах распространились среди других народов за пределами Руси; и некоторые европейские и азиатские государи отправили послов к его двору для заключения союза, чтобы заручиться его дружбой и помощью. Однако примерно в то же время Владимир начал сомневаться в истинности языческого культа своей родины и стал расспрашивать иноземных послов о различных религиях, которые они исповедовали, и окружающие государства честолюбиво возжаждали чести обратить столь прославленного и могущественного язычника; вследствие этого, спеша распространить свою веру, считая ее истинной, в обширной империи царя, они прислали к нему своих ученейших докторов, которые бы убедили Владимира в превосходстве их религии. Первые послы прибыли из Великой Болгарии на Волге, народ которой незадолго до того обратился в мусульманство, но их доводы не имели успеха; также Владимир отверг и Латинскую церковь, которую представляла депутация из Германии, поскольку не хотел признавать над собой владычества римского понтифика. Выслушав доводы хазарских иудеев, он спросил у них: «А где земля ваша?» – и глава посольства ответил: «В Иерусалиме. Однако разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по различным странам за грехи наши». – «Как же вы, – сказал Владимир, – иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны? Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?» В конце концов греческий философ предстал перед царем и разъяснил ему Ветхий и Новый Заветы, рассказав о главных событиях, о коих они повествуют, и нарисовав убедительную картину Страшного суда, в которой постарался в самых ярких красках и выражениях изобразить блаженство спасенных и кару и страшные муки грешников. Впечатленный таким описанием, князь воскликнул: «Блаженство праведным и мучение грешным!» – «Крестись, – ответил грек, – и унаследуешь райское блаженство». Владимир отпустил его с богатыми дарами, но все же не сделал окончательный выбор и решил сначала отправить послов в Болгарию, Германию и Византию, чтобы посмотреть на все веры в тех местах, где их исповедуют. Жалкие мечети Болгарии и грубые церкви Германии из неотделанной древесины вместе с невежественным и необразованным народом резко контрастировали с великолепием и пышностью греков, где высокие, изукрашенные храмы и торжественные богослужения, которые проводили священники в богатом облачении под аккомпанемент прекрасного хорового пения, поразили и очаровали посланцев с севера; и по своем возвращении на родину они отчитались обо всем перед собранием киевских бояр и дружинников. Владимир обратился за помощью к этому совету, колеблясь принять столь важный выбор, и бояре так сказали царю: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшей из всех людей».

Этот довод, а также рассказы и описания, привезенные русскими посланцами из Константинополя, полностью удовлетворили князя, и он постановил, что отныне его государство будет исповедовать византийскую веру; однако, будучи слишком гордым, чтобы окреститься у обычного скромного священника из тех, что к тому времени уже успели поселиться в Киеве, да и вообще у кого-либо иного, кроме высочайших сановников христианской церкви, и не желая просить у греческих императоров милости, чтобы послал тот епископов и миссионеров для обращения его народа и чтобы у него достало священников для всех концов страны, в 987 году князь пошел с войском в Крым и осадил богатый и людный город Херсон, что стоял на перешейке, известном грекам как Гераклейский Херсонес, неподалеку от того места, где находится современный Севастополь. Землю, на которой стоял Херсон, отделяла от остального Крыма восьмикилометровая стена, протянувшаяся от Черной речки до Балаклавы, и весь этот участок земли занимали сады и усадьбы жителей города, чью безопасность со стороны суши обеспечивала стена из известняка длиной более двух километров, а толщиною в полтора – два метра, и еще более массивную стену укрепляли три башни, из которых самая большая с пристроенным караульным помещением защищала главные ворота. Русский князь двенадцать месяцев держал город в осаде, но ему никак не удавалось взять его приступом, однако один грек-изменник по имени Анастас запустил стрелу к нему в лагерь с таким советом: «Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока». Владимир тут же воспользовался этой информацией и, отрезав акведук, снабжавший город водой, за несколько дней принудил жителей к сдаче, и они открыли ворота перед его дружиной. Тогда он предложил заключить мир с императорами Василием и Константином, которые совместно правили в Константинополе, и предложил вернуть им город Херсон, а также помочь греческим монархам усмирить беспорядки в их владениях на условии, что византийские императоры отдадут ему в жены свою сестру Анну; притом, если его условия не будут сразу же приняты, угрожал привести своих воинов под самые стены греческой столицы. В то же время он велел перевезти в Новгород бронзовые ворота и городской колокол Херсона в качестве трофея и поставить перед первой в городе христианской церковью, где в храме Святой Софии ворота остаются и по сию пору; хотя, как утверждают некоторые авторы, настоящие трофеи впоследствии польский король Болеслав II увез в Гродно и поставил в тамошнем соборе.