Читать книгу "Дьявольское наваждение - Барбара Картленд"

— Нет, сейчас! — почти сердито возразила Джиованна.

Герцог поцеловал ее в лоб и вновь опустился в кресло, не выпуская руки девушки. Тут ему в голову пришла идея.

— Ты такая худенькая, что в кресле хватит места для нас обоих. Если уж ты хочешь рассказывать дальше, давай я обниму тебя.

Он оказался прав — они удобно устроились в одном кресле, и там еще осталось немного свободного пространства. Удовлетворенно вздохнув, Джиованна опустила голову на плечо герцогу. Он улыбнулся:

— Вот, так будет гораздо проще и приятнее — мне очень нравится прижимать тебя к сердцу.

— Мне… мне тоже так нравится, — прошептала Джиованна.

Она посмотрела на него, и герцог захотел поцеловать прекрасную девушку, но понял, что тогда она не доскажет самое важное. Поэтому он попросил:

— Ну, теперь рассказывай дальше.

— Вскоре после того, как я поругалась с мачехой… я сказала ей, что наши подданные голодают, а она тратит больше, чем мы можем себе позволить… а потом мачеха показала мне, как она ненавидит меня. — Девушка вздрогнула. — Я буквально ощущала исходящую от нее ненависть.

— Так оно и было! — заметил герцог, вспомнив, чем все кончилось.

— Что бы я ни делала, что бы ни говорила — все было не так, — сказала Джиованна. — Наконец мачеха предложила папеньке отослать меня прочь.

— А он понял причину?

— Он сказал: «Твоя мачеха думает на некоторое время отправить тебя в пансион». Я испугалась только, что школу будет выбирать она.

— Поэтому ты поехала к бабушке.

— Она прислала мне письмо, в котором спрашивала, как я живу. Когда я показала письмо папеньке, он спросил:

«Почему бы тебе не съездить в Неаполь? Думаю, там тебе будет лучше».

— Ты удивилась?

— Сначала — да. Мне никогда и в голову не приходило, что я могу оставить Шотландию. Но потом я посмотрела на папеньку и убедилась, что он совсем плох. — Джиованна вздохнула. — Мы говорили с ним рано утром, пока мачеха не проснулась. Накануне он слишком много выпил, и я поняла, что, если мачеха узнает о том, как мы до сих пор любим друг друга, она принесет папеньке еще стакан своей отравы. Тогда он совсем опьянеет, и поговорить нам уже не удастся.

Джиованна помолчала, потом, всхлипывая, заговорила снова:

— Мне казалось, что матушка… стоит рядом со мной и говорит мне, что делать. Я попросила папеньку написать бабушке и сказать, что я поеду к ней.

— И он согласился?

— Он сказал, чтобы я ехала сразу же, безо всяких писем! Наверное, он видел, как я страдаю… и сам страдал от этой женщины, которая сводила его в могилу… но поделать он ничего не мог!

В голосе Джиованны звучало столько горечи, что герцог прижал ее к себе покрепче и коснулся губами нежной щеки.

— Как же тебе, должно быть, было тяжело!

— Наверное, я была не права… мне следовало остаться, — укоряла себя Джиованна. — Но я так переживала… ведь с маменькой мы жили гораздо счастливее… что мечтала уехать прочь.

— Я представляю. Тебе ведь было всего пятнадцать.

— Я была уже достаточно велика, чтобы осознать весь ужас происходившего… но не в силах была спасти папеньку.

Герцог понимал, что молоденькая неопытная девушка никак не могла противостоять такой коварной женщине, как мачеха Джиованны.

— Итак, ты уехала в Неаполь, — подсказал он.

— Полковник Далбет, папенькин кузен, послал свою дочь — очень приятную женщину лет тридцати пяти — сопровождать меня. Мы путешествовали не так роскошно, как сейчас, всего лишь вторым классом, но это было настоящее приключение!

— Твоя бабушка обрадовалась тебе?

— Очень… но я не хотела покидать папеньку надолго и надеялась вскоре вернуться.

— Думаешь, он позволил бы тебе?

— Я писала ему каждую неделю, а он ответил всего раз или два… А потом я сообщила, что хочу вернуться домой, но на письмо ответила мачеха.

— Догадываюсь, что именно она ответила! — заметил герцог.

— В письме ясно говорилось, что ни она, ни папенька не хотят видеть меня. Я должна была оставаться в Италии и бросить глупые мечты о возвращении в Шотландию.

— И что же потом?

— Бабушка уже наняла мне нескольких преподавателей, но когда поняла, что я останусь надолго, решила отдать меня в пансион при монастыре, где я могла бы встречаться с ровесницами и учиться у самых лучших учителей.

— ; — Значит, ты жила в монастыре, — заключил герцог. — Как-то странно об этом слышать.

— Я представляла себе монастырь совсем не так, — вспоминала Джиованна. — С одной стороны, там были искренне верующие сестры, которые все время молились или помогали беднякам.

— А вас с ними не пускали? — спросил герцог.

— Нет, — ответила Джиованна. — Ас другой стороны, там была замечательная школа, в которой занимались тридцать учениц, все из лучших семей Италии и Франции.

У нас были великолепные учителя по всем предметам, и не только монашки.

Девушка улыбнулась.

— Конечно, мы много времени проводили на службах и учили закон Божий… но другие предметы нам читались ничуть не хуже!

Джиованна умолкла, взглянула на герцога и призналась:

— Я так рада, что знаю все это… иначе ты бы решил, что я глупая… и скучал бы со мной.

— — Никогда! — ответил герцог.

— Боюсь только, все знания у меня из книг, а ты путешествовал по свету и храбро сражался в Индии.

Герцог засмеялся.

— Ты наслушалась россказней миссис Сазерленд и Росса.

Смотри, вот увидишь, как они ошибаются…

— Я и так знаю, какой ты… замечательный! — негромко и застенчиво произнесла Джиованна. Герцог промолчал, и она быстро добавила:

— Ты ведь действительно любишь меня… по-настоящему, а не просто говоришь, чтобы обрадовать меня?

— Я люблю тебя так, как никого еще не любил, — заверил ее герцог. — Дорогая моя, я даже не думал, что способен на подобное чувство!

— Ты… ты уверен?

— Абсолютно, — ответил он, — и я докажу тебе это, как только мы будем в безопасности и поженимся.

Герцог нежно повернул Джиованну к себе и поцеловал ее, чувствуя, как они вновь превращаются в единое целое и слова становятся не нужны. Он целовал Джиованну до тех пор, пока ее глаза не засияли подобно солнцу и она не ощутила тот же восторг, который ощущал он.

— Я люблю тебя… как я тебя люблю! — воскликнул он. — Как я мечтаю уехать с тобой в путешествие на медовый месяц и не думать ни о чем, кроме нашей любви!

Все же, понимая, что над ними нависает зловещая тень Кейна Хорна, герцог сказал себе, что чем быстрее он разберется со всем этим делом, тем будет лучше.