Читать книгу "Опасная связь - Серж Жонкур"

Она вновь открыла глаза и одним рывком встала на скользкой эмали, подняв волну, которая противно шлепнула, плеснула, перелившись через край. Черт возьми, не может быть, что это она сделала, целовала этого мужчину, не зная, кто он такой на самом деле. Снова подумав об этом, она разволновалась, запаниковала и тут, прямо посреди жизни, которую терпеливо строила с Ричардом и детьми, сказала себе, что совершила огромную ошибку. Так отдаться этому незнакомцу было хуже, чем открыть дверь какому-нибудь хищнику. Она представила это себе. И присутствие того типа словно подменило собой воронов; зная, что займет их место, он наверняка станет гораздо более опасным, гораздо более агрессивным захватчиком и отныне уже ее не отпустит.

Некоторые присутствуют в нашей жизни даже тогда, когда их нет рядом. Аврора совершенно не знала, что думать об этом мужчине, за несколько часов занявшем безумно много места в ее сердце. Она предпочла бы отделаться от него, устранить это присутствие, которое так ныло в ней, что устроило настоящую осаду, стало буквально наваждением, и это ее необычайно тревожило.

Сегодня утром, выходя во двор, она испугалась, что встретится с ним, случайно наткнется на него. Она рискнула торопливо заглянуть в почтовый ящик и не стала медлить во дворе, хотела побыстрее оказаться снаружи, на улице, подальше от этой возможной встречи. Встретить его значило столкнуться с невыносимой ситуацией. Она не понимала, что на нее нашло вчера вечером. Без сомнения, повлияла усталость от поездки, и к тому же это ощущение полной потерянности, которое она испытала, рискнув очутиться на чужой лестнице, общее впечатление, что она оказалась очень далеко от своей квартиры, которая находилась всего-то в паре шагов. Какая глупость. Чтобы успокоиться, она поклялась, что если встретит его, то сделает вид, будто его вообще нет, в любом случае в этом доме все соседи были всего лишь призраками, отдаленными вероятностями. Эти мысли ее успокоили.

Чтобы добраться до метро и при этом никого не встретить, она пошла по маленькой улочке позади церкви Сен-Поль. По той самой улочке, где нет ни машин, ни прохожих и которая чуть дальше соединяется с другой улицей, тоже не слишком более оживленной, и после этого вливается в бульвар, по которому уже снует настоящая толпа. Вдруг она услышала пронзительное карканье с чудовищным эхо, доносившееся из скованного промозглым холодом сквера, вдоль которого она как раз шла, из недр этой угасшей природы, которая там прозябала. Бросив взгляд, она заметила полдюжины воронов, сидящих на спинке скамьи. Аврора испугалась, что им взбредет в голову мучить ее, что они ринутся в ее двор, пока ее там не будет, или же последуют за ней самой. Хотя, может, наоборот, останутся в этом убогом сквере из страха перед ее домом, ведь сказал же ей тот мужчина, что, почуяв останки своих сородичей, вороны никогда не возвращаются, поскольку напуганы на всю оставшуюся жизнь.

Она снова погрузилась в этот нерастраченный страх, в это наваждение – снова быть вынужденной столкнуться с этим, оказаться настигнутой этой зловещей фауной. Маленькие глазки этой черной с металлическими отблесками массы провожали ее взглядами, словно хотели свести с ней счеты. Про этих птиц говорят, что они умные. Тогда, быть может, они поняли, уже знали, что их злейший враг в этом городе – это Аврора. Она выскочила на бульвар, где звуки уличного движения заглушали все остальные, и это было словно возвращением к цивилизации. Она проскользнула между прохожими, слившимися в упорядоченное течение, которым управляли световые сигналы, и присоединилась к тем, кто двигался к метро. Затем гигантским сквозняком, устроенным при входе в метро, ее засосало на лестницу, гигантский сквозняк – единственный способ насытить всю эту сеть пригодным для дыхания кислородом.

Что Аврора всегда недооценивала в себе, что всегда старалась замалчивать, так именно эту глубокую потребность в том, чтобы ее кто-то успокаивал. Быть успокоенной – в глубине души она только этого и ждала. Словно все они, эти мужчины и женщины, которые садились вместе с ней в поезд, вцепившись в свои вещи, рюкзаки или сумки, явно оберегали там что-то ценное, в высшей степени личное. Словно они таскали с собой частицу своего очага, последнее причастие, чтобы прожить свой день, держались за это как за своего родственника. Оказавшись в электричке, многие опускали нос к своему мобильнику, стоя или сидя, но по-прежнему надежно прикрепленные к своей сумке. И Аврора подумала сегодня утром, что они все похожи на нее, все они виделись ей малышами, которые пытались успокоить себя.

Ей показалось, что в течение дня она выявила эту же потребность у каждого в своей команде. Ей уже пришлось их успокаивать, одного за другим, по поводу трехсот платьев. Ошибка была исправлена, но проблемы еще оставались: бухгалтерша, банкирша, снова отсутствующий Фабиан – с ними надо было решить вопросы. Вот только, чтобы успокоить их, Авроре нужно было успокоиться самой. День прошел довольно угрюмо и безрадостно. Вечером после ужина Ричард спросил, что с ней творится, утверждая, что она какая-то странная, ни слова не сказала за эти два дня. После этого прогона туда-обратно и бессонной ночи в Труа она провела вторую половину дня, пытаясь договориться с банкиршей, и какое же это унижение, беспрестанно клянчить дополнительные средства, предчувствуя, что собеседница, напротив, не предоставит их. Ее успокоить было сложнее всего. Ее тревожило все. Так что она смело могла отвечать Ричарду, что просто до крайности измотана. Она такой и была. В самом конце ужина, когда каждый из членов семьи уже готовил себе теплые напитки в кружках, привезенных из Соединенных Штатов, прежде чем отправиться спать, Ричард подошел к ней, будто собирался поговорить по-настоящему. Но опять всего лишь сказал Авроре, что в последнее время находит ее какой-то отсутствующей. Потом задал два-три вопроса по поводу ее работы, спросил, не говорили ли ей снова об этой истории насчет prepack cession, что там вообще слышно об этой подставе. И она опасалась момента, когда он, повинуясь ужасно раздражающему рефлексу, начнет изображать из себя советчика и говорить свысока, как часто делал, чтобы подавлять других своим собственным успехом. И как раз так он и заговорил, заявив, что поразмыслил: она должна опереться на новых инвесторов, но это будет нелегко, он бросил это со снисходительностью столпа хай-тека, все, как всегда, сводя к цифрам. Для него текстиль во Франции – мертвая индустрия, сектор, который за два десятилетия свелся от миллиона человек к пяти тысячам, даже меньше. Это убыточный сектор, и единственное решение – перейти на нишевый рынок. Он разглагольствовал, сыпал статистикой с апломбом тех, кто фабрикует новые ценности. По мнению Ричарда, Аврору должно было успокоить, что он снова начал с ней говорить, что он не просто затрагивает волнующую ее тему, а предлагает ей свою помощь. Однако ее это, наоборот, встревожило даже больше, чем все остальное. Она увидела тут одну только жалость, в чем совершенно не нуждалась. Этим вечером он больше чем когда-либо говорил с американским акцентом.

– Знаешь, Аврора, я не собираюсь давать тебе советы, но думаю, что ты недостаточно поддерживаешь свои отношения с людьми, знаешь, связи в жизни – основа всего, у тебя недостаточно друзей, Аврора, а ведь дружба – это основа бизнеса, дружба ему служит!

Была уже полночь, однако телефон Ричарда зазвонил. Он не обратил на это внимания, давал понять, что нет ничего важнее этого их разговора. Но на втором звонке все-таки сломался и с улыбкой перенесся на другой конец света, перешел на другой язык, исчез в мгновение ока, умчавшись куда-то в сторону Сингапура, или Лондона, или куда там еще. Аврора подошла к окну. Помимо своей воли она несколько раз за вечер рефлекторно бросала взгляд наружу. Ночь превратила стекла в зеркала, и она несколько раз открывала окно, чтобы всмотреться в тишину двора, в дом напротив, но ничего не увидела сквозь деревья, которые частично закрывали ветвями окна, в которых было либо темно, либо они закрыты шторами. И все же у нее возникло впечатление, будто за ней наблюдают, хотя сама она ничего не видела. На самом деле она считала, что наличие ружья у того мужчины с противоположной стороны двора – серьезный повод для паники, но успокоилась, убеждая себя, что он все-таки не сумасшедший и не больной, однако, даже не будучи злонамеренным, теперь он не шел у нее из головы. Это становилось ужасно надоедливым. Навязчивым.