Читать книгу "Муж в обмен на счастье - Вера Колочкова"

– Майка, ты ничего странного в поведении Ленкином не заметила? – спросила она у нее как-то вечером, отпивая чай из большой кружки. Время было совсем уже позднее, и Майя оставила Машу у себя ночевать и поила чаем в большой уютной кухне.

– Нет. А что такое, Марусь?

– Ну здрасте – что? Сама не замечаешь, что ли? Не видишь, как она вовсю к твоему Лёне клеится?

– Ой, да ну тебя! – тихо засмеялась Майя. – Я уж думала и правда чего с Ленкой случилось нехорошее…

– А ты вот зря смеешься, между прочим! Вот у таких, как ты, слепых идиоток, мужиков и уводят прямо из стойла! Я против Ленки, конечно, ничего не имею, она нормальная девчонка, но ты тоже ворон-то не лови!

– Слушай, Марусь… А что, Лёня и впрямь ей нравится, да? – с искренним интересом в глазах потянулась к подруге Майя. – Вот прямо всерьез нравится? По-настоящему?

– Ты так спрашиваешь, будто даже гордишься этим обстоятельством…

– А может, и правда горжусь?

– Вот и плохо, что гордишься! Нормальная баба задуматься должна, затревожиться, на ревность изойти, а она, видишь ли, гордится! Ты чего, Майка?

Хмыкнув, Майя откинулась на спинку стула, замолчала, стала смотреть куда-то поверх Марусиной головы. А правда – ревнует она Лёню или нет? Все-таки нет, наверное. Вот приятно ей – это да. Как будто похвалили ее за что. Так, наверное, матери бывает приятно, когда ее дитя кому-то от души нравится. А ревность… Нет, нету никакой ревности. Вот когда там, в той жизни, Динка ей вдруг призналась, что тоже Димку любит, никакой такой приятности у нее на душе и близко не было. Она ж помнит это состояние! Напала на нее тогда страшная растерянность – что, мол, теперь делать-то? Пожалуй, эта растерянность и покруче обычной ревности была…

– Еще, главное дело, переспрашивает: по-настоящему нравится или не по-настоящему… Какая разница, Майка? – недовольно на нее взглянув, продолжила разговор Маруся. – И вообще, при чем тут само это понятие – нравится, не нравится…

– Как это – при чем? Ты что такое имеешь в виду?

Маруся тоже хмыкнула и тоже откинулась на спинку стула, стала смотреть Майе в лицо грустно и загадочно, как смотрят умудренные печальным жизненным опытом женщины в лица юных несмышленых дев, жить только начинающих. Потом заговорила тихо и грустно:

– Ты, Майка, живешь в своем благополучии, будто от реальной земной жизни совсем оторванная… Ты сейчас еще про любовь заговори…

– А что, разве она в нашей, как ты говоришь, реальной да земной жизни неуместна, любовь-то?

– Не-а. Неуместна. Так уж теперь нами, бабами, обстоятельства распоряжаются, что неуместна. Ты знаешь, мне вот мать моя все с детства талдычила: не отдавай, мол, поцелуя без любви… Вычитала где-то и талдычила, как заклинание. И еще про то, что надо свою половинку найти обязательно. Вот такие у них там, в той жизни, были установки. Чтоб обязательно любовь, чтоб половинка. Фатальная такая неизбежность. Как будто кто-то там, наверху, эту половинку им должен был изготовить, в порядок привести и на блюдечке подать к определенному возрасту. И каждой, заметь, только хорошая половинка требовалась! Качественная! Не наркоманская, не дурная, не алкогольная! И ты должна сидеть ее и ждать послушно и, главное дело, ни под каким видом поцелуя без любви никому не отдавать…

– А что, Марусь, может, и не такими уж плохими эти установки были? Моя вот мама точно свою половинку дождалась, например. Если бы папа не погиб, и жили бы до сих пор в любви…

– Ну вот видишь – «если бы да кабы»! Нет, Майка, не убедишь ты меня. Время, оно, знаешь, вперед идет и все установки автоматом меняет.

– И какие, по-твоему, у нас теперь установки?

– А более демократические, вот какие! И уж точно – не фатальные! Для нынешней жизни достаточно и половины любви.

– Не поняла… Какой такой половины?

– А такой. Если кто-то из двоих любит, то этого уже вполне для счастья достаточно. Один любит, другой умело подхватывает. Способность умело подхватить чужую любовь – это совсем немало, между прочим. Если хочешь, эта способность даже покруче любви будет. Не сидеть, не ждать, когда твоя мистическая половинка тебя найдет, а брать в руки то, что в них само пришло. И лучше, чтоб это пришедшее было мужского рода. Когда мужик любит, это как-то надежнее все-таки… А вот для баб я бы любовь как таковую вообще отменила! Как понятие вредное и для нормальной жизни вторичное.

– А первичное, по-твоему, какое?

– А нормально замуж выскочить! С умом! А не так, как я в свое время…

– Ты была замужем, Марусь?

– Ладно, Майка, не будем о грустном… Так вот. Нынче первичная женская потребность – в жизни как-то обустроиться. Дом хороший иметь, детей нормальных родить, чтоб отец у них настоящий был, а не какой-нибудь там безымянный сперматозоид из пробирки… Нету, нету сейчас у баб возможности про любовь думать! Вот ты скажи – ты думаешь? Ведь нет? Если честно?

– С чего ты решила, что я не думаю… – тихо вздохнула Майя, опуская глаза. – Может быть, я-то как раз больше всех и думаю…

– Да не ври! Если б думала, то сразу в заботу ревностную бы кинулась, когда про Ленку услышала! А ты – ни фига! Похихикала потихонечку, и все… Это значит, никакой особенной любви у тебя к Лёне и нету, Майка… И правильно. И молодец. Хотя с другой стороны… Плохо. Плохо, Майка, что ты его не ревнуешь. Раз уж ты его любовь к себе пристроила, так уж будь добра, и свою начинай выращивать. Ответную. А иначе долго его не удержишь.

– Как это – выращивай? – изумилась Майя совету молодой подруги. – Что, разве ответную любовь можно взять вот так и вырастить? Как цветок в горшке?

– Ну да. Можно, конечно, если очень постараться. Ничего нет невозможного для женщины с интеллектом. Хочешь, научу?

– Хочу.

– Ну, тогда слушай… Этап начальный – убиваем в себе любовь старую, плохую и обидную. Ведь есть такая, да? Сидит она в тебе, правда?

– Ну, допустим… – неуверенно улыбнулась ей Майя.

– Ой, да чего там допускать… И так не видно, что ли? Ты хоть знаешь, какие у тебя глаза бывают, когда ты задумаешься?

– Какие?

– Неземные, отрешенные и мечтательные. Горестные глаза, в общем. А ты знаешь, какие на свете женщины самые несчастные?

– Какие, Марусь?

– А те, которые реальную живую жизнь заменяют мечтами. Отталкивают ее от себя, и она им мстит абсолютно безжалостно. Ты, Майка, видно, вляпалась в это мечтательное любовное дерьмо по самое ничего, теперь отмыть его от себя не можешь. Да и не стараешься. Тут действовать надо, Майка! Территорию свою внутреннюю отскребать! Нафига тебе плохая любовь внутри? Про нее пусть в романах пишут. На ней знаешь, сколько романов наворотить можно, на этой плохой несчастной любви? А в жизни нет, в жизни нам ее не надо… Ну чего ты смеешься, Майка? – увидев смеющиеся глаза подруги, расстроилась Маруся, которая так старалась, чтобы донести до нее свою мысль. – Я же вполне все это серьезно говорю…