Читать книгу "Встретимся вновь - Ивонн Линдсей"

Эли спрятала лицо в ладонях и обхватила себя за плечи. Ей хотелось исчезнуть. Словно вместе с ней могла исчезнуть ее боль. Но боль продолжала расти, пока она не поняла, что остался только один выход. Она должна уйти. Она не могла жить с ребенком, который был живым доказательством ее ущербности, или с мужчиной, которого никогда не сделает счастливым. Она должна покончить с этим прежде, чем даст Ронину ложные надежды. Прежде чем услышит упреки, которые уже слышала от другого мужчины.

Она встала и ополоснула лицо, надеясь смыть следы слез, но они продолжали катиться из ее глаз. Эли вернулась в спальню, бросилась на постель и зажмурилась. Завтра. Завтра она уедет. У нее есть еще одна ночь. Она запомнит ее. Скоро все, что ей останется, — это воспоминания.

Ронин тихо вошел в комнату. Эли спала, уткнувшись в подушку. Он заботливо укрыл ее одеялом и тихо вышел из спальни. Что-то случилось. Он чувствовал это так же точно, как предвидел деловые проблемы. Он был профи — чуял проблему до того, как она возникала, и заранее находил решение. Были люди, которые считали, что он слишком пессимистичен, готовясь к худшему сценарию из возможных, но сам Ронин называл это рисками менеджмента. Он просчитывал возможные риски, и до сих пор ему удавалось.

Но с Эли все всегда было иначе. Он не знал, к чему готовиться, у него не было плана действия на случай катастрофы. Он был так увлечен ею и чувствами, которые она в нем будила, что был на себя не похож. Он просто наслаждался тем, чего не ожидал в своей спокойной, налаженной жизни. Он был так счастлив, что и не думал, что что-то пойдет не так.

И он понятия не имел, как все уладить.

Нельзя было разобрать Эли и изучить слой за слоем, чтобы понять, что не так. Он силился понять, что могло ее сегодня расстроить. Несмотря на все старания, она не сумела скрыть боль. Ее выдавали глаза и горестные морщинки в уголках губ.

Было ли это связано с тем, что сказала его мать? Или с разговором о том, чтобы завести детей? Едва ли причина в этом, решил Ронин. Что тут могло расстроить ее? Он видел Эли с Джоши. Она любила его — ее любовь была в каждой улыбке, каждой ласке, каждом жесте. Она будет прекрасной матерью. Может, дело в его попытке уйти от ответа на вопрос, скоро ли у Джоша будут сестры и братья? Он гадал так и эдак, но решил подумать об этом позже. Нечего гадать, надо убедить Эли открыться ему и поделиться своими страхами.

Он будет ждать и наблюдать за ней, чтобы понять, что ее тревожит. А потом отведет беду. Все просто.

Когда Ронин вернулся, было уже поздно. Он забеспокоился, что Эли до сих пор не встала. Он приготовил ужин. Ее все не было, и он поставил блюдо в духовку. Когда он понял, что ждать нет смысла, то сдался и убрал еду в холодильник. Она даже не зашла к Джошуа, чтобы искупать его на ночь и покормить. А ведь она так любила это!

Он вошел в спальню и взглянул на Эли. Она лежала в той же позе. Ну и головная боль! Вздохнув, он пошел в ванную. Разделся и подумал, не принять ли ему горячий душ, когда заметил в зеркале за спиной движение.

Эли! Он ощутил облегчение, когда ее руки обняли его и он почувствовал ее тепло. Облегчение быстро сменилось совсем другим чувством, когда он понял, что она тоже нагая.

— Тебе лучше? — спросил он, испытующе глядя в ее отражение в зеркале. Под ними по-прежнему лежали тени, она была бледна, но слабо улыбалась. — Я волнуюсь.

— Не о чем, — коротко ответила она.

— Ты не ужинала.

Она покрыла поцелуями его спину. В его паху запульсировало желание.

— Не хочу. Есть уж точно.

Она стала покрывать поцелуями ложбинку между его лопатками, спускаясь все ниже. Ронин обернулся и прижал ее к себе.

— Ты точно в порядке?

— Примем ванну? — спросила Эли, не отвечая на его вопрос. — Полежим, понежимся.

Ронина озадачило то, что она проигнорировала вопрос. Она поднялась по ступенькам, которые вели к мраморной ванне. Ею редко пользовались. Он забыл о своем недоумении, когда она наклонилась, чтобы открыть краны. Его плоть затвердела, он представлял, как она будет лежать в теплой пенной ванне, в его объятиях, и возбуждался все больше.

Он шагнул к ней, коснулся ее упругих ягодиц, провел руками по ее бедрам, притягивая ближе к своему лону.

— Спешишь? — поддразнила Эли, прижавшись к нему.

— К тебе? Всегда, — ответил он, лаская ее бедра и живот, а затем обхватывая груди.

Он обвел большими пальцами вокруг ее сосков и почувствовал, как они твердеют. Ванна наполнилась, она мягко убрала его руки и увлекла его за собой в мраморную чашу. Входя в воду, она позволила ему вдоволь полюбоваться видом своих роскошных ягодиц. Эли взяла бутылочку с солью для ванн и щедро сыпанула в воду.

От воды шел пар, аромат мускуса обволакивал их невидимым облаком. Эли села на край и жестом показала ему: сядь рядом! Он охотно подчинился.

Эли выключила воду, налила немного жидкого мыла на руки и принялась намыливать его плечи и спину. Ее пальцы массировали его тело. Их прикосновения были сладостной пыткой. Ронин хотел совсем другого. Она обхватила его из-за спины влажными руками и стала чертить круги на его груди, с каждым кругом приближаясь к его соскам. Легонько прихватив их большим и указательным пальцами, она опустила руки в воду.

Глаза Ронина закрылись, почувствовав ее руки там, где больше всего хотел их ощущать. Она продолжала сжимать и разжимать пальцы, лаская его от кончика до основания. По его телу пробегала дрожь. Он попытался устоять под наплывом чувств и не потерять голову от ее ласк — в это путешествие в волшебную страну они с Эли должны отправиться вместе.

— Хватит, — хрипло выдохнул он и мягко скинул ее руки.

Он был готов войти в нее, от этого ему было почти больно. Он жаждал подчиниться зову плоти, но одна мысль мешала ему исполнить свои желания.

— Моя очередь, — сказал он, поворачиваясь к ней.

Ронин закинул ее ноги себе на бедра. Эли ухватилась за края ванны, когда он намылил ладони и медленно провел по ее рукам. Он поднялся до плеч, задержался там, провел костяшками пальцев по ее ключицам, опустился к грудям, которые гордо вздымались над водой. Ему нравилось чувствовать ее тело под своими пальцами, нравился контраст между его загорелой и ее золотистой кожей. Снова и снова он проводил по ее груди, подбираясь к соскам и отступал.

На лбу у нее появилась морщина. Сузив глаза, Эли взглянула на него.

— Не думала, что тебе нравится мучить других, — сказала она.

Слова были укоризненные, но ее голос, полный желания, музыкой звучал в его ушах.

— Терпение — высшая добродетель, — поддразнил Ронин и, зачерпнув воды, смыл пену с ее груди.

Она слабо улыбнулась.

— Точно, — согласилась Эли, ее голос звенел, как натянутая тетива, когда Ронин налил себе на руки еще мыла и перешел к ее животу. — Надо понимать, еще немного — и я сама это узнаю.