Читать книгу "Недоверчивые умы. Чем нас привлекают теории заговоров - Роб Бразертон"

Рабочее определение

Итак, мы перечислили шесть ключевых элементов конспирологического стиля. Перед тем как подвести итог и двинуться дальше, необходимо сделать предупреждение. Изучая список, вы можете испытать ложное ощущение объективности и чувство, что мы вооружены «точным фотороботом» нашего объекта наблюдения, – все это исследователь конспирологии Питер Найт называет подходом «как-понять-что-твой-сосед-коммунист»{186}. Однако Эмма Джейн и Крис Флеминг отмечают, что «заговоры и теории заговоров очень разнообразны по своему правдоподобию, масштабам и результатам. Иногда они похожи на чернильные пятна Роршаха: разные аналитики смотрят на них и видят совершенно разные вещи»{187}. Определить такое расплывчатое понятие, как «теории заговора», можно только субъективно. Будем считать наши шесть характеристик полезным эмпирическим правилом, а не непреложным законом.

Кроме того, в то время как некоторые теории заговора, тщательно разработанные и всеобъемлющие, широко прокомментированы, изложены в трудах книжного формата, другие всего лишь выражены в виде догадок. Есть, например, тактика «просто задавать вопросы». Конспиролог, вместо того чтобы излагать связную концепцию, просто ставит вопросы, на которые официальной версии сложно ответить. При таких вопросах всегда предполагается, что кто-то чего-то недоговаривает. В итоге слушателю предлагается выяснить детали. По мнению психолога Майка Вуда, эта тактика приобрела популярность в связи с развитием интернета, где теории заговора могут быть разоблачены так же быстро, как они появляются, и некая неопределенность может служить хорошей защитой от критики{188}. Однако способ это не новый. И речь идет не только о простом защитном механизме для слабохарактерных людей. Как известно, британский философ, лауреат Нобелевской премии по литературе Бертран Рассел организовал комитет «Кто убил Кеннеди» и опубликовал статью под названием «16 вопросов об убийстве»{189}, где намекнул, что Освальд был марионеткой, а Комиссия Уоррена замешана в сокрытии фактов.

Стоит еще раз напомнить, что ни один их тех признаков, которые мы обсуждали выше, сам по себе не поможет отличить вымышленный заговор от настоящего. Даже если некоторое утверждение соответствует всем шести критериям, это не означает, что оно не может быть истинным. Стоит также отметить, что конспирологи сталкиваются с особенными, уникальными проблемами. Во-первых, хотя теории заговора отличаются от нормального взгляда на мир, мы знаем только про те тайны, где что-то пошло неправильно. Кто-то что-то перепутал, проболтался или уже добился своего и скрывать больше нечего. Если заговор на самом деле был таким хорошим, как говорят про него конспирологи, то мы бы никогда не смогли его выявить. Во-вторых, как отмечает Брайан Кили, если конспирологи правы относительно своих теорий, они, в отличие от скучных старомодных ученых в халатах и с пробирками, проводят исследование, которому пытается активно помешать исследуемая сторона. «Представьте, если бы нейтрино было не только сложно обнаружить, а оно еще и активно пыталось избежать обнаружения!»{190} (В научных работах редко встречается восклицательный знак, но зато ученым не часто предоставляется возможность вообразить себе тайный сговор неуловимых нейтрино.) В этом свете считать доказательства, опровергающие заговор, подтверждением заговора не так уж нерационально.

Бездумно отвергать любое сообщение о заговоре также неправильно, как и безоговорочно принимать его. Иногда внешняя сторона обманчива. Иногда могущественные силы пытаются скрыть доказательства и ввести в заблуждение. Иногда даже бывают заговоры, кажущиеся неправдоподобными и невообразимо зловредными. На редкость непродуманная (не говоря уж о ее незаконности и аморальности) операция «Нортвудс» похожа на наиболее фантастические теории заговора – за исключением того, что она действительно была спланирована высокопоставленными государственными чиновниками. К счастью, чиновники более высокого уровня не одобрили эти планы, однако в главе 5 мы увидим возмутительный пример осуществленного аморального заговора.

Часто мы называем какое-то утверждение теорией заговора, чтобы его отвергнуть как смехотворное. Надеюсь, я предложил не очень уничижительное определение. И все же наше определение не совсем нейтрально. Вероятно, будет справедливо предположить, что существует обратная зависимость между тем, какому количеству из описанных нами шести ключевых элементов соответствует теория и ее правдоподобностью. Короче говоря, чем проще версия, тем с большей вероятностью она окажется верной.

В любом случае теории заговора интересны именно потому, что они расположены по всему диапазону правдоподобности, а также потому, что нет точной границы, отделяющей реальный заговор от вымышленного. Всеохватывающие теории апокалипсического заговора, полностью лишенные убедительных доказательств, те самые, которые лучше всего соответствуют нашему определению конспирологических теорий, на самом деле во многом наименее интересный продукт конспирологического стиля. В дальнейшем в этой книге мы поговорим о том, что именно та область, где граница между обычным и конспирологическим мышлением размыта, где сложно различить правдоподобность и паранойю, более всего может поведать нам о том, по каким законам работает наше мышление.

Не забывая обо всех этих нюансах, давайте вспомним наш портрет конспирологической теории. Классическая теория заговора – это сомнения, оставшиеся без ответа; она предполагает, что все не такое, каким кажется; она рисует заговорщика как невероятно компетентного и очень злого; она основана на поиске нестыковок и в конечном счете неопровержима. В начале главы мы показали, что эти характеристики хорошо справились с разделением двух версий произошедшего 11 сентября. Хотя разговоры о том, что террористы-угонщики из «Аль-Каиды» сговорились совершить атаку, похожи на предположение о заговоре, эти утверждения не отвечают требованиям конспирологической теории. В то же время заявления о том, что это сделали свои, соответствует признакам теории заговора.

Не менее важно, что, изучив, как устроены конспирологические теории, мы сможем найти некоторые важные сведения о том, как «устроены» конспирологи. Теории заговора таковы именно потому, что являются плодом чьей-то фантазии, и популярны потому, что перекликаются с фантазиями других людей. А то, какие фантазии мы находим привлекательными и правдоподобными, определяется нашей психологией. К примеру, вы можете поверить в утверждения, соответствующие нашему определению, если вы не против любых недоказанных предположений о заговоре, если вы привыкли держаться в стороне от мнения большинства, если вы подозреваете, что случайностей не бывает, если вы увлекаетесь благородными историями о противостоянии добра и зла, если у вас склонность связывать воедино все нестыковки и если вы можете отстаивать свои убеждения независимо от доказательств (или нехватки таковых).