Читать книгу "Личный враг князя Данилова - Владимир Куницын"

Жду ваших распоряжений относительно дальнейшей судьбы пленного.

Командир 46-го танкового корпуса

Генерал Лемельзен».

После первого прочтения Гудериан с трудом сдержался, чтобы не написать в углу листа «Расстрелять». Но генерал считал себя умным человеком, одним из немногих, знакомым с русскими не понаслышке. Ведь не даром в самом конце двадцатых годов он прошел обучение на секретных курсах танкистов в СССР, в школе «Кама». Перечитав в третий раз, Гудериан надолго задумался, потом быстро набросал:

«Считаю, что при правильном использовании, этот факт может быть успешно использован в идеологической войне с коммунистами».

Потом вызвал адъютанта и приказал:

– Обеспечьте немедленную доставку рапорта в «Асканию»!

Глава пятая

Смилово

I

– Придется вернуться, подполковник! – прислушиваясь, сказал Каранелли. – Там, кажется, все стихло.

– Где?

– На тракте.

– А зачем?

– Ты на обувь свою посмотри! Да и приодеться не помешает.

Да, пожалуй, француз прав. В тапочках на босу ногу и нижней рубахе начинать новую жизнь не очень удобно. Быстро же он соображает!

На дороге было тихо, только далеко, на самом краю огромного поля, что тянулось с противоположной стороны, двигались какие-то плохо различимые точки. Перевернутый грузовик лежал на том же месте. Лейтенант исчез. Оставив подполковника на краю леса, Каранелли легко скользнул к грузовику. Через три-четыре минуты он вновь появился с двумя парами сапог, портянками, ремнями и двумя гимнастерками, одна из которых была залита кровью, уже наполовину засохшей.

Именно в это время далеко-далеко со стороны Красного раздался тихий стрекот, которому ни Луи, ни Николай не могли дать объяснения, потому что никогда не слышали подобного. Стрекот нарастал, становился все громче и объемней, постепенно вытесняя все остальные звуки.

– Пора уходить, князь!

– Подожди, посмотреть бы надо. Не помешает!

Француз помедлил секунду, потом кивнул.

– Хорошо, только надо замаскироваться! Одевай! – он сунул в руки Николаю гимнастерку, быстро одевая вторую. – А то белую рубаху можно увидеть сквозь кусты.

Быстро отойдя в глубь леса, Каранелли срезал несколько березовых веток, которыми прикрыл голову себе и напарнику. Вид на дорогу оставлял желать лучшего, но стоящие перед носом кусты, мох и наброшенные сверху ветки делали их совершенно незаметным.

А звук все нарастал, множился, бил по ушам, переходя в рев. И вот из-за поворота появилось что-то невообразимое. Большое корыто с прилаженным сбоку колесом было прикреплено к странной конструкции с торчащими в разные стороны короткими рожками. Из наполовину закрытого корыта высовывалось туловище солдата. Перед ним располагалось необычной формы ружье, выглядевшее очень мощным. Другой солдат восседал над всем механизмом, уцепившись руками за рожки. Вся эта пародия на колесницы древних римлян, немилосердно треща и выбрасывая белесый дым, ехала по дороге со скоростью почтовой кареты, только что сменившей лошадей.

Следом за первой из-за поворота вывернула еще одна колесница, и еще, и еще. Подъезжая к грузовику, солдат, что сидел в корыте, взялся за оружие, и оно забилось руках, долго-долго изрыгая огонь из ствола. Звук следующих без перерывов выстрелов прорвался сквозь рев, ударившие по земле пули взметнули фонтанчики пыли возле грузовика. Едущий первым механизм снизил скорость, затем остановился, оба солдата несколько секунд вглядывались в кювет. Потом тот, что в корыте, запустил огромный рой пуль в лес, медленно поводя стволом из стороны в сторону. Обломки веток, кусочки коры посыпались на вжавшихся в мох Данилова и Каранелли. Немного выждав, сидящий выше солдат взмахнул рукой, и колонна, набирая скорость, покатила дальше.

Данилов повернулся к Каранелли, захотел что-то сказать, но тот, прижав палец к губам, другой рукой мягко надавил на плечо Николая, вжимая в мох. И именно этот жест, простой и естественный, вдруг окончательно поменял все в душе офицера для специальных поручений при штабе главнокомандующего русской армией. Имение под Дорогобужем, родители, Московский драгунский полк, Ирэна, Анна Истомина, штаб Кутузова, лучшие друзья – все осталось только в памяти, и никогда больше не появится в его жизни, так круто изменившейся. Ревущее железо, стремительно двигающееся по большаку, отрезало его прошлое, теперь уже нереально далекое. И только рука, заботливо, именно заботливо, прижимающая плечо, была тем единственным, что связывало его с двадцатью семью годами прожитой жизни. Рука заклятого врага.

Лежа в кустах на обочине дороги, Данилов вдруг неожиданно понял, что прошлое человека – это единственная его защита перед будущим. И хотели бы они того или нет, но стали друг для друга точкой опоры, потому что являлись последней частичкой прошлого, прорвавшегося сюда. Каранелли понял это намного раньше, а потому и стал вытаскивать Николая, рискуя головой.

Луи оторвал палец от губ и ткнул в сторону поворота дороги, из-за которого выползло новое чудище, лязгая железом. Приземистая массивная надстройка, ни на что не похожая, несла пушку. То, что это именно пушка, Николай догадался сразу, и ужаснулся, представив, что она может беспрерывно выплевывать ядра или гранаты, не останавливаясь даже на секунду.

Колонна шла и шла, и Николай подумал: дивизия Неверовского, спасшая русскую армию от окружения тем, что на этой самой дороге задержала Наполеона на сутки, отразив сорок атак Мюрата, не смогла бы противостоять даже одному такому механизму. Он бы просто проехал через плотное каре, которое стало камнем преткновения для Мюрата, не снижая скорости. Потом Данилов сообразил, что сейчас по большаку идет наступающая армия. Куда? Дурацкий вопрос! Через семьдесят верст Смоленск. А чья это армия? Вот это уже вопрос поинтереснее! Он вспомнил кричащего в повозке сержанта. Немцы? Под Смоленском? Прусаки, которых русская армия не смогла защитить от французов? Ну ладно бы еще австрийцы, но немцы! О времена!

Колонна прошла, грохот стих вдали.

– Неужели немцы? – вопрос был обращен даже не к Луи. Так, куда-то в пространство.

– Да. Только их сейчас еще то фашистами, то гитлеровцами называют.

– Почему?

– Не знаю. Медсестра так говорила.

– А танки – это трещотки на трех колесах или сараи железные?

– Сараи, – задумчиво произнес Каранелли, – наверное. В госпитале лежал артиллерист с раздавленными ногами. Маша сказала, что к ним на батарею танки въехали и гусеницами отутюжили.

– Что-что? Чего гусеницы сделали?

– Не знаю. Я фразу дословно запомнил. Давай разбираться. Если на батарею въехали и ноги раздавили, то сараи. Трещотки, те легкие. А чем они могли раздавить? Теми стальными лентами, с помощью которых они движутся. Значит, это гусеницы.

– Похоже.