Читать книгу "#тыжемать. Материнство по правилам и без - Надя Папудогло"

По мере расширения словарного запаса к «аку» он добавил «абу», которое на долгое время стало главным средством вербального выражения эмоций. «Абу» бывало возмущенное, довольное, гневное, злое, расслабленное, удовлетворенное, умиротворенное, сонное и просыпательное. Не будучи последовательной в конспектировании Костиных достижений, я пропустила момент, когда количество слов в лексиконе малыша резко возросло. «Ба, да, ка, ку, бу, ав, яй, ха, хы», – неустанно тренировался ребенок.

В восемь месяцев Константинчик дорос уже и до сложных слов в сочетании со вполне конкретными действиями и эмоциями. «Тя-я-я-я!» – любое интересное действие и предмет. Найти на полу папин шуруповерт – это самое настоящее «Тя!!!» со множеством восклицательных знаков. Попробовать отвинтить винт у батареи – это длинное задумчивое «Тя-я-я-я-я…». Попытаться на пляже познакомиться с черноококой и длинновласой француженкой – протяжное восторженное «Тя-тя-тя!..». «Тяй-тяй!» – любое действие, связанное с его персоной, и он сам. «Ба-ба-ба-ба-ба» – «Ура, пришла бабушка, сейчас будет баловство». «Апап» – «О, папочка, и ты тут?» «Дя-дя-дя!» – «Мама, я рад тебя видеть». «Дай-дай-дай» – ну, здесь все ясно.

В десять месяцев К. мог уже часами что-то говорить на своем языке, но большинство его фраз, будучи совершенно непонятными с формальной точки зрения, несли несомненную смысловую нагрузку. Он рассказывал истории о самолетах, показывая пальцем на взлетающие и садящиеся в аэропорту Ниццы лайнеры. Приходя с длинных прогулок, он шел к папе и начинал монолог, сопровождавшийся всевозможными жестами. Количество используемых букв постоянно увеличивалось, а временами он тренировался выговаривать что-то конкретное. Например, сложная буква «р». Младенец сидит на полу и на разные лады рычит: «Крррр. Ррррр. Арррр». И так целый день.

При незнакомых людях малыш говорить стеснялся. Около получаса он разведывал ситуацию, оценивал окружение и только после этого открывал рот. Французский педиатр высоко оценила Костины разговорные потуги. При ней, старой знакомой, ребенок без стеснения выдавал одну тираду за другой, поднимая вверх указательный палец, как бы подчеркивая важность сказанного. «What a talkative boy!» – воодушевленно сказала врач.

Вскоре в его бесконечном потоке рассказов стали появляться и уже более-менее понятные слова. Причем как такового первого слова у него не было. Он разом освоил мое имя – «Дядя» (буква «н» не дается) или «Адя», папу решено было звать папой, при прощании он исправно говорил «пока», в телефонную трубку полагалось говорить «алё-ё-ё-ё», бабушку называл «Оля», тетю – «Катя», для всех взрослых и детей собирательно появилось «ты», транспортные средства превратились в «ту-ту» и «би-би», собака стала «ав-ав», качели во дворе – «качи-качи», не обошлось без «дай-дай-дай».

Постепенно я привыкла к тому, что малыш все время болтает. Более того, привыкла постоянно вести с ним диалог. Когда я не могла догадаться, о чем именно говорит малыш, я отделывалась общими фразами. «Ты так полагаешь?», «Неужели?», «Вот это да!». Судя по тому, что он активно поддерживал беседу, его все устраивало. Перелом в этих чуть-чуть абсурдных диалогах наступил в год и три. Я усадила К. в стул, пристегнула, выдала печенье и пошла в ванную. Сделав пару шагов, я услышала в спину строгое: «Ты куда?» Растерялась, повернулась, поискала глазами, кто же спрашивает. Кроме меня и малыша, который вопросительно взирал из стула, в комнате никого не было. Смутившись, я пояснила Косте: «Я в ванную. На минуту». Контакт с внеземной цивилизацией был очевидно установлен.

И когда ждать второго?

Окей, педиатров интересует агукание. Вроде бы разобрались. Окружение же (близкое и не очень) задает другой вопрос: «Ну и что, когда ждать второго?»

Первый раз я услышала этот вопрос спустя пару недель после выхода из роддома, только что отойдя от всего произошедшего и победив некий простудный вирус с высокой температурой. Кажется, я даже ничего не ответила на вопрос, решив, что он мне просто померещился. От недосыпа или слабости. Но потом я убедилась – вопрос этот вовсе мне не мерещится, я услышу его еще не раз и даже не два, а потом иссякнут раздражение и остроумные ответы. И я начну в лоб отвечать: «Не сейчас».

Феномен того, что в понимании многих второго ребенка надо производить на свет сразу после первого, мне так и остался неясен. Хотя я выслушала массу «за» подобный сценарий. Например, когда ты потренировался на одном ребенке и сразу родил второго, тебе будет не так сложно недосыпать и переносить очередную эпопею с коликами. Если же ты сделаешь перерыв хотя бы на пять лет, все придется начинать с самого начала. Так что скорее! Скорее! Никто даже не рассматривает вопрос о том, что ты не очень еще поняла, как быть с твоим первым ребенком, а также вынашиваешь планы на продолжение рабочей карьеры. Какая вообще карьера, мать – вот твое единственное предназначение! Забудь о своей никчемной работе. И вот ты уже выслушиваешь новые и новые аргументы. Если ты родишь второго ребенка сразу после первого, то у них будет небольшая разница в возрасте, а потому они сразу станут закадычными друзьями, а старший еще и будет помогать тебе с младшим (тут я представила капризничающего двухлетку и младенца с коликами на руках, и меня слегка затрясло).

Если у тебя будет два ребенка (или и того больше), твои дети не вырастут эгоистами. Такими, как ты. Недоуменно подхожу к зеркалу. Да, я, конечно, не идеал, но и махровой эгоисткой меня не назовешь. Хотя я была единственным ребенком в семье, а следовательно, именно такой себялюбивой особой и должна была бы стать.

Чем больше семья, тем лучше, – в разговор вступают самые веселые оптимисты. Нет, ну что вы, я не спорю. Мне самой нравятся большие семьи и красивые семейные идиллии. Но я точно знаю, что за любой идиллией стоит хотя бы одна солидная драма, а потом – простите! – я прагматик. И дети – это не только большая семья и радость, но и большие вложения. Причем не только материальные, но и физические, а также и самые важные – душевные. Я верю, что любви хватит на всех, но не хочу превращать детей в существ, которые будут передаваться с рук на руки, пока их папа и мама расшибаются на работе, чтобы заработать на еду, школу, музыкальную школу, врачей, сантехников и прочий быт. Здесь советчики умолкают, тускнеют и говорят: «Видишь, вот ты была единственным ребенком, поэтому ты так и думаешь». А я роюсь в заднем кармане в поисках своей шапочки из фольги. Потому что из этого спора никто не выйдет без поражений.

Но вот однажды ко мне в гости приходит подруга с малышом чуть младше К. Мы давние единомышленники. Нам хочется работать, нам не хочется постоянно читать труды по раннему развитию малышей, у нас есть куча вопросов и претензий, которые не стоило бы озвучивать при родственниках. Она, как и я, долго удивляется вопросу про второго ребенка. Усаживает своего малыша в кресло для кормления, распаковывает термокружку с филе трески и овощами. И вдруг говорит: «А знаешь, я, кажется, хочу второго».

Кстати, есть и вторая категория вопрошающих. Как правило, это старые тусовочные друзья. Они еще не обременены семьями (а некоторые и работой), плавно перетекают из одного заведения в другое, с одного вернисажа на другой. И, встретив тебя с ребенком на выставке, рассматривают вас с любопытством этнологов, изучающих новое племя. Они смотрят, а затем спрашивают: «И как тебя так угораздило?» Простите, пацаны, так получилось. Попробуйте, это прикольно. Ну что еще я могу ответить.