Читать книгу "Воздушные головорезы - Александр Афанасьев"

– А почему вы здесь сидите совсем один? – спросила Алиса, не желая вступать с ним в спор.

– Потому, что со мной здесь никого нет! – крикнул в ответ Шалтай-Болтай. – Ты думала, я не знаю, как ответить? Загадай мне еще что-нибудь!

– А вам не кажется, что внизу вам будет спокойнее? – снова спросила Алиса. Она совсем не собиралась загадывать Шалтаю загадки, просто она волновалась за этого чудака. – Стена такая тонкая!

– Ужасно легкие загадки ты загадываешь! – проворчал Шалтай. – К чему мне падать? Но даже если б я упал – что совершенно исключается, – но даже если б это вдруг случилось…

Тут он поджал губы с таким величественным и важным видом, что Алиса с трудом удержалась от смеха.

– Если б я все-таки упал, – продолжал Шалтай, – Король обещал мне… Ты, я вижу, побледнела. Немудрено! Этого ты не ожидала, да? Король обещал мне… Да, он так мне прямо и сказал, что он…

Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес

В тысяча девятьсот девяносто первом году мы думали, что все кончилось. Я был тогда совсем молодым да глупым, но все прекрасно помнил. Это чувство какого-то недоумения. Никто не мог понять, как мы жили все предыдущие годы и десятилетия, с кем враждовали и зачем. Мир стремительно освобождался из тисков страха, оставлял позади холодную войну и с удивлением узнавал, что, оказывается, можно просто жить. Без ракет, наведенных друг на друга, ненависти и страха, громогласной пропаганды. Просто жить.

А потом с этим у нас не сложилось. Просто жить мы так и не смогли.

Четверть века спустя у нас была и новая холодная война, и страх, и ненависть, и тайные тюрьмы, и война. В своей стране как в чужой. Война без линии фронта, тыла и флангов. Мы снова научились верить и ненавидеть.

Зачем я вам это говорю? Мне хочется, чтобы вы поняли, сколь глубока кроличья нора. Мы создаем тайные тюрьмы и системы слежения, именуемые СОРМ-1, СОРМ-2, СОРМ-3. Мы поднимаем в воздух беспилотники, организуем все новые и новые спецслужбы, которые действуют и в своей стране, и в чужих. Нам постоянно приходится защищать одних людей от нападений других. Мы это делаем для того, чтобы с нами ничего не случилось, не взорвалась бомба, не упал самолет, какие-то негодяи не открыли огонь в толпе. Не… не… не. И вот это самое «не» – пустота, отсутствие – обходится нам год от года все дороже. Мы теряем не только презренный металл, но и человеческие жизни.

Тайная тюрьма находилась в Подмосковье. Точное ее местонахождение я вам не раскрою, даже намекать не стану. Скажу лишь, что она не единственная. Это я знаю точно. Даже в Москве и Подмосковье есть и другие подобные учреждения.

Дело в том, что, по данным ФСБ, в Москве действуют восемьдесят семь нелегальных объединений и групп лиц, исповедующих радикальный ислам. В столице зафиксировано более двух тысяч человек, которые когда-либо лично участвовали в боевых действиях в составе незаконных вооруженных формирований исламской направленности.

Это значит, что тайные тюрьмы нам очень даже нужны.

Мы с Андреем Павловичем ехали туда в большом белом фургоне, в котором не было окон. Дверь закрывалась изнутри намертво. Грузовой отсек был отделен от водительского места наглухо, хотя в обычных машинах это не так. В ней были откидывающиеся кресла по бортам, прямо как в старом кинотеатре.

Еще я заметил, что рукоятки на крыше, за которые можно держаться, не пластиковые, а стальные. Они приварены не к кузову, а к жесткому стальному каркасу. Он гарантирует, что с людьми, находящимися внутри, все будет в порядке, даже если фургон, к примеру, перевернется.

Заметив мой интерес к этим самым рукояткам, наш сопровождающий, обычный с виду мужик, без оружия, подмигнул мне.

– Кто не был, тот будет, кто был – не забудет? – спросил я.

– Ага. Точно.

– Ехать долго еще?

Мужик пожал плечами.

– Не знаю, сколько кружиться будем. Инструкция!..

Часы и все средства связи мы сдали еще до этого.

На место фургон прибыл примерно через час. С виду это был логистический комплекс, самый обыкновенный, из быстровозводимых конструкций. Забор из бетонных плит, витки «егозы» поверху и едва заметные изоляторы системы «Кактус». Видеокамеры. Конечно, дорого, но все в пределах допустимого законом. Судя по шуму, где-то рядом проходит крупная автомагистраль. Похоже, это Третье транспортное кольцо.

– Куда?..

– Туда, в дверь.

Внутри нас встретили охранники, вооруженные служебными «Сайгами-2». У них, в отличие от гражданских образцов, белое цевье. На этом вся разница и заканчивается.

Андрей Павлович предъявил постоянное удостоверение сотрудника ФСБ РФ, а я – временное. Дело в том, что по штату я числюсь не в ФСБ, а во внешней разведке. У меня вообще нет никакого удостоверения. Ну, скажите, пожалуйста, кому я буду его предъявлять? Сотруднику контрразведки страны пребывания?

Кстати, с гордостью могу сказать, что я очень даже неплохо устроился. Работаю в России, а деньги мне платят как за пребывание, по-нашему говоря, «на холоде». Зарплаты у нас в СВР очень высокие. Живем – не тужим, как у Христа за пазухой.

Форменной одежды у меня тоже нет и никогда не было. На торжественные мероприятия мне положено приходить в строгом однотонном гражданском костюме-двойке черного или темно-синего цвета.

– К кому?

– К двести тридцатому.

– Распишитесь.

Андрей Павлович расписался. Я не имел на это права, поэтому просто с интересом смотрел по сторонам.

Тамбур, за ним ряды самых обычных, ничем не примечательных сорокафутовых контейнеров. Подключено электричество, кабели змеятся по полу. Какое-то жужжание – вентиляция, наверное.

Все сделано с умом. При необходимости можно быстро, без привлечения ненужного внимания, вывезти отсюда все это хозяйство и собрать где-то в другом месте. На самой обычной товарной базе, арендованной на долгий срок.

Это и есть тайная тюрьма. Уже много лет мы ведем войну, о которой мало кто знает. Этим же заняты и американцы. Только вот они действуют в чужих странах, а мы – в своей. Всему этому не видно ни конца ни края.

– Еще распишитесь вот здесь.

– Это что такое? – спросил Андрей Павлович.

– О неразглашении.

Пацана особо не били и не пытали, так, попугали немного для порядка. В Дагестанском УСФБ его ломали бы куда сильней.

Я смотрю личное дело. В общем, ничего необычного. Не боевик, скорее, сочувствующий. Таких вот персон, определившихся не до конца, полно было в Сирии, особенно поначалу. Потом кого-то убили, кто-то озверел.

Ведь там, в Сирии, да и в Ливии бузу начинала именно молодежь. Сперва она получила образование за счет тоталитарного государства, а потом захотела странного западного лакомства – демократии.

Примерно так вот и этот фрукт. Ему двадцать девять лет, родился не в селе, а в самой Махачкале, то есть городской. Закончил школу, потом тамошний университет. Подвизался оператором в местной телерадиокомпании, потом журналистом, но быстро ушел и организовал собственный бизнес. Тоже операторский. Снимал свадьбы, рождение детей. В Дагестане демографический бум плюс понты. На свадьбу подчас люди последнее тратят, только бы не выглядеть хуже других.