Читать книгу "Траектория чуда - Аркадий Гендер"

— Да, много пить вредно, — серьезным тоном произнес мсье Серж, зачем-то тоже вынул платок и принялся вытирать им рот.

— Боже, уже начало первого! — тут же, как по сигналу, подхватилась тетушка Эльмира. — Глеб, мальчик, не пора ли нам?

— А на посошок? — как будто финал вечера — дело решенное, воскликнул оживший Шуляев.

— Мой посошок всегда при мне, — демонстрируя свою трость с набалдашником, задребезжал в несколько неестественном смехе Бернштейн.

Его шутку поддержали все. Улыбнулся и я, но мне было как-то не по себе. Что-то странное и непонятное мне произошло только что. Я опять почувствовал себя за болвана. Но тут в бокалы опять разлили вино и коньяк. Шуляев, поостерегшись, себе плеснул чуть, мне же долил содержимое бутылки до конца. Я не возражал — не допить такой нектар богов было преступлением. Выпили и начали прощаться. Мсье Серж и тетка Эльмира только что не обнимались, как будто были знакомы тысячу лет. Меня же последняя ударная доза коньяка снова погрузила в расслабленное состояние, и я поручкался с Бернштейном более, чем вяло. "До встречи в Женеве!" — сказал он мне на прощание, и мы втроем покинули кабинет.

На улице было уже не по-летнему свежо. Я поежился, зевнул и начал осматриваться в поисках какого-нибудь средства передвижения а-ля частник. Но тут выяснилось, что Шуляев живет где-то по Профсоюзной, и без проблем подбросит тетушку на своем Мерседесе с водителем до дома. А поскольку оказалось, что для каждого из нас предусмотрительно было заказано по таксомотору, то разрешилась и моя транспортная проблема. По знаку ливреистого швейцара под козырек отеля, урча, подкатил неведомо откуда взявшийся черный английский метрокэб, с виду похожий на мини-катафалк.

— Вполне можно было бы прокатиться и на чем-нибудь попроще, — проворчал я, соображая, во сколько обойдется мне поездка на этом катафалке, но Шуляев толкнул меня в бок, и успокоил классической фразой из анекдота советского периода:

— Халява, сэр!

— Это хорошо, а то я еще не вступил в права наследования, — ответил я.

— Слушай, Глеб, перестань выделываться, — пьяненько задышал мне в ухо, интимно обняв за шею, Шуляев. — С твоими бабками вопрос — решенный. Даже в Женеву ты летишь, по сути, уже за свой счет. Кстати, в Швейцарию глупо лететь одному, или там с женой. Визу сделаем в лучшем виде! Если не с кем, хочешь, уступлю тебе Яну, а?

И Шуляев гаденько подмигнул мне. Не с моим, конечно, кобеляжным опытом ломаться, как целочке, но меня немного передернуло. Может быть, потому, что подтвердились мои предположения про мультифункциональность Шуляевской серетарши?

— Я подумаю над твоим любезным предложением, — ответил я Шуляев, с трудом удержав себя от того, чтобы назло адвокату сразу не согласиться.

Мы попрощались с адвокатом и расцеловались с тетушкой, условившись созвониться завтра, и я помахал ручкой увозившему их Мерседесу. Отчего-то вздохнулось. Я забрался в огромные недра метрокэба.

— У вас нет на кассете песенки Игги Попа "В катафалке"? — постучал я в стеклянную перегородку, разделяющую пассажирский салон от кабины водителя.

Тот не понял моего мрачного юмора.

— Нет, к сожалению. Хотите, включу Авторадио, — приветливо откликнулся молодой парень в фирменной таксистской кепке.

— Лучше уж милицейскую волну, — пробурчал в ответ я.

Водитель весело рассмеялся каламбуру, и мы отбыли.

Глава 6. Что такое одиночество

Воскресенье

Большую часть ночи я спал, как обрубленный. Утром же, после того, как рассвело, меня начало похмельно потряхивать, и я принялся крутиться и ворочаться, то всплывая из состояния тяжелого оцепенения, то опять погружаясь в него, как в ледяную ванну. Когда я, наконец, разлепил глаза, и с трудом сфокусировал взгляд на часах на стене, более длинная из двух стрелок как раз чуть сместилась вправо от положения "вертикально вверх", приоткрыв свою более короткую и толстую сестрицу. Боже, начало первого! И Боже, как болит голова! Вроде и выпили то — тьфу, пару бутылок шипучки на всех, да ноль семь коньяку мы пополам с Шуляевым. Ну, пусть мне досталось побольше, потому что тому под конец приплохело, — все равно не доза, приходилось и вдвое принимать на грудь. Вот что значит — перенервничавши да с устатку. Правда, наверное, приехав уже во втором часу ночи домой, все-таки не нужно было допивать все, что обнаружилось в холодильнике. Хорошо, что это «все» оказалось всего лишь бутылкой пива и граммами ста водки. Соорудил себе, блин, коктейльчик! Теперь вот пожинай плоды своих изысканий по смешению всевозможных алкогольных напитков в собственном желудке! Да, но почему такая несправедливость, — льешь гадость в желудок, а болит потом голова? Вяло скрипя больными мозгами над этим парадоксом, я натужно встал с кровати.

Душ и чищенье зубов несколько улучшили мое самочувствие. Теперь начало жутко хотеться есть. Вот чего тебе вчера не елось, когда стол ломился от вкусностей, приготовленных лучшим шеф-поваром Москвы? Я притащился на кухню и занялся поисками съестного. Хотя ясно было, что все запасы Галина увезла на дачу, а в магазине я не был, я все-таки тщился найти в пустом, как коробка из-под обуви, холодильнике, хоть какой-нибудь харч. Но ищущий да обрящет! Я был вознагражден маленьким куском плесневелого сыра и еще более скромным по размеру хвостом копченой колбасы. Скромный улов, но что делать! Еще бы хлеба кусок, и можно было соорудить вполне приличный бутерброд, которым в студенческие годы был бы сыт целый день. Хлеба не было, но зато в хлебнице лежал порядком подзасохший пирожок, видимо, принесенный из садика и не доеденный Юлькой. Пирожок был надкушен с одного конца, и было видно, что внутри у него какой-то джем химически — красного цвета. Чем не хлеб? Я соединил вместе сыр, колбасу и пирожок, и молча сжевал это произведение антикулинарного искусства со странным вкусом плесневелого джема, запив его холодным чаем, оставшимся в Галининой чашке от вчерашнего завтрака. Голодные спазмы отступили, зато сразу кинуло в холодный пот и затошнило. Черт, надо же было умудриться так перебрать! Я доплелся до спальни, опять завалился в постель и в изнеможении закрыл глаза. Но теперь полезли еще и мысли.

Так, что же произошло вчера в твоей жизни, дядя Глеб? Нечто настолько огромное и всеобъемлющее, что и в жизнь-то твою предшествующую и настоящую не умещается. Может быть, начинает происходить просто новая жизнь? Новая жизнь — как заманчиво звучит! А что? С такими — то деньжищами можно совершенно круто и радикально все изменить. Новая квартира, дача, то есть загородный дом — нет проблем! Машина, две, три — это вообще мелочь, говорить не приходится. Новая работа? А зачем мне теперь работа? Отдать эту работу, то есть, так сказать, бизнес, компаньону Гохе, и вся недолга. А самому просто положить деньги в рост в какую-нибудь надежную компанию, или самому заняться, ну, к примеру, игрой на бирже. А, может быть, вообще не надо ничем заниматься? Может, ну ее вообще к черту? Взять, да и свалить совсем, не только из этой страны, а вообще от этой цивилизации? Ото всех работ, забот, обязанностей, машин, шмоток, телевидения, президентов, людей и прочего? На какой-нибудь одинокий атолл посреди Тихого океана, как на заставке на твоем компьютере, а? Да, хорошо бы, конечно, но только как совместить атолл и семью? Юльке на следующий год в школу, а это однозначно подразумевает проживание в городе. Галина же — вообще максимально урбанизированное дитя современной цивилизации, фигушки она поедет куда-нибудь от своей школы, мамы и подруг, особенно при таких возможностях. Надо же, а Галина ведь и не знает еще ничего! Вот ведь упрямь! Могла бы хоть позвонить, спросить, как прошла встреча? Но нет, если моя женушка уверовала, что тетка Эльмира — выжившая из ума прожектерка, то, значит, так оно и есть. Ну, так пусть сидит в неведении на любезной ее сердцу даче, собирает урожай! Постой, а как же быть с ее поездкой в Швейцарию? Ведь чтобы ей завтра быть со мной с утра на Якиманке и подписывать бумаги, надо сейчас, не взирая на тошноту и головняк, вставать, одеваться, и лететь за ними на дачу. Да нет, во первых, я просто не в состоянии, а во-вторых, с какой стати? Ведь моя поездка в Женеву — не развлекуха, а чисто деловая и очень спешная. Успеет еще полюбоваться на швейцарские красоты моя благоверная. Как это ей объяснить? Да никак — не звонит, и не надо. В односторонней связи, как известно, есть свои преимущества. А вот кому надо срочно позвонить, так это тетушке Эльмире. Вот кто на самом деле мой ангел-хранитель! Сначала нянькалась с моим отцом, а когда умерла мать, еще и со мной. И вот теперь она еще и сделала меня богатым. Господи, получается, что кроме факта рождения всем остальным по сути я обязан никому другому, как моей тетке! Пересиливая дурноту, я встал с постели, взял телефон и набрал теткин номер.