Читать книгу "Игры в любовь - Лорен Хендерсон"

И все же появление Софи мгновенно низвело Кэти до эпизодической роли, даже в собственном доме.

Джуди и Салли глупо таращились на Софи, пока та вежливо целовала Мика в щеки. Отстранив его маленькой ручкой, когда он вознамерился заключить ее в свои фирменные медвежьи объятия, она отступила на шаг и сняла кожаный пиджак, размера на два больше, чем нужно, старый и потертый, словно его лет двадцать таскали по багажным отсекам авиалайнеров. Мик с готовностью подхватил пиджак.

Софи оглядела комнату, но не из любопытства, а скорее изучая расположение людей и мебели, чтобы ненароком не споткнуться о какое-нибудь препятствие.

— Это Софи! — гордо объявил Мик из-за ее спины и возложил руки на ее плечи. От этого его жеста Софи словно стала еще субтильнее.

Француженок принято именовать изящными. Но Софи была просто костлявой. Щеки у нее ввалились, тонкие цыплячьи косточки выпирали тут и там, а под глазами залегли большие синяки — очевидное свидетельство нарушенного кровообращения или плохого питания.

— Привет, Софи, я — Салли.

Салли шагнула вперед, не зная, что делать — то ли пожать Софи руку, то ли поцеловать на континентальный манер, в обе щеки. Помогать ей Софи явно не собиралась, стояла и разглядывала Салли, точно та была музейным экспонатом. Салли послала ей суетливый воздушный поцелуй и растерянно отступила.

Джуди и не надеялась осилить континентальный поцелуй в обе щеки, тем более что и сама Софи, похоже, не очень рвалась целоваться. Джуди так и осталась девушкой из рабочих кварталов в Северном Лондоне, так что — отвалите со своими слюнявостями. Она знала, что и Скотт скорее удавится, чем станет манерничать.

— Я — Джуди, а это Скотт, — с улыбкой сказала Джуди. Ее так и подмывало вставить «мой Скотт», но она сдержалась. В конце концов, не стоит бежать впереди паровоза. — Рада познакомиться. Мы о тебе наслышаны.

— Ah oui?[2]— откликнулась Софи и снова замолчала. Похоже, ее одолевала смертельная скука.

— Проходи же! — с грубоватой нежностью подтолкнул ее в гостиную Мик. — И еда уже готова. Все за стол!

— Так, значит, ты заблудилась по дороге с вокзала? — спросила Салли, отодвигая стул. — Мы так и подумали.

Благодарение Господу нашему, что есть Салли, — подумала Джуди. — Без нее никто бы не знал, о чем говорить.

— Не-эт, pas du tout[3], — ответила Софи. — Просто я еще не бывай в этот район, и мне интересно. Я прохаживайся и смотреть люди и здания.

— Боже, ты, должно быть, единственный человек на свете, кто заинтересовался Кингз-Кросс! — воскликнула Джуди. — Мы все здесь больше пялимся себе под ноги и норовим проскочить побыстрее.

— Au contraire[4]. Я же говори, мне интересно. — Софи отпила вина. — Мне интересно любой место, неважно, убогий он или нет. Я люблю все смотреть, всегда. Это полезно для мой искусство.

И разумеется, этой тирадой Софи убила всякое желание беседовать с ней. Во-первых, она назвала их район убогим. Но одно дело, если Джуди считает свой район дырой, и совсем другое, если так отзывается о нем заезжая выскочка. А во-вторых, англичане обычно впадают в ступор, когда в их присутствии поминают искусство, да еще в столь пафосном контексте. Последовала долгая пауза, которую нарушила Кэти, внеся в гостиную огромное блюдо с лазаньей.

— Господи помилуй, Кэти, сколько ты наготовила! — воскликнул Мик. — Даже для меня многовато!

— Похоже, я напутала с количеством, — пробормотала Кэти. — Что-то удвоила нечаянно, поэтому пришлось все остальное тоже удваивать.

Кэти улыбнулась Салли:

— Это рецепт кухарки матери Мика… Стефани, — поспешно и с вызовом добавила она, желая показать Салли, что и она с матерью Мика на короткой ноге. — Та самая лазанья, которую любит Мик.

— Замечательно, — вежливо сказала Салли и поймала взгляд Джуди.

Они подумали об одном и том же: еще пару месяцев назад Кэти была живой и веселой девчушкой — компанейской, болтливой и симпатичной, как и положено в двадцать четыре. А теперь напоминала пародию на домохозяйку в стиле пятидесятых, смысл жизни которой — побаловать благоверного его любимым блюдом, пока в духовке подходят булочки с корицей. Кэти явно перестаралась.

Кэти поставила огромную алюминиевую посудину на стол. Салли узнала в ней форму для жаркого, которую Мик купил много лет назад, когда пожелал самолично приготовить рождественскую индейку, но потерпел полное фиаско, потому что забыл купить саму индейку. Насколько она знала, до сего дня формой никто не пользовался.

— Выглядит аппетитно, — заметил Скотт.

— Кажется, сверху чуть пригорело. — Кэти метнула в сторону Софи осуждающий взгляд. — Перестояла в духовке.

Ее гамбит с треском провалился. Софи явно не собиралась взваливать на свои тощие плечи ответственность за пригоревшую лазанью. Она сидела рядом с Миком, потягивала вино и мыслями, казалось, находилась за сотни миль от скучной компании и приземленных кухонных интересов.

Джуди с удивлением разглядывала гостью. Она привыкла считать, что все француженки являются обладательницами такой штуки, как шик. А если уж не шика, то соблазнительной талии — как у Жанны Моро или Анук Эме — и ярко выраженного стиля.

И вот эта, думала она, и есть тот самый образец? Вот этот мешок с костями мешает ему полюбить другую женщину?..

Темные волосы Софи сально поблескивали и неряшливо торчали за ушами. Если не считать комков туши на слипшихся ресницах и коричнево-бордовой помады, делавшей кожу еще более землистой, а круги под глазами еще темнее, косметика отсутствовала. А одежда! Линяло-зеленая фуфайка, поддетая под нечто вроде сарафана из черного крепа, который уныло свисал с острых ключиц. На плоской груди болталась нитка зеленых бус, которые она, наверное, купила за двадцать пенсов — или за их эквивалент в евро — на блошином рынке. Джуди искренне полагала, что во Франции блошиных рынков не существует, как таковых, — не может же такая стильная нация отовариваться на развалах старого барахла. Но, глядя на Софи, она осознала свое заблуждение — во Франции блошиные рынки есть, их просто не может не быть, иначе откуда взялось все это неопрятное тряпье? Господи, если так одеваются молодые богемные французские художницы-авангардисты, то остается только порадоваться, что сама она родилась по эту сторону Ла-Манша.

— Расскажи нам о своем искусстве, Софи, — попросила Салли, осуждающе глянув на Джуди и Скотта, которые отказывались взять на себя часть бремени по поддержанию беседы.

Салли ненавидела неловкую тишину, родители с раннего детства вбили в ее голову, что молчание в компании — дурной тон. И Салли лучше сделала бы себе харакири тупым хлебным ножом, чем вытерпела муку затянувшейся неловкой паузы, — после этого уж точно появится тема для разговора.