Читать книгу "Особые поручения: Декоратор - Борис Акунин"

Зато Ижицын был сама энергия. Под его личнымприсмотром в прозекторскую внесли дополнительные столы, так что получилось ихобщим счетом тринадцать. Двое могильщиков, сторож и городовые приволокли изледника на носилках три опознанных трупа и десять безымянных, среди которыхбыла и малолетняя бродяжка. Следователь несколько раз велел перекладывать телато так, то этак – добивался максимального зрительного эффекта. Анисий толькоежился, когда из соседнего помещения через закрытую дверь доносилсяпронзительный командный тенорок Ижицына:

– Куда стол двигаешь, дура!? «Покоем» ясказал, «покоем»!

Или того хуже:

– Не так, не так! Брюхо ей поширераспахни! Ну и что, что смерзлось, а ты заступом, заступом! Вот теперь хорошо.

Задержанных доставили в третьем часупополудни: каждого в отдельной пролетке под конвоем.

Тюльпанов видел в окно, как сначала в моргпровели круглолицего, плечистого мужчину в мятом черном фраке и съехавшем насторону белом галстуке – надо полагать, это и был фабрикант Бурылин, так и непопавший домой после вчерашнего задержания. Минут через десять привезлиСтенича. Он был в белом халате (видно, прямо из лечебницы) и затравленноозирался по сторонам. Вскоре прибыла и Несвицкая. Она шла меж двух жандармов, расправивплечи и подняв голову. Лицо повивальной бабки было искажено от ненависти.

Скрипнула дверь, в кабинет заглянул Ижицын.Лицо возбужденное, пылающее – ну чисто театральный антрепренер перед премьерой.

– Они, голубчики, пока в конторедожидаются, под присмотром, – сообщил он Анисию. – Загляните-ка,хорошо ли.

Тюльпанов вяло поднялся, вышел в анатомическийтеатр.

В середине обширной комнаты было пустоепространство, с трех сторон окруженное столами. На каждом – прикрытый брезентомтруп. За столами, вдоль стены – жандармы, городовые, могильщики, сторож: поодному на два покойника. У крайнего стола на простом деревянном стуле сиделЗахаров в своем всегдашнем фартуке и с неизменной трубкой в зубах. Лицо у экспертабыло скучливое, даже сонное. Сзади и чуть сбоку торчал Грумов, будто супругапри благоверном на мещанской фотокарточке, только что руку на плече у Захароване держал. Вид у ассистента был пришибленный – очевидно не привык тихий человекк подобному столпотворению в этом царстве безмолвия. Пахло дезинфектантом, носквозь резкий химический запах настойчиво потягивало сладковатым смрадомразложения. Сбоку на отдельном столике лежала стопка бумажных пакетов. Всепредусмотрел обстоятельный Леонтий Андреевич – ну как вырвет кого.

– Здесь буду я, – показалИжицын. – Здесь они. По моей команде эти семеро возьмутся правой рукой заодно покрывало, левой рукой за другое, и сдернут. Зрелище исключительное. Скоросами увидите. И носом, носом их, мерзавцев, туда, в самую кашу. Уверен, что упреступника нервы не выдержат. Или выдержат? – вдруг встревожилсяследователь, скептически оглядывая мизансцену.

– Не выдержат, – мрачно ответилАнисий. – Причем у всех троих.

Он встретился глазами с Пахоменкой, и тотукрадкой подмигнул: не журысь, мол, хлопчик, про мозолю помни.

– Заводи! – гаркнул Ижицын,оборотясь к двери, поспешно отбежал в самую середину комнаты и встал в позунепреклонной суровости: руки скрещены на груди, одна нога выставлена вперед,узкий подбородок выпячен, брови насуплены.

Ввели задержанных. Стенич сразу уставился настрашные брезентовые саваны и вжал голову в плечи. Анисия и прочих, кажется,даже не заметил. Зато Несвицкую столы не заинтересовали вовсе. Она огляделаприсутствующих, задержала взгляд на Тюльпанове и презрительно усмехнулась.Анисий мучительно покраснел. Купец встал подле столика с бумажными пакетами,оперся на него рукой и принялся с любопытством вертеть головой. Захаровуподмигнул. Тот сдержанно кивнул.

– Я человек прямой, – сухим,пронзительным голосом начал Ижицын, чеканя каждое слово. – И потому ходитьвокруг да около не стану. В последние месяцы в Москве произошел ряд чудовищныхубийств. Следственным инстанциям доподлинно известно, что эти преступлениясовершены одним из вас троих. Я сейчас покажу вам кое-что интересное и заглянув душу каждому. Я опытный сыскной волк, меня не проведешь. До сих пор убийцавидел дело своих рук только ночью, находясь во власти безумия. А теперьполюбуйтесь, как это выглядит при свете дня. Давай!

Он махнул рукой, и саваны словно сами собойсползли на пол. Линьков, правда, немножко подпортил эффект – дернул слишкомрезко, и брезент зацепился за голову покойницы. Мертвая голова деревянностукнулась о поверхность стола.

Зрелище и в самом деле было хоть куда. Анисийпожалел, что вовремя не отвернулся, а теперь уж было поздно. Он прижался спинойк стене, три раза глубоко вдохнул и выдохнул – вроде отпустило.

Ижицын на трупы не смотрел. Так и впилсяглазами в подозреваемых, рывками переводя взгляд: Стенич, Несвицкая, Бурылин;Стенич, Несвицкая, Бурылин. И снова, и снова.

Анисий заметил, как у старшего городовогоПриблудько, стоявшего с неподвижным, будто каменным лицом, мелко дрожат кончикинафабренных усов. Линьков стоял, зажмурив глаза, и шевелил губами – видно, молился.У могильщиков рожи были скучающие – эти навидались на своей грубой службевсякого. Сторож Пахоменко смотрел на мертвых грустно и участливо. Встретилсяглазами с Анисием и еле заметно качнул головой, что, верно, означало: «Эх,люди, люди, и что вы только над собой творите». От этого простого,человеческого движения Тюльпанов окончательно пришел в себя. На подозреваемыхсмотри, приказал он себе. Бери пример с Ижицына.

Вот стоит бывший студент и бывший сумасшедшийСтенич, с хрустом ломает тонкие пальцы, на лбу крупные капли пота. Можнопоручиться, что холодного. Подозрительно? Еще бы!

А другой бывший студент, отрезатель ушейБурылин, напротив, что-то уж больно спокоен: на лице блуждает глумливаяулыбочка, глазки поигрывают нехорошими огоньками. Да только притворяетсямиллионщик, что все ему нипочем – взял зачем-то со столика бумажный пакет,прижимает к груди. Это называется «непроизвольная реакция», шеф учил на нее впервую очередь внимание обращать. Этакий прожигатель жизни как Бурылин отпресыщенности вполне мог возжаждать новых, острых ощущений.

Теперь железная женщина Несвицкая, бывшаятюремная затворница, полюбившая в своем Эдинбурге хирургические операции.Незаурядная особа, просто не знаешь, на что такая способна и чего от нее можноожидать. Вон как глазами-то высверкивает.

Тут «незаурядная особа» немедленноподтвердила, что, действительно, способна на непредсказуемые поступки.

Ее звенящий голос нарушил могильную тишину: