Читать книгу "Я люблю время - О'Санчес"

Как так могло выйти? Он ничего такого не делал, никаких приказов в пространство не произносил, и мысленно не отдавал, заклинаний не творил и с магическими артефактами не забавлялся. Если это Фил-Филарет содеял, то почему выглядел удивленным? Уж не для того ли, чтобы отвести Велимиру глаза и спихнуть авторство этого чуда на кого-нибудь неизвестного? Но тоже не сходится: даже если он подозревает в Велимире больше, чем простого парня, брокера-коллегу, то на кой шут ему перед ним удивляться? Если он знает, что Велимир тут ни при чем? Нелогично, совсем нелогично.

– Вил, что с тобой, друже? Над чем кручинишься?

– Ни над чем. Я перевариваю.

– Тогда надо пить дальше, ибо наукой доказано, что алкоголь, употребляемый в умеренных дозах, способствует лучшему выделению желудочных соков, которые св… в свс… в свою очередь способствуют лучшему пищеварению.

– Кто бы возражал. Светик, придержи рюмочку за бока, чтобы не украли… Ты чего, Свет?

Света разинула рот и громко заплакала – и получилось бы довольно некрасиво для посторонних зрителей, будь они в кафе, но пусто в нем было, даже официантки внезапно исчезли с горизонта, а Филарет и Велимир, до краев джентльмены в эту нетрезвую драматическую минуту, отреагировали на самые слезы, но не на то, как они сказались на женской красоте.

– Что с тобой, дорогуша, тебе плохо? Или больно? Что случилось?

– Мне хорошо. Мне так хорошо, что жить не хочется-а-а! За что? Что я ему сделала?… Я ему все: и после работы, и подарки помогала выбирать… его детям и его жене, туфли за нее меряла, как идиотка. И хоть бы… Я его так… А он… – Света вцепилась в платок, что ей протянул Фил, повозила возле правого глаза, под левым – тушь держалась превосходно, но слезы все же оказались сильнее.

– Да ты заранее-то не расстраивайся. Мы с Филей быстренько вжик – и найдем док'Умент, и все вернется на круги своя. Скажи, Фил?

– Нет! Ничего не вжик! Причем тут Фил? Ты ничего не понимаешь: он с этой сучкой теперь любовь крутит… Пардон за грубое слово. Змея Илонка, ах, какая гадюка оказалась! Ведь это я ее, можно сказать, привела, на работу устроила. А она…

– Све-е-ет, Света, да как ты можешь себя и Илонку ровнять? Она против тебя гадчайший утенок, хотя вовсе не уродина.

– Ах, не уродина??? Ну так и целуйтесь со своей Илонкой, а я пошла! – Света попыталась встать на пьяные ноги, но Филя положил ей руку на одно плечо, Вил на другое – и Света с ощутимым шлепом вернула свою очаровательную попу на место.

– Ты королева красоты, и он у тебя в ногах валяться будет.

– И она с ним рядом, на одном паркете, когда ты обоих уволишь н-на фиг из конторы! А мы проследим, чтобы спиной друг к другу, и чтобы в это время пол не метен был. Факт, голимый факт, Света! Дай нам с Филом с командировкой управиться – увидишь, как сразу все здорово станет на белом свете. Будет и на нашей улице Невский проспект! Скажи, Фил, правильно я гврю?

– Праильна! Так. На сегодня праздник объявляется закрытым, завтра после работы гульбу продолжим, если захотим, а сейчас допиваем емкость, добиваем закуски и заедки, расплачива… ик… юсь и поехали. Но Света предварительно восстановит макияж. Да, Света?

– Да, мальчики. Спасибо, что вы мне… меня…

– И домой тебя довезем, и аванс небольшой выделим, чтобы компенсировать непредвиденную аварию.

– У меня дома оставались на столе полторы сотни… Какую аварию?…

– В метро которая. Вот молодец, что уже забыла. Просто молодец, так и надо.

– То есть – непременно выделим. Вил, умница, что напомнил. А ну-ка, содвинем бокалы!…

– Поднимем – и разом! Х-хо… Светик, тебе не наливаем, ладно?

– Я и не хочу. Я сейчас приду, только зайду…

Глава 5

В сущности, с какой стороны ни гляди на это дело – ствол остается стволом, а охота – охотой. Почему при этом добыча и охотник так сильно разнятся в своих эмоциях – для меня тайна. Быть может, потому что я всегда охотник, даже если выгляжу добычей?

– Бергамот, кофе! Без молока, эспрессо, с кофеином, некрепкий.

Обычно-то я с молоком пью. И какао готовлю почти сам, а вот чай и кофе – так… под настроение. Сегодня у меня настроение пить кофе не из моей любимой коричневой чашки, монотонной, совершенно без рисунка, а из другой, которую я сам себе подарил без повода: на красном фоне барашки, барашки, а среди них-то – волк в овечьей шкурке. В торжественных случаях я тоже пью кофе, но из несерьезной фарфоровой кружечки с орнаментом в цветочек, стоящей на маленьком блюдечке.

Молодое лето на дворе, поэтому день очень длинный, а ночь хиленькая, бледненькая – только и названия, что белая, и что я в ней нашел? А ведь влюблен в это природное явление, обязательно радуюсь ему, когда живу в высоких северных широтах… Или в симметричных по отношению к экватору нижних южных, но там неинтересно. Впрочем, у нас в Петербурге и зимой бывают белые ночи, но только в светлое время суток.

Посижу малость, да смотаюсь в Пустой Питер, развеюсь слегонца. Нет, теперь я уверен, что можно тщательно осматривать место происшествия, не боясь нарваться на скорый и будничный ответ всем моим загадкам и вопросам. Дела забавные, ничего не скажешь, хоть руки потирай от предвкушения… Зачем люди так делают: сомкнут две ладони, повернутые перпендикулярно полу, сгорбятся и ну тереть одну о другую?! И непременно взад-вперед трут, а не вниз-вверх, и похохатывают при этом, или хихикают… Не понимаю, ведь ничего магического нет в потирании конечностей и красивого не особенно много. Сколько бы у кого ни спрашивал, ни заглядывал в самые тайники подсознания – ничего похожего на толковый ответ я так и не увидел. Принято – и все тут! Вспоминаю первую супругу моего долгого приятеля, Короля-Солнце, Луи Четырнадцатого: испанская царевна, маленькая, нескладная, несчастная, по-супружески верная, очень набожная и очень добрая. Когда король, в погоне, видимо, за извращенным разнообразием, жаловал ее супружеским ложем, назавтра весь двор всегда об этом знал, потому что она потом непременно бегала причащаться и целый день как раз хихикала, ручки потирала – довольнехонькая!… Но у меня лично подобных позывов не бывает – никогда не тру, даже если провожу ночи с принцессами или королевами, своими и чужими.

Какой урожайный на неожиданности оказался первый «командировочный» денек! Начать с того, оно же и главное, что магическую блямбу со Светкиной груди, так называемый морок, я не снимал. Мог бы и я, мне это не трудно, хотя крепко было присобачено, весьма прочно, но – не для меня, разумеется. Нет, не я. И не напарничек мой, судя по всему.

Грешным делом, когда я руку на Светкино плечо возложил, я пребывал в некотором научно-исследовательском шоке, я был уверен, что… И ошибся. Я-то подумал, что мы все трое на галере с веслами оказались, то есть не простыми людьми, а такими… крутыми и многосильными с разнообразными паранормальными особенностями. Да, я конкретно был обескуражен, когда девушка пошла в туалет, клейменая мороком по груди, а вышла из туалета – пречистая, ничем не гнетомая! Как это я, думаю, обмишурился, не рассмотрел столь мощную колдунью под самым боком, перед самыми ноздрями и зрачками!? Может, думаю, переборщил я в своем хуманистическом ориентализме – стремлении быть похожим на слабосильного человека? За большим шоком – еще один последовал, поменьше: цап я Светку за ауру (ах, не за грудь!), «прозвонил» – а она прозрачный человечек! Прелестна, глуповата, несчастна, добра, молода – почти как эта самая французская королева Мария-Тереза, только бесконечно красивее; превосходный экземпляр, эталонный, я бы сказал – хоть в кино сниматься, хоть детей рожать, но – абсолютно, кристально обычная девушка, без магии, без колдовства.