Читать книгу "Законы заблуждений - Андрей Мартьянов"

Германец панически оглянулся на сэра Мишеля. Он понятия не имел, в какой форме следует приносить эту самую присягу, что говорить, преклонять колено или нет?.. В романах о Средневековье нечто похожее упоминается, однако крайне невнятно. Может, попробовать сделать так, как описано у Вальтера Скотта, а потом сослаться на традиции Священной Римской империи, сиречь Германии, превесьма отличные от шотландских?

Эдвард поглядывал выжидающе.

– На правое колено, дурак! – наконец среагировал сэр Мишель, яростно зашептав на ухо. – Потом сам разберешься!

Порядок есть порядок, и, раз говорят – опустимся на колено. Что еще нужно? Ага, кажется, протянуть обе ладони сюзерену, символически вкладывая самого себя в его руки.

– Клянусь пред Господом Богом, – медленно импровизируя, начал Гунтер, – Святой Матерью-Церковью и короной Шотландии быть вашим верным слугой, сир.

Удивительно, но этого оказалось достаточно. Принц непонятливо нахмурился – настоящая формула оммажа была совсем другой, куда более длинной и пышной, однако списал нерадение нового шотландского барона на выпитый оль и чисто германское варварство, над которым посмеивались даже в Шотландии. Эдвард принял руки Гунтера, довольно крепко их пожал и без всякой торжественности изрек:

– Пред Господом принимаю твою присягу и да не будет для тебя ничего, кроме Бога, короля и чести.

Гунтер понял, что обошлось. Вот это и называется – принял подданство. Никакой тебе визы в паспорте, анкет длиной в километр и свидетельства о благонадежности. Теперь уж извиняйте, ваше величество Ричард Львиное Сердце, я подданный независимого шотландского королевства, у нас есть собственная гордость и даже личный герб. Серебряный ворон в лазурном щите. Подавитесь.

– Всего-то и делов, как выражаются сиволапые простецы, – откровенно насмехался сэр Мишель над Гунтером, пока они вдвоем шли по склону холма к шатрам свиты английского короля. – Впрочем, я сам был не прав, надо было тебя научить… «Согласно древним обычаям…» – занудно начал цитировать Фармер настоящую формулу присяги, но только рассмеялся: – Ничего, скоттам и так сойдет. Вы уж извиняйте, светлейший господин барон, но теперь вы для меня, дворянина нормандского герцогства, ничуть не лучше любого Дугала или какого-нибудь там Ллердана, будь таковой из Иннесов или из Калланмора.

– Зато я буду бороться с тобой за независимость Шотландии, – парировал германец, ставший сегодня вдобавок еще и шотландцем. – Кстати, ты внимательно слушал, что кельты говорили о нашем Дугале? Мятежник, бунтовщик и вообще висельник, удавленный десять лет назад. То есть для тебя, паршивого сейта, он мятежник, а для меня – национальный герой. Съел?

Теперь расхохотались оба.

Вдалеке бухнуло, послышался долгий звук тяжелого удара и приглушенное шуршание осыпающегося камня. Требюше – метательные машины короля Англии, установленные возле укреплений Мессины, разворотили стену одной из башен, но цельного пролома в бастионе не сделали. Поднялось облако пыли и каменной крошки, британское воинство счастливо разоралось так, что разнеслось на всю округу, а парящие в небе чайки шарахнулись в сторону моря.

– Неужто взяли? – разволновался сэр Мишель и вопросительно посмотрел на Гунтера, знавшего многие события наперед. – Или нет?

– Нет, – покачал головой германец. – Я тебе сколько раз повторял: в моем будущем точно известно, что Ричард взял Мессину, открыв изнутри ворота…

– Я не сомневаюсь в доблести моего короля, – чуть задыхаясь, ответил норманн, пытаясь как следует рассмотреть, что же происходит возле стен города. – Ричард – самый удачливый воин из всех, кого я знал. Жаль одно – такой человек стал королем, а не странствующим рыцарем. Тогда бы он стяжал себе великую славу. Королем должен быть принц Джон – он, по крайней мере, слушает мудрую матушку и еще молод для того, чтобы испортиться под развращающим влияние власти. Думаешь, мы правильно поступаем?

– Правильно, – уверенно ответил Гунтер. – Ричард долго не очухается от подобного удара по личной славе и умерит гордыню. Согласись, мы совершаем благое дело. Представь: через два с половиной дня Ричарда отлучает сам Папа, он, не сумев вымолить прощение, внезапно умирает… Какой вывод?

– Его душа вечно горит в аду, – подтвердил сэр Мишель. – Что ж, ради спасения человеческой души я готов и на измену своему королю.

– Господи, поскорее бы все это закончилось… Не прошло и двух недель, как Сицилия мне вусмерть надоела. Когда Львиное Сердце с нашей скромной помощью договорится с Танкредом, а Элеонора отдаст ему деньги тамплиеров, можем со спокойной душой отправляться в Константинополь и ждать Гая с Дугалом. И, если на то пошло, Фридриха Барбароссу. Меня одно беспокоит – как там Серж?

– Знаешь, – сэр Мишель уже стоял возле королевской палатки, – Серж производит впечатление человека, вполне способного позаботиться о себе. И, в конце концов, он пребывает под чуткой опекой прекрасной Беренгарии…

После этих слов оба рыцаря – норманнский и шотландский – переглянулись и тихонько заржали.

ЛЮДИ И МАСКИ – II

О том, как Беренгария Наваррская вспоминает былые дни

Вечером, когда неожиданно выздоровевший мессир Серж и Ангерран де Фуа, раскланявшись с принцессой и госпожой Беатрис де Борж, доверенной фрейлиной королевы Элеоноры, удалились по своим таинственным делам, Беренгария предалась исконному дворянскому развлечению – скуке.

Мадам Беатрис, с юности находившаяся при аквитанском дворе, отлично знала свои обязанности: прежде всего выполняй желания и приказы коронованных особ, а когда надобности в твоих заботах нет, занимайся своими делами. Посему госпоже де Борж спросила принцессу, требуются ли ей какие-нибудь услуги – перешнуровать платье, привести в порядок прическу или почитать вслух, получила отказ и с чистой совестью отправилась в свою комнату.

Долг придворных дам, особенно из бедных семей, состоял чаще всего в крайне простых действиях: уход за туалетом госпожи, а когда последняя пребывает в тоске – развеивании оной при помощи песен и игры на виоле, сплетен и просто разговоров. Вдобавок Беренгария весьма самостоятельная девушка, по своей независимости немногим отличавшаяся от мужчин: у мадам де Борж, познакомившейся с принцессой не столь давно, не было с Беренгарией никаких осложнений. Наваррка редко капризничала, не скандалила, могла самостоятельно, не призывая даму-камеристку, одеться, не требовала прислуживать за столом… Словом, вела себя как варварка, не знакомая с утонченными порядками английского или французского королевских домов, сложившимися за время правления в этих государствах Элеоноры Пуату. И, конечно же, госпожа Беатрис даже не думала о том, чтобы попрекнуть Беренгарию предосудительными связями с мужчинами. По этикету, принцесса обязана находиться в обществе неженатых рыцарей только в присутствии придворных дам, но в Наварре, как известно, нравы просты и незамысловаты. В конце концов, нет ничего плохого в том, что ее королевское высочество ухаживала за получившим рану в бою оруженосцем.