Читать книгу "Концерт для черного колдуна - Елена Усачева"

— Отдай!

Гребешков прыгнул вперед.

Любка забралась на сцену, не переставая трясти скрипку. В какое-то мгновение что-то мелькнуло в отверстии резной эфы, прорези в верхней части инструмента. Но толком рассмотреть не удавалось.

Чем дольше она держала скрипку в руках, тем больше Кондрату хотелось попробовать на ней сыграть и уж совсем не хотелось ее никому отдавать. Ведь у нее тоже в детстве было желание стать гениальной скрипачкой. Правда, потом оно куда-то исчезло…

— Убери руки!

Кондрашова оказалась припертой к стенке. Валерке оставалось пройти до нее два шага.

Забыв все Гошкины рассказы, Любка зажмурилась и шарахнула скрипкой по перекошенной яростью физиономии.

От увиденного у нее открылся рот.

Вместе того чтобы развалиться на мелкие кусочки, скрипка изогнулась, мягко мазнула Валерку по лицу, стекла со впалых щек, собралась в единое целое и застыла. Кондрашова явственно почувствовала, как шевельнулся гриф в ее руке.

На секунду свет померк, заменившись дрожащим отблеском факелов. Потянуло подвальной сыростью. Послышались приглушенные крики.

Вдруг все закончилось.

Кондрат испуганно глянула на инструмент. Взвизгнула и отбросила страшную штуку от себя подальше.

Скрипка упала на пол. От нее что-то отделилось. Любка ринулась вперед. Перед ее носом мелькнула длинная крепкая рука. В следующую секунду скрипка оказалась у Валерки. Он тут же вскинул ее на плечо, откуда-то из-за спины достал смычок и начал играть.

Даже если кто-то и хотел ему помешать, то уже не в силах был это сделать.

Музыка завораживала. Она поднимала вверх, оживляла, заставляла забыть все волнения и тревоги. Музыка разрешала только стоять и слушать…

— Она! Она!

Голос донесся из коридора. Заспешили шаги. Дверь распахнулась. Замерший Виктор Львович качнулся вперед. Но блаженное выражение на его лице не исчезло. Он смотрел на играющего Валерку со слезами умиления.

Одна Любка вертела головой, не понимая, что здесь происходит. Вбежавшего старика она сразу узнала. Это был тот самый «гость» Немца, желающий послушать, как звучит инструмент.

Вот он его и услышал.

Волосы на темечке старика стояли дыбом, лоб вспотел, вытянутые вперед руки заметно дрожали. «Сейчас дуба даст», — без всякого сожаления подумала Кондрашова, глядя, как трясет идущего на звук скрипки старика.

— Нашлась… Бесценная моя!

Но вот старика перестало лихорадить. Он выпрямился и огляделся.

— Но это еще ребенок… — прошептал он, зачем-то глядя на Кондрата.

— Сам ты ребенок! — обиделась Любка. — Твоя скрипка? — От злости она стала говорить пожилому человеку «ты», хотя в жизни так никогда не поступала.

— А ты почему не попала под ее влияние? — опешил старик, покосившись на дядю Витю. «Ответственный Немец» стоял, слегка покачиваясь и блаженно улыбался.

— Ты знаешь, что это за штука?

Старик замялся.

— Понимаешь ли, девочка… — начал он. — Тебе сейчас лучше отсюда уйти.

Волна ярости захлестнула Любкину голову. Кондрат вспомнила Гошку, его темные глаза, курносый нос…

— Из-за нее погиб хороший человек! — кинулась она к старику. — Говори, что это такое!

Старичок захихикал, прикрыв глаза сероватыми веками.

— Жертвы — это хорошо, — пробормотал сглаживаясь в кресло. — Жертвы — это она любит.

— Говори! — снова подскочила к нему Кондрашова. — А то… а то… — Она повертела головой. — А то я разобью твою скрипку!

— Деточка, — старик уселся поудобней, сложив перед собой руки. — Ты прекрасно знаешь, что уничтожить ее нельзя.

— Ничего подобного! Можно! — Любка потрясла кулаком, в котором был зажат клочок бумажки, выпавший из скрипки.

— Нельзя! — Лицо старика стало серьезным. — Потому что никакая это не скрипка. Эта вещь даже отдаленно не похожа на музыкальный инструмент. Это волшебный предмет, черный шар, исполняющий желания.

— Опять заведет про какие-то там сады… — пробормотала Кондрат, вспоминая Наташкин рассказ.

— Вот именно. То, что ты видишь, это желание одного человека. Оно было настолько сильным, что скрипка обрела самостоятельную жизнь. Вот только для существования ей нужно небольшое условие… — Старик пошевелил пальцами в воздухе, подбирая слова.

— Жизни людей, — подсказала Любка.

— Не жизни, — поправил ее старик. — Желания. Желание стать выдающимся человеком. И умереть в расцвете своей славы. Так что смерть — это одно из желаний. Кто виноват, что оно исполняется так быстро? Кстати, чаше всего этими глупыми желаниями болеют творческие люди, честолюбивые, но малоталантливые. Они хотят стать первыми. И они ими становятся. Но ненадолго.

— Если скрипка исполняет желания, тогда она должна превращаться во что-то еще. Не могут же люди хотеть только играть на скрипке?

— Никто не знает, что в ее присутствии можно что-то желать, — скривился старик от необходимости что-то объяснять. — Видят скрипку и хотят стать виртуозными скрипачами. Вряд ли чертежник, увидев этот инструмент, захочет себе карандаш, не допускающий ни одной помарки.

Слушая старика, Любка сперва и не заметила, как начала подпадать под очарование его голоса, как музыка постепенно разлилась по всему ее телу.

А ведь когда-то и она хотела играть в оркестре Большого театра. Или даже быть солистом самого известного мирового коллектива. Значит, если она возьмет скрипку, то мечта ее сбудется…

— Откуда вы все это знаете? — Кондрашова быстро спустилась с небес на землю. Два года назад ей популярно объяснили, что никакого таланта в ней нет, что выше средненькой скрипачки она не поднимется, как бы ни трудилась над нотами.

Старик недовольно сощурился.

— А ты не так проста, как кажешься, — пробормотал он. — Редкое качество для девочки твоего возраста. Впрочем… У нас еще есть немного времени.

— Для чего? — насторожилась Любка.

— Я, скажем так, наблюдаю за этим инструментом, — старик поерзал в кресле, глаза его беспокойно забегали по комнате. Он старался не смотреть на девочку. — Ее нельзя уничтожить — ни разбить, ни сжечь, ни сломать. Это ценнейшая вещь. Я поддерживаю ее жизнь. Нужно просто время от времени давать ей подкрепиться…

Так это вы оставили ее на лавочке?

— Сквер стоит около музыкальной школы, — старик поморщился, Любкино любопытство ему надоело. — Я думал, пройдет взрослый человек, преподаватель. А тут этот мальчишка! — Он кивнул в сторону играющего Гребешкова. — Будь это взрослый, через два-три дня дело было бы закончено. Взрослых изнутри съедают зависть, ревность, несбывшиеся желания, мысли о бездарно прожитой жизни. Но с вами, молодежью, — старик произнес последнее слово, как будто проблеял, — все слишком сложно. Искренность, желание помочь другу, любовь! Вы сотканы из противоречий. Вами сложно управлять. Хотя иногда это получается. Если бы твой друг не вмешался, все бы прошло тихо и незаметно. А что теперь? Я даже не представляю, когда она насытится.