Читать книгу "Иисус. Возвращение из Египта - Энн Райс"

— Никто так не поступит, никогда, — решительно отмел такую возможность Клеопа. — Нас уважают во всех городах империи. Мы соблюдаем субботу, нас не заставляют служить в армии. Уважают даже Закон наших предков. Говорю, лучше они, чем эта семья сумасшедших, которые строят козни друг против друга и проливают родную кровь!

Споры не кончались. Мне нравилось засыпать под них. Громкие голоса мужчин внушали мне чувство безопасности.

— Скажу вам то, что видел сам, — сказал Алфей. — Когда римляне подавят восстание, они убьют невинных людей вместе с виновными.

— Почему невинные должны страдать? — спросил Иаков, мой брат, который уже стал одним из мужчин, как будто всегда принадлежал к их числу.

— Солдаты, входя в деревню или город, не могут определить, кто из жителей невиновен, а кто виноват, — объяснил незнакомый мне человек, еврей из Галилеи. — Вас сметут и не заметят. Говорю вам, когда они придут, прячьтесь. У них нет времени выслушивать ваши уверения в том, что вы ничего не сделали. Они налетают как саранча, одна туча за другой, сначала грабители, а потом солдаты.

— И эти люди, эти великие воины, — воскликнул Клеопа, — эти новые цари Израиля, повсюду восстающие из рабства, эти неожиданно помазанные правители, куда они приведут эту страну? Только к еще большим несчастьям, вот куда!

Моя тетя Мария, египтянка, вскрикнула.

Я открыл глаза и сел.

Тетя внезапно поднялась, покинула группу женщин и подошла к мужчинам, с трясущимися руками, с залитым слезами лицом. Я видел ее слезы в свете костра.

— Прекратите, замолчите! — крикнула она. — Мы ушли из Египта, чтобы выслушивать это? Мы покинули Александрию, пересекли долину Иордана в страхе и ужасе, и когда наконец наступил покой и мы почти достигли дома, вы пугаете детей своими криками и пророчествами, но вы не знаете воли Господа, вы ничего не знаете! Может, завтра, подойдя к дому, мы увидим, что Назарет сожжен дотла.

Завтра. Назарет. В этом чудесном краю?

Две другие женщины подскочили к Марии и отвели ее прочь от мужчин. Клеопа пожал плечами. Остальные мужчины продолжали говорить, но уже гораздо тише.

Клеопа качал головой и пил вино.

Я поднялся и подошел к Иосифу, который смотрел на огонь. Была у него такая привычка.

— Мы уже скоро придем в Назарет? — спросил я его.

— Может быть, — ответил он. — Мы уже близко.

— А что, если он сожжен дотла?

— Не надо бояться, — тихо проговорил Иосиф. — Он не сожжен, я знаю это наверняка. А теперь иди, ложись.

Алфей и Клеопа посмотрели на Иосифа. Кое-кто из мужчин уже забормотал молитвы, предваряющие ночной сон. Они разбредались по своим постелям под открытым небом.

— Откуда нам знать волю Господню? — бормотал Клеопа, глядя в сторону. — Господь хотел, чтобы мы покинули прекрасную Александрию ради этой земли. Господь хотел, чтобы мы… — Он замолчал, потому что Иосиф отвернулся.

— Что плохого случилось с нами до сих пор? — спросил Алфей.

Клеопа сердился и не смог сразу найти слова для ответа.

— Что плохого случилось? — повторил Алфей. — Нет, скажи мне, Клеопа, что плохого случилось с нами?

И все посмотрели на Клеопу.

— Ничего плохого не случилось, — прошептал он наконец. — Мы все преодолели.

Этот ответ всех удовлетворил. Именно таких слов все ждали.

Когда я лег, Иосиф накрыл меня одеялом. Земля подо мной была прохладной и пахла травой. Я чувствовал сладкий аромат деревьев, растущих неподалеку. Мы устроились на склоне холма, кто-то под деревьями, а кто-то на открытых участках, как я.

Маленький Иуда и Маленький Симеон, не просыпаясь, прижались ко мне с обеих сторон.

Я смотрел на небо. В Александрии я никогда не видел таких ясных звезд, а здесь их было великое множество, словно песчинок на берегу или слов, что доведется мне спеть.

Мужчины разошлись, у костра никого не осталось, и огонь потух. Но от этого только лучше стали видны звезды. Я не хотел спать. Я никогда не хотел спать.

Вдалеке раздался шум. Я слышал крики. Они доносились от подножия холма, еле слышные голоса. Я повернулся в ту сторону и различил в темноте отблески пламени. Я ненавидел то, как они шевелились, эти языки пламени, но мужчины не вставали. Никто не шевельнулся. Мы лежали в темноте. В нашем лагере ничего не изменилось, и на соседних стоянках все осталось по-прежнему. В небольшой долине внизу ржали лошади. Рядом со мной появился Клеопа.

— Ничего не меняется, — сказал он.

— Как ты можешь так говорить? — спросил я. — Мы вот идем вперед и видим, как все становится другим.

Мне отчаянно хотелось, чтобы крики смолкли, И скоро их стало почти не слышно. Зато ярче заполыхало зарево. Я боялся огня.

Потом у подножия послышались жалобные стоны, они становились все громче, приближаясь к нам. Это причитала женщина. Я думал, что скоро она утихнет, но она не замолкала. И вот уже слышны ее шаги — она бежала, тяжело ступая, вверх по склону.

Ее стоны заглушал мужской голос, выкрикивающий в темноте ужасные слова, полные ненависти и злого намерения, он вышвыривал их в ночь, в ответ на женские стоны.

Этот мужчина называл женщину по-гречески блудницей, он говорил, что убьет ее, когда поймает, и страшно проклинал ее словами, которые раньше я никогда не слышал.

Наши мужчины поднялись. Поднялся и я.

И вот уже женские шаги раздаются совсем близко, чуть ниже по склону. Она тяжело дышит и больше не может причитать и плакать. Далекий огонь не дает достаточно света, чтобы разглядеть ее во тьме.

Клеопа с другими мужчинами бросился вперед, и я видел во мраке, на фоне багрового неба, как они потянулись к женщине, как только она появилась. Они толкнули ее на землю позади себя, на одеяла, и застыли, не двигаясь. Я слышал, как дышит беглянка, как она кашляет и всхлипывает, а наши женщины утешают ее, словно маленького ребенка, и тянут прочь, подальше.

Я остался стоять; позади меня замер Иаков.

На фоне далекого пламени я увидел, как по склону поднялся и остановился, увидев нас, мужчина. Он был пьян. От него пахло вином. Я видел, как трясется его голова.

Злобным голосом он призывал женщину, обзывал ее плохими именами — какие я только изредка слышал на базаре, — и такими словами, которые, как я знал, вообще нельзя было произносить вслух.

Потом он замолчал.

Вся ночь вдруг тоже стала беззвучной, только хриплое дыхание мужчины нарушало полную тишину да шелест травы под его ногами.

Женщина издала слабый всхлип — сдавленное рыдание, которое она не сумела сдержать.

И тогда мужчина засмеялся и направился прямо в ту сторону, где стояли мой отец и мои дяди, и они схватили его: один темный силуэт поглотил другой, меньший силуэт. И теперь ночь была полна глухих, но громких звуков.