Читать книгу "Список Магницкого, или Дети во сне не умирают - Александр Филатов"

– камера 456: не работает розетка, отсутствует дверь на туалете;

– камера 457: не работает розетка; забита труба под раковиной; оконная рама висит на одной петле, из-за чего окно не закрывается ни днем ни ночью, ни в дождь, ни в хорошую погоду;

– камера 459: нет раковины;

– камера 460: нет дверей на туалете, нет крана, унитаза; сломан умывальник;

– камера 462: нет раковины;

– камера 464: нет ни унитаза, ни раковины; сломана розетка;

– камера 466: отсутствует туалетная дверь; постоянный сквозняк из-за выбитого стекла в окне.

Полы с затоптанной грязью повсеместно.

Примечание: там, где нет унитазов, больные справляют нужду «аккуратно» прямо в канализационную трубу.

Больные не мыты три недели, многие завшивлены. Прогулки не было десять дней. Из-за побега (?) завтрак подали в 13.00, обед в 17.00.

В 19.00 на выходе из тюрьмы встретил Д. Б. Крабова (Гиммлера). Разаттестованный под благовидным предлогом ухода на пенсию, выдавший «нагора» бред и галлюцинации, почему и лежал в цивильной психбольнице, дабы отдалить или уклониться от ответственности за инкриминируемую халатность в связи со смертью адвоката Сергея Магницкого, Крабов снова при делах. Ныне – санитарный врач (единственный) в Бутырке.

И на новом месте Дмитрий Борисович суетится да ничего не делает (смотри выше инфо по отсутствию раковин, унитазов, грязи, завшивленности, отсутствию бани, прогулки, наличию тараканов, блох, клопов в камерах Кошкиного дома; «прожарки» – спецобработки завшивленных матрасов и белья душевнобольных – не дождешься).

Магницкий все же кое-чему научил Крабова. Бывший замначальника изолятора по лечебно-профилактической работе более не орет на персонал, разве забудется. ДПНСИ (дежурный помощник начальника следственного изолятора): «Дмитрий Борисович такой обходительный стал. С одним зэком по поводу здоровья два часа говорил. Я ему: хватит уже. А он мне: так нельзя; он же – человек. Слушаю и думаю: недавно ты стал добрым, Лжедмитрий!»

26.04.10

Насыщенный день. На входе на территорию в девять утра встретил Володю Поспешева. Одет как для спортивного ориентирования: кепка, куртка, брезентовые штаны. Молодится – мол, неполных пятьдесят, а «35 лет в Системе!». С 15-ти, что ли, лет? Сын полка ППС? Ранее из уст Володи звучал меньший срок «безупречной службы».

Володя вывозит из тюрьмы на тележке нехитрый скарб в мешке, разрисованном сотенными евро. Комната 6 на 4 напротив отдела кадров опустела. Володя уходит в пустоту. Замечает меня, подходит: «В психбольницу ложусь. Нашли паранойю. Кто-то ходит за мной. Правда ли это?» Вопрос обращен не только ко мне, но и ко всем сотрудникам, стоящим в очереди на вход. Опять ко мне: «Как закосить? Посоветуй, доктор!» – «Косить, Володя, не надо. Оставайся самим собой. На крайняк, похвали Муссолини и его друга». Володя оживляется: «Муссолини был хороший человек». Он говорит о нем, словно знает лично. Моя очередь входить, и я теряю Володю.

После Крабова Володя – второй человек, которого работа в Кошкином доме научила психически «болеть». Вру! А Элтон, а Чингис с Чингисханом, а инспекторша, укусившая за руку эмведевского психиатра?! «Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы!»

А вот Локаткова Василия Васильевича, 1986 года рождения, в отличие от паркурщика Астахова, поймали.

Сбежав из карантийной камеры, он дерзко зашел на коридор, разговаривал с инспектором, принявшим его за работающего в отряде. Заглянул к «друзьям». Попил с ними чаю. На ходу закусывавшим контролерам приятного аппетита желал. Поднялся на крышу. Прошел мимо по обыкновению спавших на вышках постовых (они устают на вторых работах охранниками в гипермаркетах) и соскочил со стены.

Воздух свободы соблазнил выпивкой. Локатков купил пива и прошелся по бульварам. Его задержал патруль около одного из московских вокзалов с бутылкой в руке и ста рублями в кармане.

К задержанию и водворению в Бутырку Локатков отнесся совершенно легковесно. Я его освидетельствовал как психиатр, не найдя у молодого человека ничего, кроме психинфантилизма.

Инфо от фельдшера Людмилы Людочкиной и медсестры II-го психиатрического отделения Аллы Иванцовой: вечером в воскресенье двух душевнобольных убийц Ковалевскую Василису Вадимовну, 1987 г. рождения, и Казачкову Е. Н. (по другой версии – Бякину Викторию Кторовну, 1972 г. рождения) опера водили в 491-ю камеру к смотрящему Кошкиного дома Каримову Сабуху Мустафаевичу, 1984 г. рождения, утех ради. Смотрящий готовился покинуть гостеприимные стены нашего учреждения, получив в институте Сербского индульгенцию в виде диагноза на время совершенных преступлений: «Не сознавал характера своих действий и не мог руководить ими». За поддержание порядка в ПБ в период пребывания, сотрудничество с оперативной службой ему, по его просьбе, решили сделать маленький подарок перед отъездом. Сопровождать до Махачкалы должен медбрат Захарьев.

Возрастная Бякина Виктория Кторовна будто бы сама напросилась. «Но Василиса? – недоумевала Анжела. – Она же – гордая девушка. Поэтесса. Скинхедка, обвиняемая в причастности к убийству тридцати шести таджиков на национальной почве. Считалась лидером преступной группировки, кем-то вроде Софьи Перовской (мои слова, для Анжелы такие имена пролетели в школе мимо)… как она могла согласиться или ее могли принудить делать минет или отдаваться уголовному авторитету?!»

Мы обсуждаем проблему. Пылко спорим. Кто-то предполагает, что инициатива исходила не от смотрящего, а двух молодых оперов, сменивших Гечалаева, отъехавшего на своем джипе бороться с преступностью в 7-м изоляторе. Каримов – ставленник Гечалаева. Гечалаев – осетин, вот и поставил нерусского во главе криминального профсоюза психбольницы.

Анжела продолжала возмущаться: «Ковалевская же в психозе!» Словно это могло помешать интимным отношениям! Появляются уточнения: девок отвели сначала в пустую камеру, туда же вывели и Каримова. У того обнаружилась половая слабость. Нейролептики отнюдь не укрепляют мужскую половую силу.

Каримов предложил «угостить» свою камеру. Тогда уже женщин отдали всем, кто был в 491-й. Пошла свистопляска!

Анжела пошла жаловаться. Каримова вывели и отвели в основной корпус на опрос. Тогда взбунтовалась ПБ. Психи кричали, визжали, стучали мисками в двери, непрерывно звонили.

К нам на второй этаж прибежало усиление, бутырский резерв – выдернутые с других постов инспектора. Выпустили из угловой камеры нашего смотрящего Гниева Николая Константиновича, лежащего с легкими самопорезами демонстративного характера. Он привлечен по статье 105, часть 2, и 162, часть 3, т. е. в связи с покушением на убийство. Этот «лейтенант» Каримов ходил без сопровождения по тюремному коридору, подходил к каждой камере и усмирял ее, говоря, чтобы не шумели. На происходящее с одной стороны коридора смотрели врачи и медсестры, с другой – призванные бороться с «мятежом» инспектора УФСИНа. «Спецназ» забился в угол у «резинки», глумливо и беспомощно ухмылялся.