Читать книгу "Список секс-желаний - Прескотт Лэйн"

хороший человек. Мужчина, которого я, возможно, просто захочу оставить себе.

Глава 11

ТРУСИКИ НЕЗНАКОМЦУ

Мне потребовалось не так много времени, чтобы попасть на прием, как я думала. Я думаю, что не каждая сорокалетняя мать-одиночка так же взволнована, как я, раздеванием перед совершенно незнакомым человеком, но вызов из списка сексуальных желаний принят.

Номер 15: Сделать пикантные снимки самой себя.

Технически это не я делаю снимки, и я не уверена, что кто-нибудь, кроме меня, когда-нибудь их увидит, но я засчитаю это. Если я раздеваюсь перед незнакомцем, это считается. И если вся эта идея не покажется вам достаточно странной, то знайте, после моей будуарной фотосессии я собираюсь на крещение Грир.

Пока дети в доме моей мамы помогают готовиться к крещению, я провожу утро, делая прическу и макияж. Я не знаю, почему я беспокоилась. Кажется, что каждый раз, когда кто-то другой делает мне макияж, все получается не так, как надо. Я сказала девушке, что не хочу черную подводку для глаз, но она просто проигнорировала меня и превратила в клоуна-гота. Потребовалось три раза попросить ее переделать кое-что, прежде чем я перестала выглядеть так, будто побывала в кулачном бою. Она продолжала пытаться убедить меня, что мне нужен макияж высокой четкости, что бы это ни значило.

К тому времени, как я добираюсь до своего дома, я чувствую себя не очень сексуально, а фотограф прибудет с минуты на минуту. Я раскладываю на кровати в ряд свои многочисленные наряды и накидываю халат, чувствуя, что начинаю паниковать. Я собираюсь обнажиться перед совершенно незнакомым человеком. Это единственная мысль, которая стучит у меня в голове. Как раз в тот момент, когда я собираюсь вторгнуться в свой винный шкаф и выпить для храбрости, раздается звонок в дверь. Слава Богу, она пришла раньше. И, слава Богу, она выглядит как нормальная женщина, а не как какая-нибудь супермодель.

Я трачу несколько минут, показывая ей дом и свои наряды. Мы решаем начать в моей спальне с моего самого консервативного черно-розового бюстгальтера и трусиков. Она включает мой телевизор и настраивает его на музыкальный канал. Я делаю глубокий вдох и снимаю халат. К счастью, в ее глазах нет ни капли осуждения. Сначала она скромно настраивает оборудование и заводит какую-то светскую беседу. Звучит песня Энрике Иглесиаса, и она комментирует, какой он сексуальный. Я согласна, думая, что он и Матео могли бы быть братьями. Она делает первый снимок, и я начинаю расслабляться.

Два часа спустя я полностью обнажена. Если я собираюсь это сделать, я пойду до конца. Кроме того, думаю, что мое интимное местечко все еще гладкое и блестит, так что я собираюсь показать его. Я даже шучу, называя свою киску стильной. Когда мы заканчиваем, она позволяет мне просмотреть фотографии с ее навороченной камеры. Я действительно поражена, что это я. Как будто я смотрю на кого-то другого.

— В каждой женщине есть что-то сексуальное, — говорит она. — Для тебя это изгиб твоей талии и попка. Нужно просто расслабиться и высвободить эту сексуальную энергию.

Эта женщина — святая. Я обожаю ее. И я думаю, что хорошо выгляжу. Не поймите меня неправильно, некоторые фотографии ужасны, но я думаю, что на некоторых из них я действительно хорошо выгляжу. Я чуть не умираю, когда моя задница появляется на ее экране, полностью, в моих милых маленьких трусиках. Я прошу ее ничего не ретушировать. Я хочу знать, что на фотографиях была я, а не отфотошопленная версия. Она обещает скоро принести мне готовые фото, и я начинаю провожать ее до двери, а потом понимаю, что я все еще совершенно голая. Вот насколько комфортно мне стало всего за два часа.

Она уходит, а я прислоняюсь к входной двери, легкомысленная, как школьница. Эти снимки сделали для моей самооценки больше, чем когда-либо могли сделать десять лет терапии. Чувствуя себя новой женщиной, я мчусь в свою спальню, чтобы одеться для крещения, жалея, что нужно снова надевать одежду. Я чувствую себя такой раскрепощенной. Черт возьми, я хочу сделать еще фотосессию. Может быть, я упустила свое призвание нудиста.

* * *

— Пожалуйста, поговорите с Лейлой, — умоляет мой брат меня и Поппи. — Она отказывается выходить.

Мы не уверены, в чем проблема. Служба в церкви была милой и красивой, и все, казалось, шло хорошо, но Лейла пряталась в запасной ванной моей мамы с тех пор, как попала на вечеринку.

— Что ты сделал? — Поппи дразнит его.

— Ничего, — говорит Гейдж. — Это что-то с ее грудью. Я не знаю.

Я легонько стучу в дверь ванной и зову ее.

— Лейла, это Эмерсон и Поппи, — говорю я, ожидая, пока не услышу, как щелкнет замок, затем открываю дверь. Лейла сидит на краю ванны, сгорбившись, в слезах, ее свитер-кардиган в раковине. Мы с Поппи опускаемся перед ней на колени, и ее слезы льются все сильнее.

— В чем дело? — спрашивает Поппи.

— Я дойная корова, — плачет Лейла.

— Корова? — удивляется Поппи. — Ты одна из тех сучек, которые пришли домой из больницы после родов в своих чертовых узких джинсах. У тебя даже ITG не выявили.

Позвольте мне просто заявить для протокола, что разрыв внутренней поверхности бедра, или ITG, является самым нелепым стандартом тела на сегодняшний день. Какая бы сексистская свинья мужского пола ни придумала это, его следует вздернуть за яйца.

— Грир облевала весь мой кардиган, — говорит Лейла. — И мне не во что переодеться.

Я говорю:

— Ты все еще в своей кофточке.

— Посмотри на меня! — Лейла огрызается и выпрямляется. — У меня такие огромные сиськи, что это непристойно. Я не могу пойти туда в таком виде.

Если честно, Лейла права. Ее груди такие большие, что кажется, будто она опирается на них подбородком. И, как сказала Поппи, она худенькая маленькая штучка, так что грудь и правда выглядит тяжеловатой для ее фигуры.

Лейла продолжает:

— Эмерсон, знаешь, что сказал мне твой глупый брат? Он сказал мне, что я выгляжу сексуально!

— Он просто хочет взять этих малышек на тест-драйв, — говорит Поппи. — Это его единственный шанс поиграть с ними по-крупному.

В обычных обстоятельствах Лейла посмеялась бы над этим, но не сегодня. Я знаю, каково это — быть новоиспеченной мамой — гормоны, неуверенность в себе, страх, что ты никогда больше не почувствуешь себя нормальной. Я начинаю снимать свою рубашку.

— Вот, давай поменяемся. Эта рубашка широкая и струящаяся, так что твоя грудь должна войти.

— А что, если я ее испорчу? — спрашивает Лейла.