Читать книгу "Я тебя не знаю - Иван Юрьевич Коваленко"

ее болезни. Его я не знаю. Однако «но» есть всегда.

– Если бы вы знали, что ей угрожает опасность, вы бы стали ее спасать?

– Я врач и всегда верен клятве Гиппократа.

– Кто-то бы сказал, что Гиппократ в гробу перевернулся, узнав, как врачи спасают тех, кто не хочет быть спасенным.

Со стороны могло показаться, что у Варвары возникла какая-то неприязнь к Александру Ивановичу, но Тимофей знал: это не так. Она просто задает вопросы и не ходит вокруг до около. А Александр Иванович как будто был готов к такому повороту разговора.

– Вы говорите про реанимацию и системы искусственного обеспечения?

– В том числе.

– Мы должны спасать жизни людей.

– Но Гиппократ больше говорил про человечность. Клятва длиннее, чем одна фраза, и вы это знаете.

– Я думаю, спасать жизни людей – это и есть высшая человечность. Я не берусь говорить за хирургов, которые раз за разом заставляют биться сердце, которое само бы уже тысячу раз остановилось, и не буду говорить за коллег, которые оставляют больных только на аппаратах жизнеобеспечения. Здесь, в этом кабинете, я говорю только за себя. И вообще предпочитаю говорить только за себя. Если бы Анисия пришла ко мне, я бы постарался сделать все, чтобы она стала нормальным человеком.

На обратном пути в отдел полиции оба размышляли.

Тимофею было неловко. Наверное, из-за того, что опять был разыгран сценарий: он, Тимофей, начинал разговор со свидетелем, держал его в своих руках, а Варвара в какой-то момент переняла инициативу.

Почему так происходило? И почему его это раздражало? Разве это не свидетельство, какая они сработавшаяся пара? Не об этом ли мечтают большинство коллег, когда тот, с кем они работают, как бы дополняет их и вместе они как бы подпитывают друг друга?

Может быть, все дело в его сексизме, как сказали бы на Западе? Что он – мужчина, а она – женщина, и негоже женщине выходить на первый план, даже если речь об успехе совместной работы?

Да нет, чушь собачья.

А вот что не является чушью, так это атмосфера, которую рождает вокруг себя Варвара. Счастливая жена и прекрасная коллега. Он-то, Тимофей, как и следует быть герою романа, одинок и горд своим одиночеством. Видит в этом опору, укрепляет свою жизнь какими-то принципами. Но какими они становятся ничтожными, когда он оказывается рядом с ней!

Поначалу Тимофей не обращал на Варвару внимания. Они работали в одном здании, но общение как-то не складывалось – ни по работе, никак. А когда постепенно их контакты в отделе полиции стали чаще, он тоже первое время или был по-рабочему отстранен, или, по крайней мере, не допускал в свою голову ничего лишнего. Работа – это работа. Судьба – это судьба. Такие вещи лучше не смешивать.

Сейчас они стоят в очередной пробке. Он справа, она за рулем. В ее машине особый запах. Машина счастливой женщины. Именно это и стало лишать его со временем покоя: он встретил человека, который не подпускает к себе ни скорбей, ни рефлексии – ничего, что, как ему казалось, делало жизнь наполненной.

Он хорошо помнил то утро. Несвежий, помятый, он сидел в своем кабинете. И о погоде за окном не имел ни малейшего представления, потому что добирался из дома, погруженный в свои мысли. Метро, улица, отдел полиции. Посмотреть в окно? Но в его кабинете и окна-то нет. Так что помещение можно назвать не кабинетом, а каморкой. Прибежищем Тимофея. Коробкой, где вершатся его великие дела. Помещением следователя.

Короче говоря, ничто в тот момент не говорило о нем как о человеке, к которому можно испытывать симпатию. Потому что он сам к себе ее не испытывал и вообще не воспринимал себя как привлекательного человека. Человек и человек. Я вас не трогаю, и вы меня тоже.

А Варвара к нему прикоснулась. Скорее всего, это получилось ненароком. В действительности она зашла к нему, чтобы передать бумаги, о которых он просил. Какие-то распечатки каких-то разговоров. В ее облике в тот день (как и всегда на самом деле!) что-то говорило: это замечательное утро, прекрасный день, да и все вокруг великолепно. Удивительно, какую силу должен иметь человек, женщина, хрупкое в общем-то создание, чтобы сохранять вокруг себя такую ауру – посреди мужчин-полицейских. Все же понимают, что такое отдел полиции.

Варвара положила ему на стол стопку листов А4. Он что-то спросил, она что-то ответила. Подошла к его столу, потому что от нее требовались какие-то пояснения. Подошла вплотную к нему, поскольку требовалось что-то показать в распечатках. Начала перебирать листки, которые перед ним лежали, и вот тогда, видимо, случайно, прикоснулась своей рукой к его. Своей женской рукой к нему – полицейскому по имени Тимофей.

Нет, не нужно думать, что он какой-то неуверенный в себе человек. Наоборот, насколько он мог знать, все коллеги испытывали к нему уважение, потому что Тимофей умел себя держать, умел принимать правильные решения. Но в глубине его души, как и в глубине души большинства из нас, лежала тайна. И говорила она о том, что есть вещи, которых на самом деле в его жизни не хватает, как бы он ни пытался себя уверить в обратном. Вот таких прикосновений. От именно таких женщин.

Внешне в тот момент ничего особенного не случилось. Она к нему прикоснулась, не придала этому никакого значения, переложила еще несколько страниц с одного места на другое и ответила наконец на его вопрос. Вот, проговорила она, и указала на листке с текстом то место, которое его интересовало.

А он влюбился.

И оказался в западне, из которой не было, по-видимому, никакого выхода, потому что все, что знали коллеги о личной жизни Варвары, так это то, что она абсолютно счастлива. Какой-то муж с какой-то хорошей работой, у обоих машины, оба активно и совместно проводят выходные. Короче, все у них прекрасно.

И ее утешающие, а на самом деле ранящие слова: «Тимофей, ты обязательно встретишь ту самую». Зачем она это говорила? Почему ему это говорила именно она?

Влюбленность – не страшно. К тому же он полагал, что Варвара ничего не подозревает о его чувствах. Он же не малолетка, чтобы их проявлять. И не злодей, разрушающий чужое счастье, – на чужой правде свою не построишь. Но судьба играла по своим правилам – дел, по которым им приходилось работать вместе, становилось все больше. Все больше и больше им приходилось вместе куда-то выезжать, и все больше он терял контроль в мелочах. Как, например, сейчас: позволил ей не только вмешаться в разговор с этим врачом, но и перевести его в категоричное русло. Что, кстати, было не совсем на нее похоже. Да, Варвара, как и Тимофей, была любителем конкретики, ненавидела терять время на ровном месте, но что-то в ее диалоге с Александром Ивановичем казалось не так. Как, наверное, и в молчании, которое установилось в машине.

– Все в порядке? – спросил через какое-то время Тимофей, когда молчание стало совсем уж невыносимым.

– Мы с Виктором расходимся, – ответила она. – Ты, наверное, этому будешь рад.

На этом их разговор закончился. А вскоре – и сама поездка.

На самом деле образ Варвары был двойственным. Ее внутренняя бодрость и какой-то внутренний свет производили на Тимофея впечатление. Но будь дело только в этом, он бы не проникся к ней чувствами. В мире много бодрых и светлых людей. С некоторыми из таких он пытался построить отношения, но чаще всего дальше свиданий дело не шло. Во многом потому, что за бодростью и светлостью все равно скрывались страхи, и где как не на первом или втором свидании их показывать – особенно если напротив тебя человек с именем Тимофей.

Возможно, он сам вызывал у женщин желание защищаться. Не склонный к лицемерию, на романтических встречах он обычно молчал и внешне был в общем-то угрюмым. Короче, ничего общего с образом мудрого мужчины – просто занудливый человек. Настолько погрязший в своих делах, что даже на свидание с красавицей приходит в поношенной куртке и потертых джинсах. Даже не заботится о том, чтобы выражение лица хотя бы чуть-чуть соответствовало моменту… Моменту взаимной надежды.

Поразительно, насколько иным он был наедине с бандитами. Тоже без проявления лицемерия, но в процессе расследования или допроса в нем просыпалась какая-то энергия, которая двигала его вперед, а обманщиков на допросах заставляла рано или поздно признаваться, что они лгут.

Но как только его жизнь переходила в плоскость свободного от работы времени, он словно превращался в ожившего мамонта – существо, совершенно не приспособленное к коммуникации и давно потерявшее надежду, что встретит себе подобного. Поэтому все эти свидания оказывались пустой тратой времени.

Так было и в последний раз, несколько месяцев назад, когда напротив него сидела симпатичная девушка. На самом деле изначально она была подругой свидетеля, и встретились