Читать книгу "Прятки с тенью - Наталья Николаевна Александрова"

речь!

Милая вещица, которую подарил дядюшка на День святого Бонифация… неужели речь идет о том самом ожерелье?

Я остолбенела от такой мысли.

Как такое может быть?

Но тут я вспомнила, что Андрей Константинович рассказал, что существует предположение, будто авантюристка Жанна де Ламотт, которая придумала и осуществила аферу с ожерельем, конец жизни провела в России. Так, может быть, именно в нашей стране она спрятала знаменитое ожерелье Марии-Антуанетты?

Я посмотрела на развороченную печку.

Что, если именно здесь, в этом тайнике, много лет было спрятано бесценное ожерелье? Тогда понятно, зачем неизвестные злоумышленники проникли в мою комнату! Ради такой огромной ценности можно горы свернуть, а не только разворотить старую печку в предназначенном на снос доме!

Я вспомнила, что та женщина, которая вломилась в мою комнату, повторяла: «Где оно, где оно?» Теперь я уже не сомневалась, что она говорила об ожерелье королевы.

Да, но ожерелья в тайнике не было! Там была только тетрадка и еще вот эта самая открытка!..

Так, может быть, открытка – это ключ к поиску ожерелья?

Меня охватило лихорадочное возбуждение.

Что, если я держу в руках ключ к бесценному сокровищу?

Однако мало иметь ключ, неплохо бы еще знать, какой замок этот ключ открывает. Или для начала, хотя бы в каком доме находится этот самый замок…

И тут я сообразила, что как раз дом я знаю. Или, по крайней мере, догадываюсь: это собственный дом генеральши Ванюшиной на Малой Мещанской улице.

Тут я с грустью подумала, что, в отличие от Андрея Константиновича, плохо знаю историю, в частности – историю Петербурга. Малая Мещанская – это явно старое название улицы, сейчас она наверняка называется иначе. Не говоря уже о доме генеральши Ванюшиной.

Вообще, мы живем во время информационной революции и, имея компьютер с Интернетом, можно в считаные минуты заполнить любую брешь в своем образовании. Поисковые системы знают все – и старые названия улиц, и имена домовладельцев. Беда только, что у меня нет ни компьютера, ни Интернета.

Я пригорюнилась, но потом решила, что после сегодняшнего трудного дня лучше пораньше лечь спать. Как говорится, утро вечера мудреней.

Так-то оно так, но сон не шел. Мою бедную голову терзали многочисленные вопросы. Кто такие эти двое, что приходили открыть тайник? Зачем – это понятно, допустим, они искали ожерелье. Допустим опять-таки, что они не сбежали из дурдома, а у них есть какие-то веские доказательства, что ожерелье королевы действительно попало в Россию. Что-то эта тетка бормотала про какого-то учителя… нет, не вспомнить. Еще вопрос: почему они не сделали этого раньше, когда меня здесь не было? Надо спросить у Феди, что тут было раньше.

Тут я услышала, что Федя шебаршится на кухне, и решила не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Заодно водички попью, а то есть хочется, так хоть обману голод. Опять забыла купить продукты… Нужно как-то налаживать хозяйство, готовить, на одном кофе я долго не продержусь.

Федя помешивал ложкой какое-то варево на плите и разговаривал по мобильному телефону. Ого, стало быть, у этого убогого есть мобильник. Но удивилась я не этому, а Фединому голосу. Говорил он тихо, слов было не разобрать, но вот голос был серьезный и строгий, фразы рубленые, так военные в кино говорят – мол, слушаю, есть, так точно…

Я оперлась рукой о странное сооружение, стоящее у входа в кухню. Не то это был бак железный, не то несгораемый шкаф, от моего прикосновения что-то зазвенело там внутри, и Федя мгновенно крутанулся на месте.

– Ты чего? – спросил он.

– Да ничего… – медленно произнесла я.

– А ничего, так входи, – сказал он обычным своим хрипловатым тенорком и подмигнул мне. Я потопталась на месте, потому что входить мне как-то расхотелось.

– Чего застыла, соседка? – Федя усиленно мигал, и рот его кривился на сторону.

– Да вот чайку хотела выпить… – сказала я, решившись войти.

– Это можно, – засуетился Федя. – А может, чего покрепче хочешь? Посидим, поговорим, можем ко мне пойти.

С этими словами он подмигнул особенно противно.

– Спасибо, Федя, – я приняла из его рук чашку с чаем, – а я вот хотела спросить, кто тут раньше жил?

– Тебе зачем? – удивился он. – Кто жил, тех уж нету!

– Так, интересно…

– Ну, значит, в твоей комнате Викентьевна-пройда жила с дочкой полоумной. Дочке уж лет сорок было, а по уму – семилетний ребенок. Она никуда не ходила, все время дома была. Рядом – сын старухин с женой и двумя детьми, они раньше всех съехали. Напротив – мент бывший, Коля, его за пьянку из ментовки поперли. Так он решил ради денег бультерьеров разводить…

– В одной комнате?

– Ага, – хмыкнул Федя, – у него там еще жена и теща жили. Ну, жена сразу из дома сбежала, а теща ничего, бультерьеры у нее по струнке ходили… – Федя состроил уморительную физиономию и продолжил: – А потом теща померла, тут-то все и началось. У Коли постоянно дверь нараспашку, собаки по коридору бегали, как хотели. А куда на него жаловаться, когда у Коли все наше двадцать четвертое отделение в друганах ходило? Потом Коля запил совсем по-черному, одного буля по пьянке продал, другой сам сбежал от голодной жизни. А Коля от пьянки помер, тут как раз дом расселили, жена Колина квартиру получила, она отсюда не выписывалась. Еще чего знать желаешь?

– Да я просто так спросила, – я поскорее ретировалась, не поворачиваясь к Феде спиной.

Очень мне не понравились его ухмылки и подмигивания, потому что на этот раз глаз был не левый, а правый, а рот дергался совсем в другую сторону. Очевидно, Федя сам забыл, где у него тик. Я не стала указывать ему на ошибку. Странный все-таки тип этот Федя Чемоданов!

Но если он не врет насчет прежних обитателей дома, то понятно, почему те двое смогли вскрыть печку только сейчас. Раньше в доме было полно народу, ненормальная дочка Викентьевны вообще из комнаты не выходила, да еще и бультерьеры по коридору бегали. А бультерьер – собака серьезная, шуток не понимает.

На сон грядущий я еще немного почитала черную тетрадь.

После разговора с ювелирами кардинал де Роган вернулся в свой особняк в самом приподнятом состоянии духа. Он сумел успешно выполнить поручение королевы и уже представлял, как перед ним откроются все двери королевского дворца, уже видел себя новым Ришелье или Мазарини – министром, доверенным лицом монархов, вершителем судеб Франции. И все это благодаря этому чудесному ожерелью…

В малой гостиной его ожидала графиня де Ламотт. Она была взволнованна.

– Ну как все прошло, милорд?