Читать книгу "Новейшая история России в 14 бутылках водки. Как в главном русском напитке замешаны бизнес, коррупция и криминал - Денис Пузырев"

— Все что угодно, — уверенно молвил тяпнутый.

Читателю спустя почти сто лет трудно понять предмет спора между профессором Преображенским и доктором Борменталем. При чем тут 30 градусов и что за новоблагословенная водка, о которой с таким пренебрежением говорит профессор? А между тем для современников Булгакова, в особенности москвичей, диалог был не просто понятен — персонажи «Собачьего сердца» обсуждали одну из главных новостей московской жизни 1924 года.

Дело в том, что пришедшие к власти в 1917 году большевики вплоть до конца 1924 года не отменяли сухой закон, введенный еще царским правительством в 1914-м в связи с началом Первой мировой. Сначала было не до того: шла Гражданская война. А после победы красных объявили, что водка — враг трудового народа и препятствие в деле строительства коммунизма.

И лишь в 1924-м советское правительство решило дать задний ход, вспомнив, что алкогольная госмонополия обеспечивала значительную часть бюджетных поступлений во времена проклятого царизма.

В декабре 1924-го (том самом, когда происходит действие «Собачьего сердца») 33-летний московский писатель Михаил Булгаков записывает в дневнике: «В Москве событие — выпустили 30-градусную водку, которую публика с полным основанием назвала „рыковкой“. Отличается она от царской водки тем, что на десять градусов она слабее, хуже на вкус и в четыре раза ее дороже. Водку называют „Рыковка“ и „Полурыковка“. „Полурыковка“ потому, что она в 30 градусов, а сам Рыков (горький пьяница) пьет в 60».

Алексей Рыков, упомянутый в дневниковой записи, — на тот момент глава Советского правительства, подписавший указ об отмене сухого закона в России.

Другим названием «Рыковки», которое и упомянуто в «Собачьем сердце», было «Новоблагословенная». И тут нет никакой иронии. Это название указывало лишь на место происхождения первой советской водки — небольшую Новоблагословенную улицу в столичном районе Лефортово, где еще в 1901 году был построен главный водочный завод страны, получивший название «Казенный винный склад № 1». В 1920-х улицу Новоблагословенную переименовали в Самокатную, а завод впоследствии получил название «Кристалл».

Взлет птицы Гжель

Советская экономика не подразумевала конкуренции между предприятиями, выпускавшими одинаковый вид продукции. И водочная промышленность не стала исключением. Были всесоюзные бренды — «Русская», «Московская», «Пшеничная», «Столичная», — которые разливали повсеместно на ликерках необъятной страны. К ним добавлялись отдельные водочные марки. Технология и рецептура соответствовали строгим ГОСТам, которые гарантировали потребителю, что вся водка абсолютно одинаковая вне зависимости от места выпуска.

И все же продукция Московского ликеро-водочного завода на Самокатной ценилась в СССР особо. И тому были причины. Все знали, что «кристалловская» продукция идет на экспорт, в том числе в капстраны, при этом советские люди были уверены, что качество таких продуктов несоизмеримо выше того, что достается им через систему советской торговли. Кроме того, на «Кристалле» выпускались дефицитные в СССР марки водки «Посольская» (считалось, что она предназначена для мидовских банкетов), «Золотое кольцо» в подарочной упаковке, «Старая Москва». Достать их было не проще, чем импортный парфюм.

Впрочем, крушение Советского Союза и приход новых экономических реалий лишили «Кристалл» этих исторических преимуществ. Водки под старыми советскими названиями выпускали в каждом гаражном кооперативе, а на рынке царили ввезенные по линии НФС[34] западные водочные бренды.

«Кристалл» тихо, без лишнего шума и скандалов прошел процедуру акционирования, после которой контрольный пакет — 51 % — остался у государства в лице Госкомимущества, а оставшиеся 49 % были распределены среди сотрудников предприятия. Руководить заводом остался Владимир Ямников, возглавлявший его еще во времена позднего СССР. Ямников водил дружбу с мэром Москвы Юрием Лужковым, и именно московское правительство де-факто было собственником «Кристалла»: контрольный госпакет ЛВЗ был передан в управление Комитету имущества города Москвы.

Ямников обнаружил, что старые советские марки водки не продаются под натиском паленки, и принял решение расширить ассортимент новыми брендами. Одной из первых новинок «Кристалла» стала водка «Гжелка», которой было суждено произвести революцию в алкогольной отрасли новой России. Хотя поначалу ничто не предвещало, что «Гжелка» когда-либо станет главной водкой главной водочной страны.

Идея выпускать водку по мотивам народных промыслов из подмосковного поселка Гжель принадлежала руководству гжельской фабрики. Производственное объединение «Гжель» помимо популярной сине-белой керамики выпускало и стеклотару, покупателем которой был «Кристалл». Директор «Гжели» Виктор Логинов в 1991 году предложил Ямникову нехитрую схему, на которой два директора могли сделать хорошие деньги и для своих предприятий, и — чего уж тут скрывать — для себя лично.

Логинов регистрирует компанию ООО «Гжелка», получившую права на несколько изображений производственного объединения «Гжель» (вероятно, за номинальную сумму). В том числе и на созданный еще в 1985 году рисунок «Птица Гжель». В ноябре 1991-го логиновская «Гжелка» заключает договор с «Кристаллом» на выпуск одноименной водки, по которому завод платит правообладателю роялти за использование рисунка птицы на этикетке водки. Договор действовал до 1993 года, когда «Кристалл» зарегистрировал в Роспатенте товарный знак «Гжелка» по водочному классу. Люди из Гжели не возражали. Тем более что продажи «Гжелки» были ничтожно малы.

Перелом произошел в 1998 году. За год до этого от цирроза печени скончался директор «Кристалла» Владимир Ямников — говорят, злоупотреблял продукцией родного предприятия. Его пост по наследству перешел главному технологу завода Юрию Ермилову.

Ермилов не обладал ни авторитетом, ни обширностью связей своего предшественника, поэтому фактическое руководство «Кристалла» оказалось в руках у главного бухгалтера завода Владимира Свирского и энергичного молодого предпринимателя Павла Жердева, с которым Ермилов познакомился на выставке, проходившей в столичном «Манеже» под стенами Кремля.

Тридцатисемилетний Жердев к тому времени уже был бизнесменом с большим и неоднозначным опытом. Начинал с кооператива по торговле мясом на столичных рынках. Потом организовал собственную свиноферму, но не поделился с бандитами, контролировавшими рынки, и вышел из бизнеса с проломленной головой. Это не остановило юного предпринимателя. Отлежавшись в больнице, он начал новое дело по типичной для начала 1990-х схеме: находил товар на складах умирающих советских предприятий, скупал по дешевке и перепродавал по рыночной стоимости. Энергию Жердева приметили в недавно созданном Национальном фонде спорта — его глава Федоров как раз набирал команду, чтобы пускать в рост деньги, полученные от импорта алкоголя и табака. Жердев возглавил в НФС соковое направление: учрежденная НФС компания «Соки Плюс» разливала соки под брендом «Тампико» и даже успела построить собственный завод за 11 миллионов долларов, которые выделил Федоров из кассы НФС. Однако с закрытием «спортивной схемы» и разгромом Национального фонда спорта Жердеву пришлось искать новую площадку для применения своей энергии и опыта. Знакомство с не слишком разбирающимся в бизнесе Ермиловым из «Кристалла» пришлось более чем кстати.