Читать книгу "В бессердечном лесу - Джоанна Рут Мейер"

его,

или нас ждет еще одна ночь

под звездным небом.

Глава двадцать седьмая. Оуэн

Перебравшись через стену, я оказываюсь нос к носу с отцом.

Его руки скрещены на груди, челюсти идут желваками, лицо сияет алым от рассветных лучей.

Взгляд ненадолго задерживается на фонографе, неуклюже висящем за моей спиной, и сосредоточивается на мне.

– Отдай его, – кратко, резко и холодно приказывает он.

Я снимаю ремешок и передаю ему фонограф, но дикая вспышка страха едва ли омрачает остатки моей радости.

Отец швыряет фонограф в стену. Тот распадается на щепки, куски безвольно падают на траву. Это последнее, что он делает, прежде чем хватает меня за руку и тянет обратно в дом.

За все семнадцать лет жизни я ни разу не видел отца таким рассерженным. Он тащит меня на кухню, мимо сбитой с толку Авелы, которая доедает кашу, и вверх по лестнице в мою спальню. Дрожа от ярости, заталкивает меня внутрь.

– Сколько ночей, Оуэн? – тихо спрашивает он, но каждое слово звенит сталью.

Лучше бы он кричал.

– Я…

Отец бьет кулаком по дверной раме, и дерево идет трещинами.

– СКОЛЬКО НОЧЕЙ?!

А нет, не лучше. Я сглатываю и испуганно смотрю на него, сжимая кулаки.

– Я…

Он делает глубокий вдох и вытирает лоб рукой. Его глаза слезятся, костяшки пальцев кровоточат.

– Все, сэр, – наконец отвечаю я.

– Ты вылезал через окно.

– Да, сэр.

Он приваливается к дверной раме.

– Лес забрал ее, Оуэн. Он забрал ее у нас. А ты… почему? Почему ты ходишь туда каждую ночь? Что там такого, что ты готов врать мне? Что там такого, что ты готов плюнуть на память о матери и подвергать себя опасности снова и снова? – срывающимся и безумным голосом спрашивает он.

– Я не плюю на память о матери. Я бы никогда…

– НАЗОВИ ПРИЧИНУ!

Я нервно втягиваю воздух.

– Там… там…

Как ему объяснить? Как рассказать, что я танцевал до рассвета с древесной сиреной, одна из которых убила маму? Я много раз говорил с Сереной о матери, но никогда не спрашивал, имела ли она какое-то отношение к ее смерти. Мне всегда не хватало храбрости.

– Скажи, – тихо повторяет отец.

– В лесу живет девушка. Она… она не может уйти, или Гвиден убьет ее, и… и это она нашла и защитила Авелу. Нас обоих.

Он пристально смотрит на меня. Наверное, пытается отделить правду от моей лжи.

– Ты влюблен в эту девушку?

Меня словно обухом по голове ударили.

– Что?! Нет. Нет. Она… – Я плотно сжимаю губы, чтобы не ляпнуть «монстр». – Она просто моя подруга.

Моргнув, я вижу, как она улыбается в сиянии звезд, чувствую ее гладко-шершавую ладонь, чую ее сладкий, мощный аромат. И внутри меня пробуждается страх иного рода. От которого я весь дрожу. Потому что она не просто подруга. Она… даже не знаю.

Отец двигает челюстями.

– Значит, она не стоит такого риска.

Мы подпрыгиваем от шума внизу – Авела слишком долго была предоставлена самой себе. Я направляюсь к двери, но отец преграждает мне дорогу.

– Ты останешься здесь, пока я не решу, что с тобой делать.

Мне больно слышать разочарование в его голосе.

– Мне жаль, папа.

– Если ты еще раз вылезешь через это окно, то точно пожалеешь.

Он захлопывает дверь перед моим носом и подтягивает к ней что-то тяжелое, чтобы забаррикадировать меня. Наверное, свой сундук с университетскими книгами.

Я опускаюсь на кровать, взгляд предательски манит к окну, к лесу. Ветер ерошит зеленую листву, и я уже не в первый раз задаюсь вопросом, куда Серена уходит днем. Она никогда не рассказывала. С секунду я размышляю над тем, чтобы выпрыгнуть в окно и отправиться на ее поиски, но тут же отмахиваюсь от этой идеи. Это ничему не поможет, и я не собираюсь бросать Авелу.

Я совсем выбился из сил. Голова сама собой опускается на подушку. И я засыпаю.

Просыпаюсь ближе к вечеру. Отец оставил на прикроватной тумбочке тарелку с едой: кусочек холодной ветчины и ломоть бара брит. Я съедаю их за один присест, подхожу к окну и обнаруживаю, что, пока я спал, отец без дела не сидел: он избавился от плюща, который плелся по каменной стене, и успешно отрезал мне путь к огороду. У меня сжимается живот: он всерьез решил удержать меня от леса. От Серены.

Я расхаживаю по комнате – три шага от окна к двери и обратно. Можно было бы протаранить дверь – подозреваю, я сильнее, чем думает отец, – но это ничего не даст. Лучше подождать, пока он меня простит или, по крайней мере, достаточно успокоится, чтобы позволить мне выйти.

Я достаю пару пыльных книг из-под кровати: один из научных журналов отца и мамин любимый сборник поэзии. Стихи я уже давно прочитал – хотел выучить их наизусть, чтобы произвести впечатление на Майрвэн Гриффит.

«Ты влюблен в эту девушку?»

В голову без приглашения закрадывается вопрос отца. Я старался не думать о нем. Ведь, разумеется, я не влюблен в Серену. Само собой.

Но тогда что конкретно я делаю? Почему я рисковал стольким ради нее?

Она одинока. Мне просто ее жаль. И я пытаюсь вернуть долг.

Но дело не только в этом.

«Она завораживающая, – шепчет в ответ мой разум. – Так же, как звезды… даже больше. Она потрясающая. Прекрасная. Я хочу быть рядом с ней».

Сердце неконтролируемо колотится. Я вновь начинаю расхаживать по комнате.

Снизу слышен шум – отец с Авелой возвращаются в дом. Интересно, мне разрешат спуститься на ужин?

Ответ: нет. Солнце заходит. Появляются первые звезды. В доме воцаряется тишина – должно быть, Авела уже в кровати.

Раздается скрип – отец проходит мимо моей комнаты и поднимается по лестнице в обсерваторию. До чего же несправедливо! Он решил лишить меня и звезд. Я без энтузиазма толкаю дверь плечом, но та не открывается.

Хожу и хожу. Зажигаю масляную лампу, чтобы почитать, но не могу сосредоточиться. Голод и беспокойство снедают меня изнутри. Взгляд постоянно возвращается к лесу. Я мог бы попробовать спуститься без помощи плюща. Возможно, я бы даже преуспел… в том, чтобы сломать себе шею. Чертыхаюсь себе под нос.

Только я собираюсь пожертвовать остатками своего достоинства и бить в дверь, пока отец не соизволит меня выпустить, как боковым зрением замечаю вспышку света.