Читать книгу "Амурский вальс - Комбат Найтов"

Земец и полковник Пётр Павлович Унтербергер встретил Илью на пороге дома.

– Мы начинаем, Петр Павлович, вы просили найти вас перед началом.

– В таком случае, Илья Николаевич, я иду с вами, и не отговаривайте меня. Это – мое решение. Там требуется специалист. Проходите и подождите меня несколько минут, все несколько неожиданно. Еще сегодня в городе видели Танаку.

– Он отказывается вывести войска и принял решение прервать переговоры. Судя по всему, ожидает подкреплений.

– Водится за ними такое. Стоит дать им почувствовать силу, как они начинают наглеть. – С этими словами полковник, в русской форме без погон, вышел из-за ширмы и подошел к вешалке, где висела верхняя одежда.

На улице ему передали повод одной из запасных лошадей, и тронулись они не к штабу, а в сторону Рабочей слободы. Там, в доме у Зальцмана, все, кроме Ильи, переоделись в маскировочные белые халаты. Вход в потерну был подготовлен к вскрытию, висел на двух почти перерезанных штоках. Договорились о сигналах и о том, что два батальона первого Пролетарского полка могут начать свой марш сразу, как группа достигнет входа в потерну. Илья подготовил эти два батальона как лыжников. Причем не просто лыжников, а конно-лыжные группы, с буксировкой лыжников. Они уйдут по льду Уссурийского залива на северо-восток и высадятся у мыса Три Брата, сразу, как получат на льду сигнал из форта. Учли вроде все, даже время отлива и отлива.

Проводив разведчиков и штурмовую группу, Илья вначале дождался сообщения, что те добрались до места, а затем вернулся в штаб крепости. Первым сигнал получит он. Все остальное будет зависеть от госпожи удачи и еще от неизвестного количества неизвестных. По расчетам Петра Павловича, оптимальным временем «экспозиции» будет четыре часа. В пять утра группа, снабженная специальными фильтрами для поглощения угарного газа, начнет захват форта. Время тянулось очень долго, но поспать Илья не соглашался. Наконец, в пять двадцать утра раздался звонок. На связи был Унтербергер, который кратко, по-военному, доложил, что штурмовые батальоны могут подойти к восточной потерне. Северный равелин придется штурмовать, там достать японцев не удалось. Пока тихо, противник ни о чем не подозревает. Они приступили к вентиляции захваченных помещений. Затем доложил о прибытии наших войск и начале штурма. Северный равелин находился под горой, поэтому бой, хоть и был ожесточенным и кровавым, но быстро был закончен. Над фортом взметнулся красный флаг. Это был качественный подарок генералу Танаке. Форт доминирует над местностью и является ключом к Уссурийскому оборонительному району. Попытки трех соседних фортов начать обстрел закончились для них не слишком удачно: они находились ниже и могли бить только по навесной траектории, что было практически невозможно, так как мортир и гаубиц в полукапонирах не было. Пушкам «Петра» было несколько проще, хотя им тоже приходилось стрелять ослабленным зарядом, так как угол снижения был откровенно маловатым. Но форты были «пехотными», к тому же занимали их вовсе не гарнизоны, а пехотные соединения, которые еще не приспособились воевать в таких специфических условиях. Батальоны Пролетарского полка успешно отразили две массированные атаки японцев. У японского командования мозгов не хватило не посылать роты на убой.

Было около 10 утра, когда в штабе раздался звонок с 7-го форта. Говорил Танака, который требовал освободить форт и наказать виновных в его занятии. На его беду, в кабинете штаба был корреспондент газеты Washington Post Пол Андерсон, который хотел поведать своим читателям о том, что в рядах большевиков сражаются не только голодранцы и рафинированные интеллигенты, но и представители бывшего правящего класса. Поэтому Илья попросил перевести Танаке его слова:

– Генерал, я немного не понимаю: с какой стати вы начинаете выставлять какие-то условия нам? У вас в руках было всё: вы придумали эту ловушку, подстроили мышеловку для всех, кто не поддерживает вашу идею, что Приморье – это территория Японии, уже оккупированная вашими войсками, которые никуда отсюда не уйдут. На 11 утра 26 января нас во Владивостоке было 164 человека, с четырьмя орудиями, у вас – дивизия в 12–16 тысяч солдат и офицеров, с 24 орудиями. И в таких условиях, благодаря вашему чуткому и умелому руководству, вы прос**ли всё! Выслушивать условия от неудачника – мы не станем. Вы наши условия знаете: прекратите поддерживать Семенова и выводите войска, хватит кормить корюшку. А от себя могу напомнить одно святое правило для настоящего самурая: если его действия привели к такому позору, то он снимает цурануки, берет кусунгобу, молится и выполняет обряд сеппуку. Но я не думаю, что у вас есть хотя бы малейшее представление о воинской чести. Честь имею!

Затем все выше сказанное было переведено на английский язык и даны пояснения, что царануки – это боевая обувь военачальников, кусунгобу – ритуальный короткий меч, которым выполняется вскрытие живота при обряде сеппуку или харакири. Все это, в том числе, что ночью японцы потеряли самый крупный в мире форт «Петра Первого», а всего за ночь партизаны нанесли семь ударов, заблокировав продвижение резервов из Маньчжурии с одной стороны, и продвинувшись на 32 километра вперед на юг вдоль линии Уссурийской железной дороги, было опубликовано в одной из крупнейших газет Америки. Удары были согласованными. К сожалению, именно сообщения о нападении партизан на юге края заставили Танаки уехать в седьмой форт из второго. А так бы у партизан был бы знатный «язык» или его труп.

А во Владивостоке прошли вторые похороны погибших, теперь при штурме северного равелина. Увы, без потерь не обошлось.

Ночью по льду залива вернулась штурмовая группа и Унтербергер. Доложились и о причинах того, что не удалось сразу захватить северный равелин. В отличие от остальных помещений, в этом крыле на техническом этаже стояли парные посты, и там не удалось нарушить герметичность подающей трубы в нужном месте. Газ попал в помещения, но его концентрация была недостаточной. Хотя солдаты, поднятые по тревоге при нападении, за исключением дежурной смены, были не вполне боеспособны. Поэтому потери Пролетарских батальонов составили десять человек убитыми и около тридцати ранеными. Скажем прямо, потери вполне умеренные для штурма укрепления. Еще нюанс: появились первые пленные, милиционеры добивать противника не стали. Их немного: около двух десятков.

– Надо было забрать и добить, – сказал Илья.

– Нам их не отдали, да и Петр Павлович сильно возражал, – ответил Сухарев.

– Илья Николаевич, существуют определенные правила войны и Женевская конвенция о военнопленных…

– Я в курсе событий, Петр Павлович, но нам войны Япония не объявляла. Это – народное сопротивление, и мы поступаем так, как делали наши предки на протяжении веков: если за пленного нельзя было получить выкуп или использовать его для каких-то работ, то его «прикапывали». И второе, на территории всего Дальнего Востока нет ни одного японского лагеря для военнопленных. Существовали чешские, русские и даже американские лагеря, а эти пленных не имели. Есть их лагеря в Китае. Здесь нет. Они – «освобождают территорию», от нас с вами, милейший Петр Павлович. Вы не знали?